Новые ливийцы

На следующий день после того как бывший президент Египта Хосни Мубарак подал в отставку, я прогуливался по Каиру, наслаждаясь пост-революционной эйфорией на площади Тахрир: люди по всему городу благодарили Аллаха за победу, подростки танцевали, дети радостно смеялись. То было рождение новой эпохи: революция, начатая этими людьми, казалась неостановимой – это подтвердили бунты и протесты в Ливии, Бахрейне, Йемене, Саудовской Аравии, Джибути, Сирии, и бог знает где ещё — к тому времени, когда вы будете читать эту статью.

Несколькими днями позже, я пересёк границу с Ливией; если верить твиттеру, её открыли впервые за несколько десятилетий. Весь мир напряжённо ожидал, во что выльется растущее в этой стране напряжение: решится ли полковник Муаммар Каддафи оставить свою страну и мирно уйти на покой, или же собственноручно уничтожит её, отказавшись покинуть свой самопровозглашённый пост? Вскоре мир услышал лаконичный ответ правителя: «Я умру как мученик. Я пока не приказывал использовать силу, не приказывал выстрелить ни одной пуле… Но когда я сделаю это, всё будет пылать…». Когда я пересекал египетско-ливийскую границу, эти угрозы ещё не были озвучены – повстанцы праздновали первые победы, и в целом всё было спокойно и тихо – как всегда бывает перед бурей. Дорога к пограничному посту, поднимаясь над шумными волнами Средиземного моря, поворачивала к пустынному плоскогорью. Пронизывающий ветер взметал в воздух стены серой пыли, пока сотни расчётливых водителей автобусов и такси дожидались спасающихся беженцев. В офисах иммиграционных служб сотни непальских рабочих ждали, пока шестерёнки бюрократической машины, наконец, провернутся и благополучно выпустят их из Ливии. Это были первые из приблизительно трёхсот тысяч беженцев, которые теперь ищут пристанище в Тунисе и Египте.

Человек разбирает документы военных в разграбленном хранилище боеприпасов в Бенгази. На заднем фоне двое мужчин ковыряются среди пустых коробок, в которых хранились тысячи автоматов – теперь всё это оружие попало в руки местных жителей. Опустошив казарменные склады, повстанцы неплохо вооружились – впрочем, они потратили немало патронов, отмечая этот захват праздничным салютом из АК-47

На ливийской стороне было спокойнее: несколько высоких мужчин в чёрных плащах с «Калашниковыми» в руках дымили сигаретами и проталкивали всех вперёд. Никаких тебе форм для заполнения, проверок паспортов и расспросов: проходи поскорее блок-пост и садись в минивэн, собирающий журналистов, чтобы отвезти в Новую Ливию, страну повстанцев и мятежников, появившуюся буквально за ночь. «Добро пожаловать в Свободную Ливию!», – воскликнул наш водитель, когда мы проносились мимо тусклых грязно-серых домов и самодельных контрольно-пропускных пунктов. В каждом городе мы замечали метки революции: чёрные языки следов от огня, свисающие из окон правительственных зданий, следы от пуль в стенах, наспех собранные баррикады. Ни я, ни другие журналисты, сломя голову бросившиеся в страну, находящуюся на грани гражданской войны, не знали маршрута нашего автобуса, и эта неизвестность одновременно вдохновляла и пугала. Единственное, что было более-менее очевидно всем нам, так это то, что Каддафи на всю голову ёбнутый, а значит, события могут развиваться самым прискорбным образом. «Ливию поддержит вся Африка, страны Азии и Южной Америки! Любому поднявшему на нас руку будет подписан смертный приговор!», – вопил Каддафи, взобравшись на руины здания, разбомблённого американским бомбардировщиком. За десятилетия своего тоталитарного правления Муаммар Каддафи привык оказывать поддержку и снабжать оружием самых отпетых ублюдков, которых вы только можете представить: среди его «клиентов» были и либерийский кровавый диктатор Чарльз Тэйлор, и фашиствующий угандийский генерал Иди Амин, и повстанцы Чада, и Японская Красная Армия, и Ирландские Республиканцы; а Милошевича он и вовсе считал своим другом. Раздавая оружие вождям африканских племён, Каддафи разжёг бесчисленное количество войн во всех областях, прилегающих к Сахаре, и здесь, на востоке страны, местные жители затрудняются сказать, что же хорошего сделал для своего народа их правитель. Остановившись на заправке, наш водитель красочно описывал все преступления Каддафи, но в конце своей пламенной речи он словно передумал и, выдохнув, вдруг сказал: «Впрочем, он сделал для нас и хорошие вещи». Вероятно, он имел в виду полный бак своей машины, только что заправленный за восемь баксов – уж что-что, а цены на бензин Каддафи всегда сохранял низкими.

