Не так давно в Москву приезжал Бойд Райс — музыкант, писатель, актёр, окультист и человек, внешне похожий на Дмитрия Медведева. Похожий до степени невероятной — правда, у калифорнийца и члена Церкви Сатаны взгляд добрее. VICE встретился с Бойдом после концерта в клубе Plan B и поговорил про нюхательный табак, детские приколы и увлечение гавайскими статуэтками.VICE: Ты первый раз в России. Какие впечатления?
Бойд Райс: Тут просто невероятно. Промоутер концерта и его друзья пригласили меня в Музей современного искусства, и куратор музея сделал для меня экскурсию. И так получилось, что те произведения, которые он считал самыми важными в коллекции, оказались творениями моих любимых русских художников – Гончарова, Ларионова, Малевича.. И этого, из новых - кажется, Филонова? Это был первый раз, когда я любовался такими работами воочию. Правда я уже видел их в книгах об искусстве. Но там такие мелкие репродукции, невозможно оценить весь масштаб, яркость красок, сложность. А еще мне понравился восстановленный «Рабочий клуб» Родченко — такая интересная среда, почти как Баухаус. Жалко, что я не мог ходить в такой клуб сто лет назад.
Прошлой ночью я отправил своей девушке смску: «У тебя крыша поедет, если ты увидишь то, что я увидел сегодня». Она ведь получила степень за изучение русского авангарда. Когда мы с ней познакомились, она показывала мне книги об этом, и это дико на меня подействовало. А вчера я видел самые интересные экспонаты в своей жизни. Вот правда. Я знаю, это довольно необычно для человека моего возраста, но взаимодействие с предметами искусства волнует меня так же, как и когда я был подростком. Я начинал как художник, рисовал и фотографировал. Я сейчас работаю с одним издателем над коллекцией работ с 70-х по наши дни. Меня это все реально будоражит, потому что в детстве мне всегда хотелось стать художником. Я варился в этом, я дружил с ребятами из Cabaret Voltaire еще до того, как они построили карьеру в музыке, и они здорово повлияли на меня.У тебя сохранились отношения с ними?
Мы с Дженезисом пили недели три назад в Нью-Йорке, а с Зевом мы все так же общаемся. Он был первым, кто убедил меня в том, что я могу самостоятельно выпускать записи - в то время как я понятия не имел как работать с дистрибьюторами; он очень помогал мне. Ричарда Кирка я видел на фестивале Mute в прошлом году, в Лондонском Roundhouse - впервые лет за тридцать. Я все еще контактирую со всеми этими людьми, но, знаешь, когда стареешь, то все все больше закрываешься в своем собственном мирке. Я никогда не был тем, кто поддерживает постоянные встречи, но у меня всегда есть расписание, в котором написано, каких людей я должен видеть каждый год или два. Я могу не видеть Зева пять лет и, встретив его на вечеринке, общаться так, как будто мы расстались только вчера.
Куда ты поедешь из России?
В Лондон. Там живет девушка, Нина Антонио, которая выпустила биографию Джонни Тандерса, - а теперь она начала писать мою биографию. Поэтому я две недели буду сидеть с ней и просто разговаривать о своей жизни. Должно получиться интересно — даже есть уже предложения о том, чтобы экранизировать мою биографию. Хотя, знаешь, это люди из Голливуда постоянно трепятся, а до дела редко доходит.Я впервые узнал про тебя в школе, когда читал книгу «Re/Search». И там была очень смешная глава про шутки и розыгрыши, которые ты вытворял. Ты по-прежнему любишь разыгрывать людей?
Уже не так, как раньше. Ну иногда, когда есть возможность. С одной стороны, что сделано, то сделано, но с другой, я же подростком был. И я был очень, очень злым. Я мог проснуться поутру и размышлять: «А кого бы мне сегодня наебать?». Я любил наёбывать людей, выводить их из себя, заставлять чувствовать дискомфорт. Но сегодня я уже не тот человек, хорошо это или плохо. Я все еще могу сделать что-то такое, но не получу от этого такую радость, как это было раньше. Через месяц мне будет 56 лет. А 56-летнему мужику не очень-то хочется просыпаться с утра и заниматься разрушением чужих жизней, понимаешь? Это уже не смешно.Ты был причастен к этому замечательному изданию о бухле, «Modern Drunkard». Как ты связался с этими парнями?Издатель «Современного пьяницы», Франк Келли Рич, жил в Лондоне. Ну, как жил — ночевал в каких-то странных сквотах. И на какой-то вечеринке ему сказали, что я – это реинкарнация Алистера Кроули. А потом он переехал в Денвер, узнал, что я ди-джею в местном баре и решил, что ему нужно со мной встретиться. А потом он узнал, что я очень воодушевленно отношусь к выпивке и взял у меня интервью. Так и вышло, что я был на первой обложке журнала.А потом ты начал писать для них?
