Работая в элитном салоне, я возненавидела толстосумов

В 22 года я переехала в Чикаго с 500 долларами, без работы и дипломом по английскому языку от местного университета, который в буквальном смысле не впечатлял никого за исключением моих родных. Спустя несколько недель электронных писем с отказами практически с любой работы в литературном мире я решила, что оплачивать жильё важнее, чем впечатлять кого-то дома. Я получила работу администратора в шикарном салоне в Голд-Коуст, районе, полном особняков стоимостью в миллион долларов, ужасных ночных клубов и воюющих фракций высококлассного эскорта.

Моё собеседование при поступлении на эту должность больше смахивало на прослушивание. Мне нужно было предоставить вместе со своим резюме фотопортрет, а менеджер по подбору персонала при личной встрече первым делом сравнила моё фото с моим реальным лицом. Она задала мне несколько ничего не значащих вопросов о моём отсутствующем опыте работы администратором, а затем признала меня достаточно симпатичной, чтобы начать на следующей неделе. Она дала понять, что девушки на рецепции являются ходячей рекламой парикмахерской. Наши волосы должны были быть идеально причёсаны каждый день, а наш макияж – безупречным. Если мы являлись в какой-то некрасивой одежде, приходилось либо возвращаться домой и переодеваться, либо покупать что-то новое из одежды на свою щедрую зарплату – 9 долларов в час.

Я с лёгкостью признаю, что работа в этой среде превратила меня в самовлюблённую сучку. Я и раньше была в этом спектре, но трудно не помешаться на своей внешности полностью, когда все только о ней и говорят. За первый день моей работы три разных человека сказали мне, что я выглядела бы гораздо лучше, если бы покрасила брови, и они были правы. Оказывается, я шикарно выгляжу с тёмными бровями, волосами, выкрашенными в технике «балеяж», идеально нанесёнными стрелками и полным спектром помады Aveda в своём распоряжении. К сожалению, я вовсе не шучу, когда говорю, что раньше буквально часами пялилась на себя в зеркало, как во время, так и после работы. Я была чудовищем, чёрт побери.

К счастью, моё вновь обретённое буйное эго рушилось ежедневно. В студенчестве я подрабатывала официанткой и поэтому думала, что знаю, каково это, когда с вами на работе обращаются как с куском человеческого мусора. Однако пьяные посетители моего старого спортивного бара в Миннеаполисе сильно уступали заносчивым богатым домохозяйкам, которые часто посещали салон. Мне редко удавалось протянуть целый день без того, чтобы меня обозвали тупой сукой за то, в чём не было моей вины. В один дождливый день какая-то женщина в шубе заметила, что от этой погоды у неё «меланхолия». Когда я поддакнула, она закатила глаза и сказала: «Ох, милочка, не притворяйся, будто знаешь, что значит это слово».

Какое-то подобное унижение было каждый день. Плата в 10 долларов за сушку, которую парикмахерская добавляла к стоимости ухода за волосами, вечно вызывала скандалы. Посетители могли спокойно платить по 200 долларов и более за стрижку, но не дай им Бог заплатить ещё хотя бы цент за укладку. Не могу сосчитать, сколько раз женщины с сумочками «Биркин», стоящими больше, чем моё университетское образование, кричали на меня из-за пустячной платы в 10 долларов.

У нас также была политика предоставления чаевых только наличными, из-за чего парикмахеры, жившие за счёт чаевых, получали их меньше. Одна постоянная клиентка получала услуг на 400 долларов раз в две недели. Отметившись перед уходом, она заявляла, что ей нужно бегом наведаться к банкомату напротив за наличными для чаевых. Каждый, блин, раз она уходила из парикмахерской и – на глазах у всех на рецепции – скрывалась в такси.

Судя по всему, больше, чем траты на цент больше необходимого, богачей бесило одно – необходимость ждать. Однажды я позвонила какой-то женщине, чтобы сказать ей, что обслуживание по записи перед ней длится дольше, чем ожидалось, и попросила её прийти в 16:20, а не в 16:00. Она сообщила мне, что 20 минут ожидания неприемлемы. Она придёт к назначенному ей времени и ни секундой позже.

Она явилась злая как чёрт в 15:15, на 45 минут раньше назначенного ей изначально времени. Я уже назвала ей своё имя по телефону, а когда я вежливо повторила, что ей действительно всё равно придётся ждать, она начала изо всех сил орать, обращаясь ко мне: «Что ж, КЭРОЛАЙН, я не знаю, что за дебил взял тебя на работу, но работа у тебя в ЭТОМ РАЙОНЕ будет недолгой. МОЁ ВРЕМЯ ОЧЕНЬ ЦЕННО. Я ТЕБЕ ПО ТЕЛЕФОНУ ГОВОРИЛА».

Салон находился в той части Голд-Коуст, которую местные называют «Треугольником виагры» из-за обилия богатых стариков и женщин с фальшивой грудью, которым те платят за ежедневное сопровождение на ужин и, по-видимому, стрёмных анальных сексуальных практик в гостиницах. Эти женщины часто заходили в наш салон и баловали себя скрабами для всего тела, заменой своих длинных белокурых нарощенных волос и закупками продукции на тысячи долларов наличными. Самым расточительным было где-то от 45 до 50, и они были до отказа накачаны ботоксом. Они не слишком откровенничали перед девушками на рецепции насчёт того, откуда у них взялись деньги, но с упоением висели на ушах у своих стилистов, которые рассказывали нам всю грязь: про уикэнды в Кабо за 12 000 долларов и про квартиры стоимостью в миллион долларов, которые им оплачивали давние папики.

Чтобы работать в месте, где каждый клиент – ходячая бомба с часовым механизмом, нужно было быть немного не в себе. Один милый ангелочек, едва сошедший с автобуса из Небраски, упорхнул спустя три часа в свой первый день, когда недовольная посетительница обозвала её по телефону тупой овцой. Милые девочки в этом заведении гибли как мухи. Работа там сделала меня толстокожей, но ещё она сделала меня злой. Я и раньше не была святой, но спустя каких-то несколько коротких недель ежедневного выливания на меня дерьма со стороны богатеньких буратин у меня развился беспечный настрой «пошли они в задницу, пока не послали туда тебя». Добавьте полноценный нарциссизм, практически обязательный на этой работе, – и со мной стало весьма опасно находиться рядом.

Я была гадиной – этому поспособствовала работа в среде, которая в равной степени была пустой и враждебной. Если обращаться с кем-то как с куском дерьма, который ценят только за внешность, этот человек в итоге начнёт действовать как таковой. Сейчас я изо всех сил стараюсь обращаться со всеми профессионалами в сфере обслуживания клиентов так, как будто те только что вручили мне сильно запоздалое письмо о приёме в Хогвартс. Я, блин, натуральный лучик солнца.

На этой работе я обрела кое-какие базовые навыки самостоятельности: научилась наносить помаду, успокаивать климактерическую психопатку, угрожающую заколоть вашу сотрудницу пинцетом за 100 долларов, оставаться холодной, помогая знаменитостям второго эшелона в поисках идеального сухого шампуня. Но самый важный урок, который я выучила за год в роли боксёрской груши для богатых домохозяек, был прост: не будьте, блин, козлиной. Вам никто ничего не должен, тем более девушка, которая пробивает вам на кассе ваши средства для ухода за кожей стоимостью в 800 долларов. Она, вероятно, позавтракала вчерашней чашкой кофе, потому что на свежую у неё не хватало денег. Ей не нужно ваше дерьмо.

Следите за сообщениями Кэролайн Томпсон на Twitter.