Каково быть атеистом в тюрьме, когда прощает только Бог

Эта статья была впервые опубликована на VICE UK

Возможно, тюрьма и мрачное место, но она также является святым местом. Мы все слышали эти истории: закоренелый преступник совершает нечто чудовищное, его отправляют за решётку на несколько десятилетий, и, скоротав первые несколько лет за дебошами и приёмом наркотиков, он встречает другого заключённого, который цитирует самый что ни на есть подходящий отрывок из Библии, из-за чего наш герой в итоге находит Бога.

В этом сюжете есть и доля правды. Хотя Великобритания в целом и становится менее религиозной, наблюдается значительное увеличение количества религиозных людей, в настоящее время находящихся в тюремной системе Великобритании. Более 42,000 христиан живут за решёткой, что больше, чем показатель 2004 года – 40,000, в то время как количество мусульман возросло почти вдвое с 6,571 до 12,000 с небольшим. В итоге многие тюрьмы приспособились к помощи заключённым в путешествиях с Богом – предоставляют молитвенные комнаты, более широкий доступ к капелланам, а также удовлетворяют особые пищевые требования.

Это всё, конечно, хорошо, если вы не атеист. Никто не знает в точности, сколько заключённых можно было бы классифицировать как таковых, отчасти потому, что именно такой вопрос не задают, однако свыше 25,000 заключённых в 2014 году были зарегистрированы как «без религиозных взглядов».

Я познакомился с Аланом (личность которого скрыл по требованию его юриста) в центральном Лондоне. В прошлом году он отбыл свой срок длительностью в восемь с половиной лет за грабёж и нападение, а во время заключения переезжал из одной тюрьмы в другую по всей стране. Алан вырос в полунабожной католической семье, но теперь является убеждённым атеистом. Несколько раз за наш разговор он называет религию (всю религию) «полным собачьим бредом». Получается немного неловко, когда я говорю ему, что я мусульманин, но он обращает это в шутку, заявив, что надеется, что однажды я «проснусь и увижу какой-то смысл».

«Религия была очень популярна в тюрьме; они все по ней с ума сходили, – говорит мне Алан. – Отчасти так было из-за инстинкта выживания: некоторые из парней, связанные с тюремными бандами, перешли в ислам, а это скорее значило принадлежность к стае, чем действия под влиянием какой-то искренней веры. Они хотели принадлежать к какой-то группе, и я их не виню – в тюрьме одиноко до поросячьего визга».

Если не говорить о фанатиках, то, по словам Алана, смесь свободного времени, изобилия христианской литературы и частых разговоров с капелланами из религиозных групп часто заставляла людей возвращаться к религии. У некоторых заключённых, говорит он, это было обусловлено ситуацией – «религия им была по боку, но они также не хотели куковать весь день в одиночку. Поэтому они немного притворялись, убеждали босса, что хотят изменить свою жизнь в тюрьме. На самом деле это было только ради того, чтобы можно было выходить и заниматься групповой деятельностью – спортом, искусством и тому подобной фигнёй».

Когда я спрашиваю Алана, почему он просто не притворился религиозным, он пожимает плечами. «Актёр из меня неважный. При желании у меня была бы возможность поговорить с тюремным капелланом, но мне это не казалось особенно полезным, и я не хотел притворяться религиозным, чтобы получить вполне земные привилегии». Этот путь выбирали немногие. В итоге тюремная жизнь Алана по большей части была одинокой; он коротал время за физическими упражнениями, просмотром телевизора и сном.

По данным Министерства юстиции, почти во всех тюрьмах Великобритании есть хотя бы один местный капеллан для предоставления пастырской заботы и поддержки. И хотя предполагается, что забота должна предоставляться всем заключённым, историческая роль капеллана почти всегда была религиозной. «Духовные вопросы в тюрьме стоят остро – заметны ощущение отчуждения, одиночества, стыда, – говорит Бен Райан, исследователь из христианского аналитического центра Theos. – Конфессиональные капелланы могут помочь в формулировке ответов на эти вопросы. Это пользующиеся доверием фигуры, обладающие иным статусом по сравнению с другими сотрудниками тюрем. Они часто используются в роли официальных или неофициальных посредников, к примеру, уговаривании заключённых завершить протест в виде отказа от личной гигиены, в то время как конфессиональный элемент позволяет заключённым исполнить своё право на вероисповедание».