Ага. У меня целая куча историй про бухло, ожидающих печати, но сейчас журнал работает медленнее. У Фрэнка была жена, которая помогала ему поддерживать издание на плаву, но теперь они вроде как расстались, и у Фрэнка новая жена и ребенок.
И как ты стал страстным поклонником Тики-культуры?
Я вырос в период расцвета этой культуры, между поздними 50-ми и ранними 60-ми. По телевидению тогда крутили шоу типа «Hawaiian Eye». Была эпоха глам-рока, а я и мои друзья скупали альбомы Мартина Денни — пластинок были дюжины, стоили они всегда неприлично дешево. Мы их брали ради прикола - и завязли в этом.
Эта музыка пробуждает многое во мне - я помню одну из школьных фотографий, на которой запечатлен я в рубашке цвета лайма и авокадо, и эта рубашка хорошо сочеталась с фигуркой Тики. Это был деревянный Тики с ярко-зелеными глазами. Я тогда очень расстроился, потому что фотографию обрезалии, и фигурки стало совсем не видно.
У меня есть дом, полностью заполненный всякими Тики-штуками. Например, лампы, сделанные из рыбы фугу, внутрь которых положили цветной фонарик. У меня даже был тики-бар, который располагался через полквартала от моего дома.Ты сам открыл тики-бар?
Мой друг был там барменом, и все наши общие друзья приходили туда. И когда бармен задался вопросом о том, как бы привлечь туда побольше людей, ему сказали: «Сделай тики-бар и позови Бойда Райса работать над дизайном!». Так этот парень и сделал - и меньше чем через пару недель я полностью превратил это место, которое было отвратительным спортивным баром, в экзотический рай. И всем понравилось, люди стали приходить и пропивать еще больше денег. А потом в этой истории появились жадные люди, которые захотели выгнать моих друзей-барменов. И мы разозлились, собрались и за ночь вынесли оттуда абсолютно весь мой тики-стафф — оставили от крутого бара только голые стены.
К слову о выпивке — что ты обычно пьешь?
В настоящий момент - Шардоне. У меня есть альбом под названием “Music, Martinis, and Misanthropy”. Когда мы работали над ним, то Дуглас Пирс вышел из студии, и накупил кучу джина, вермута, оливок, и мы пили мартини все то время, что делали этот альбом. После этого я на несколько лет конкретно подсел на джин. Джин и тоник, джин и мартини. Я не очень-то по части крепкого - если не считать, что Владимир Епифанцев, с которым мы тут тусовались в Москве, подарил мне пару бутылок очень особенной водки.Ты раньше работал с русскими музыкантами?
Было несколько предложений от нео-классических композиторов, но мне они показались слишком серьезными. А нужно очень постараться, чтобы затащить меня в студию. Я еженедельно получаю просьбы о совместной работе, или предложения создать что-то очень оригинальное. Люди пишут мне и говорят, что они хотят сделать супер лимитированную серию, которая денег не принесет, но все же они пришлют мне одну копию. И… Черт, я всю свою жизнь был музыкантом - так что если я захочу создать произведение с ними, то явно не с тем условием, что оно будет распространено в 23 копиях! Мне нужно, чтобы это услышало так много людей, как это будет возможно - и чтобы как можно копий было продано! А мне пишут молодые идеалисты, мол, мы не собираемся делать деньги, но мы работаем со страстью в глазах. Если у вас действительно есть страсть, подумайте о цифрах, потому что цифры не врут. Если можно продать 23 копии или 23000, что будет для вас выгоднее?(Бойд достает нюхательный табак, угощает всех за столом и вынюхивает сам).
Это мой путь к погибели — эта штука чертовски сильно вызывает привыкание. Я начал нююхать табак в 39. У Иана Рида была коробочка со снаффом на бэкстэйдже, который я увидел и сказал: «Это что, снафф? Люди до сих пор это нюхают?». Коробка выглядела так, как будто пережила динозавров. Потом я бросил, не нюхал два месяца, но один фанат прислал мне коробку в подарок - и я не смог сопротивляться. Снова на крючке.