Неопытные в военном деле повстанцы размахивают оружием, подбадривая себя, перед тем, как выдвинуться навстречу отрядам Каддафи

Слабая надежда на то, что ливийская революция будет короткой и малокровной, таяла на глазах. Восстания в Ливии всегда подавлялись с особой жестокостью: Каддафи славился безжалостностью к своим врагам, он никогда не скупился на вознаграждения за их головы, и карал оппозиционеров даже за границами своей страны (по данным Amnesty International из-за мести  Каддафи было совершено несколько десятков заказных убийств в Европе). Диалог Каддафи с оппозицией вёлся только на языке пуль: напомню лишь о том, как в апреле 1984 года охранники ливийского посольства в Лондоне открыли огонь по безоружным демонстрантам. Тогда был убит офицер полиции, ранено ещё 11 человек – с тех пор Великобритания разорвала все дипломатические отношения с Ливией, но едва ли за минувшие двадцать лет Каддафи пожалел о том расстреле. Местным противникам режима приходилось ещё хуже. Тысячи неугодных были сгноены в тюрьмах или пропали без вести, в 1996 году Каддафи за несколько дней казнил 1600 заключённых в триполийской тюрьме «Абу-Слим» – и ведь это только официальная статистка преступлений режима Муаммара. Нас высадили на центральной площади Тобрука, первого большого города на пути из Египта – здесь повстанцы разбили временный лагерь и отдыхали, попивая чай, сидя прямо на усыпанной гильзами земле. Местный мальчуган вызвался провести мне экскурсию и отвёл к разрушенному и обугленному зданию, которое ещё недавно было полицейским участком и местной тюрьмой. Он открыл крохотную створку одиночной камеры, показывая, насколько скромной была связь заключённых с внешним миром и сказал: «Здесь очень темно, когда они закрывают окна», – и я понял, что этот пацанёнок до смерти боялся оставаться один без света. Настоящие заключённые не понаслышке знали о вещах намного страшнее темноты: Каддафи не скрывал, что любит пытать своих врагов, и большая часть страны выросла, наблюдая трансляции казней на государственном телеканале. Вернувшись на площадь, я заметил, что в Тобрук уже подтянулись новые отряды сопротивленцев, да и журналистской братии прибавилось. Революционеры пели песни, показывали фотографии с ранеными земляками; одни забирались на здания и размахивали флагами, другие раскрашивали лица, готовясь к битве. После захода солнца повстанцы выдвинулись дальше, в сторону Триполи – слегка опьянённые осознанием того, что успехи их революционного движения засвидетельствовали западные СМИ. Я подумал о том, как эти люди напоминают египтян, которые буквально несколько дней назад добились отставки ненавистного им диктатора. Впрочем, одно существенное обстоятельство отличало этих людей от демонстрантов с площади Тахрир: большинство ливийцев держали в руках не транспаранты, а оружие.