Бен говорит мне, что, хотя капелланы и полезны в процессе реабилитации заключённых (посредством капелланов обеспечиваются «безопасные пространства» в буквальном смысле выражения), «для поддержки нерелигиозных людей можно было бы сделать больше. Альтернативная пастырская и социальная поддержка однозначно в дефиците».

С этим мнением Алан бы согласился, так как, по его словам, доминирование веры в британской тюремной системе подразумевало, что ему в более трудные времена его срока было доступно немного вариантов. Он прошёл несколько серьёзных периодов депрессии, но говорит, что ему «просто было неудобно говорить с капелланом; он был неплохим парнем, но, когда я ему что-то объяснял, мне казалось, что он на самом деле этого не понимает. Всё возвращалось к тому, как я «чувствую себя в духовном плане» и что мне нужно для поднятия духа. Я говорил ему, что не верю в Бога, и он говорил, что это нормально, – однако пять минут спустя он снова заговаривал о том, что Бог любит всех. Это просто злило меня ещё больше».

По данным Британской ассоциации гуманистов, случаи, подобные случаю Алана более распространены, чем можно подумать. Вот уже почти десятилетие БАГ предоставляет тюрьмам по всей стране экземпляры «Справочника молодого атеиста» и добивается от правительства обеспечения большего количества ресурсов для неверующих за решёткой.

«Термин «капеллан» – полностью христианский, а исследования показывают, что он часто выступает барьером для нерелигиозных людей, мешающим их доступу к поддержке в кризисные времена, – говорит Саймон О'Донохью, руководитель пастырской поддержки БАГ. – Наши предоставители пастырской заботы предоставляют обслуживание, очень похожее на обслуживание религиозных капелланов тем, что они с готовностью выслушивают в кризисные времена, чтобы удовлетворять потребности заключённых в духовной поддержке».

О'Донохью говорит мне, что, хотя большая часть «реабилитационных» служб в тюрьмах, а именно отдел отбывания испытательного срока и психологический отдел, управляется «светскими» организациями, в них всё равно содержится конфессиональный элемент. Просто включите «признание потребности в высшей силе» в 12-шаговую программу борьбы с наркозависимостью RAPt. «Следовательно, если у вас проблемы с наркотиками или алкоголем и вы – атеист, – говорит он, – ваш выбор довольно узок по сравнению с вашими религиозными товарищами по несчастью».

Предоставить в тюрьмах более широкий выбор, впрочем, будет трудно. Как заявило большинство волонтёрских капелланских организаций, с которыми я пообщался, урезание финансирования пенитенциарной службы наиболее сильно сказалось на заключённых, особенно в таких областях, как соцобеспечение и поддержка. Этот пробел восполняют волонтёры, и, что неудивительно, большая их часть приходит из религиозных групп. В итоге получается некий замкнутый круг, в котором именно те люди, которые скорее захотят помочь («из-за той искупительной концепции, которая там существует», как заявил Мэтью Уэллс, национальный секретарь Общественной капелланской ассоциации), возможно, более всего отталкивают заключённых-атеистов.

Бытует мнение, будто заключённые приходят плохими и выходят хорошими, – поэтому, думаю, религия там так сильна. Это идея «прощения» в целом». Вместо этого, предполагает он, тюрьма должна быть местом с большим акцентом на обучении, «там столько свободного времени, что люди могли бы его использовать, рассматривая собственные мнения и решая самостоятельно, кем они хотят быть по окончанию своего срока, – для этого потребуется больше, чем какой-то чувак, говорящий вам, что Бог вас любит».

Следите за сообщениями Хусейна на Twitter.