Расскажи о своих обычных днях дома. Ты занимаешься творчеством каждый день?Творчеством я занят только в моменты вдохновения - или, если я случайно попадаю куда-то, где есть студия. Как и с Дугласом Пирсом - когда я гощу у него, он всегда говорит: «Ты собираешься пробыть здесь две недели, так что давай выжми из этого все». Так я и делаю. Мой новый альбом – первый студийный релиз за десять лет. Я не из тех музыкантов, которые ощущают необходимость делать что-то каждые шесть месяцев. Я не тороплюсь, я терпеливо жду вдохновения - а затем буду работать в студии, пока меня волнует процесс. Вот почему так долго приходится ждать выхода нового альбома.А моя жизнь в Денвере протекает следующим образом: я просыпаюсь в обед. А моя девушка занимается очень нервной и напряженной деятельностью…Чем?Да я и сам не очень понимаю, чем. Она работает с важными банками в Нью-Йорке, на Уолл-Стрит. Она консультант в компании, которая занимается чем-то, не могу понять чем — знаю только, что там крутятся миллионы и триллионы долларов. Эти компании к ней приходят и говорят: «Нам нужно освободить пару миллионов долларов в нашем бюджете», и она над этим работает. Так что, когда я просыпаюсь, я готовлю ей поесть. Затем мы смотрим всякие шоу, типа «Детей Анархии» или «Клана Сопрано». Ночью я что-то пишу - когда есть что-то, о чем хочется написать. Смотрю старые передачи, которые крутили в годы моего детства, а теперь показывают по ночам. А потом наступает момент, когда она поднимается на работу, а я иду спать. У меня есть любимые периоды жизни, в которые мне приятно вернуться: когда я был тинейджером, или когда я жил в Сан Франциско, или же когда я мог просто не лечь спать и смотреть все эти безумные тв-шоу. И этим я занимаюсь по сей день. Так что я очень счастливый человек.Рекомендуем почитать:Я как Рома ЖелудьИнтервью с WoodkidИнтервью с A Place to Bury Strangers
Бойд Райс: Тут просто невероятно. Промоутер концерта и его друзья пригласили меня в Музей современного искусства, и куратор музея сделал для меня экскурсию. И так получилось, что те произведения, которые он считал самыми важными в коллекции, оказались творениями моих любимых русских художников – Гончарова, Ларионова, Малевича.. И этого, из новых - кажется, Филонова? Это был первый раз, когда я любовался такими работами воочию. Правда я уже видел их в книгах об искусстве. Но там такие мелкие репродукции, невозможно оценить весь масштаб, яркость красок, сложность. А еще мне понравился восстановленный «Рабочий клуб» Родченко — такая интересная среда, почти как Баухаус. Жалко, что я не мог ходить в такой клуб сто лет назад.
Прошлой ночью я отправил своей девушке смску: «У тебя крыша поедет, если ты увидишь то, что я увидел сегодня». Она ведь получила степень за изучение русского авангарда. Когда мы с ней познакомились, она показывала мне книги об этом, и это дико на меня подействовало. А вчера я видел самые интересные экспонаты в своей жизни. Вот правда. Я знаю, это довольно необычно для человека моего возраста, но взаимодействие с предметами искусства волнует меня так же, как и когда я был подростком. Я начинал как художник, рисовал и фотографировал. Я сейчас работаю с одним издателем над коллекцией работ с 70-х по наши дни. Меня это все реально будоражит, потому что в детстве мне всегда хотелось стать художником. Я варился в этом, я дружил с ребятами из Cabaret Voltaire еще до того, как они построили карьеру в музыке, и они здорово повлияли на меня.
Реклама
Мы с Дженезисом пили недели три назад в Нью-Йорке, а с Зевом мы все так же общаемся. Он был первым, кто убедил меня в том, что я могу самостоятельно выпускать записи - в то время как я понятия не имел как работать с дистрибьюторами; он очень помогал мне. Ричарда Кирка я видел на фестивале Mute в прошлом году, в Лондонском Roundhouse - впервые лет за тридцать. Я все еще контактирую со всеми этими людьми, но, знаешь, когда стареешь, то все все больше закрываешься в своем собственном мирке. Я никогда не был тем, кто поддерживает постоянные встречи, но у меня всегда есть расписание, в котором написано, каких людей я должен видеть каждый год или два. Я могу не видеть Зева пять лет и, встретив его на вечеринке, общаться так, как будто мы расстались только вчера.
В Лондон. Там живет девушка, Нина Антонио, которая выпустила биографию Джонни Тандерса, - а теперь она начала писать мою биографию. Поэтому я две недели буду сидеть с ней и просто разговаривать о своей жизни. Должно получиться интересно — даже есть уже предложения о том, чтобы экранизировать мою биографию. Хотя, знаешь, это люди из Голливуда постоянно трепятся, а до дела редко доходит.Я впервые узнал про тебя в школе, когда читал книгу «Re/Search». И там была очень смешная глава про шутки и розыгрыши, которые ты вытворял. Ты по-прежнему любишь разыгрывать людей?
Уже не так, как раньше. Ну иногда, когда есть возможность. С одной стороны, что сделано, то сделано, но с другой, я же подростком был. И я был очень, очень злым. Я мог проснуться поутру и размышлять: «А кого бы мне сегодня наебать?». Я любил наёбывать людей, выводить их из себя, заставлять чувствовать дискомфорт. Но сегодня я уже не тот человек, хорошо это или плохо. Я все еще могу сделать что-то такое, но не получу от этого такую радость, как это было раньше. Через месяц мне будет 56 лет. А 56-летнему мужику не очень-то хочется просыпаться с утра и заниматься разрушением чужих жизней, понимаешь? Это уже не смешно.
Реклама
Ага. У меня целая куча историй про бухло, ожидающих печати, но сейчас журнал работает медленнее. У Фрэнка была жена, которая помогала ему поддерживать издание на плаву, но теперь они вроде как расстались, и у Фрэнка новая жена и ребенок.
Я вырос в период расцвета этой культуры, между поздними 50-ми и ранними 60-ми. По телевидению тогда крутили шоу типа «Hawaiian Eye». Была эпоха глам-рока, а я и мои друзья скупали альбомы Мартина Денни — пластинок были дюжины, стоили они всегда неприлично дешево. Мы их брали ради прикола - и завязли в этом.
Эта музыка пробуждает многое во мне - я помню одну из школьных фотографий, на которой запечатлен я в рубашке цвета лайма и авокадо, и эта рубашка хорошо сочеталась с фигуркой Тики. Это был деревянный Тики с ярко-зелеными глазами. Я тогда очень расстроился, потому что фотографию обрезалии, и фигурки стало совсем не видно.
У меня есть дом, полностью заполненный всякими Тики-штуками. Например, лампы, сделанные из рыбы фугу, внутрь которых положили цветной фонарик. У меня даже был тики-бар, который располагался через полквартала от моего дома.
Реклама
Мой друг был там барменом, и все наши общие друзья приходили туда. И когда бармен задался вопросом о том, как бы привлечь туда побольше людей, ему сказали: «Сделай тики-бар и позови Бойда Райса работать над дизайном!». Так этот парень и сделал - и меньше чем через пару недель я полностью превратил это место, которое было отвратительным спортивным баром, в экзотический рай. И всем понравилось, люди стали приходить и пропивать еще больше денег. А потом в этой истории появились жадные люди, которые захотели выгнать моих друзей-барменов. И мы разозлились, собрались и за ночь вынесли оттуда абсолютно весь мой тики-стафф — оставили от крутого бара только голые стены.
В настоящий момент - Шардоне. У меня есть альбом под названием “Music, Martinis, and Misanthropy”. Когда мы работали над ним, то Дуглас Пирс вышел из студии, и накупил кучу джина, вермута, оливок, и мы пили мартини все то время, что делали этот альбом. После этого я на несколько лет конкретно подсел на джин. Джин и тоник, джин и мартини. Я не очень-то по части крепкого - если не считать, что Владимир Епифанцев, с которым мы тут тусовались в Москве, подарил мне пару бутылок очень особенной водки.Ты раньше работал с русскими музыкантами?
Было несколько предложений от нео-классических композиторов, но мне они показались слишком серьезными. А нужно очень постараться, чтобы затащить меня в студию. Я еженедельно получаю просьбы о совместной работе, или предложения создать что-то очень оригинальное. Люди пишут мне и говорят, что они хотят сделать супер лимитированную серию, которая денег не принесет, но все же они пришлют мне одну копию. И… Черт, я всю свою жизнь был музыкантом - так что если я захочу создать произведение с ними, то явно не с тем условием, что оно будет распространено в 23 копиях! Мне нужно, чтобы это услышало так много людей, как это будет возможно - и чтобы как можно копий было продано! А мне пишут молодые идеалисты, мол, мы не собираемся делать деньги, но мы работаем со страстью в глазах. Если у вас действительно есть страсть, подумайте о цифрах, потому что цифры не врут. Если можно продать 23 копии или 23000, что будет для вас выгоднее?
Реклама
Это мой путь к погибели — эта штука чертовски сильно вызывает привыкание. Я начал нююхать табак в 39. У Иана Рида была коробочка со снаффом на бэкстэйдже, который я увидел и сказал: «Это что, снафф? Люди до сих пор это нюхают?». Коробка выглядела так, как будто пережила динозавров. Потом я бросил, не нюхал два месяца, но один фанат прислал мне коробку в подарок - и я не смог сопротивляться. Снова на крючке.