Проломленная голова иностранного наёмника, убитого повстанцами во время восстания в Бенгази. Множество нанятых Каддафи бандитов – из бедных племён с окрестностей Сахары, а не ливийцы

На следующий день я добрался до Бенгази, второго по величине города Ливии: здесь ликование повстанцев было ещё громче, да и вооружены они были куда лучше. Бенгази стал форпостом революции, и ему досталось больше всех: уже к тому моменту, когда я прибыл в город, число погибших мятежников превышало 200 человек. Прогуливаясь по городу после пятничной молитвы, я забрёл в полуразрушенный концертный зал, стены которого были украшены изображениями кулаков – символами революции 1969 года, в результате которой Каддафи и оказался у власти. Теперь, спустя сорок лет, народ Ливии поднял кулак на самого «Братского вождя». Фотографируя памятники опального ныне диктатора, я привлёк внимание местного патруля – трёх ребят, одетых в залатанные джинсовой тканью военные униформы (и, надо заметить, выглядящих очень стильно в таком обличии). «Было место Каддафи – стало наше», – хохотнул один из них, когда мы проходили комнаты, затопляемые водой из пробитых пулями труб. «Хочешь понять, ради чего мы сражаемся?», – спросил 25-летний Ахмад, решивший поставить на кон свой диплом инженера ради будущего своей страны, – «Посмотри». Он достал из кармана телефон и показал видео, на котором танк ливийской армии давит старый седан: по пейзажу разбросаны части человеческих тел, а свидетели происшествия безрезультатно пытаются спасти пассажиров автомобиля. «А теперь посмотри, как силён Аллах!», – говорят мои провожатые и показывают другой клип, в котором какой-то мужчина идёт под градом пуль, крича «Аллах Акбар!». «Этого парня даже не задело!», – радуются повстанцы, пересматривая видео снова и снова. Вскоре я понял, что за несколько дней повышенного внимания со стороны международных информ-агентств у ливийцев выработался рефлекс показывать европейцам максимально кровавые ролики – и, поверьте, я совершенно не хочу пересказывать то, что увидел на экране тех телефонов. К слову, интернета в Ливии нет – приняв во внимание египетские события, Каддафи отключил страну от «всемирной паутины» ещё при первых акциях повстанцев. Впрочем это не сильно ограничило поток информации: через bluetooth ли, или флэшки, но свидетельства зверств проправительственных сил исправно пересылаются в международные информ-агентства. При желании можно нагуглить немало видео со свежей ливийской расчленёнкой – если, конечно, вам интересно посмотреть на людей, превращённых в фарш.  «Что, чёрт возьми, здесь произошло?!» – воскликнул я во время просмотра очередного такого видео с телефона ливийца, в котором солдаты Каддафи методично расстреливали всех прохожих подряд. Вместо объяснений меня отвезли к Аль-Катиба, военной базе в центре Бенгази, около которой и был снят этот леденящий душу клип. Именно здесь Каддафи хранил основные запасы оружия, в казармах Аль-Катиба базировались солдаты регулярной армии и наёмники, а в подземельях располагалась секретная тюрьма, в которой люди пропадали навсегда. Раньше, до восстания, Аль-Катиба была неприметным городским зданием, но каждый житель Бенгази знал, что лучше не любопытствовать, что скрывается за его толстыми стенами.

Офицер из числа повстанцев командует своим отрядом – на фоне грузовика с боеприпасами, в кузове которого только что взорвался гранатомёт. Перевозить эти старые орудия настолько же опасно, как и быть у них на прицеле

Теперь же Аль-Катиба стала чем-то вроде парка аттракционов: ливийцы приходят сюда целыми семьями, слоняются по пыточным камерам, и жадно разглядывают бесконечные просторные залы, раньше полные боеприпасов. Я забрался на танк, и, признаюсь, меня тоже настигло чувство революционной эйфории. «Ха-ха! Каддафи, должно быть, вне себя, понимая, что мы тут делаем!» Народные волнения в Бенгази начались 15 февраля. Первые два дня охранники Аль-Катиба расстреливали каждого, кто приближался к военной базе – но это ничуть не усмирило повстанцев. Тогда Каддафи решил использовать свой любимый тактический приём и приказал солдатам выехать в город и расстреливать всех подряд – он хотел напугать людей, чтобы они боялись выходить на улицы. Но и это не помогло. «Троянским конём» ливийцев оказались похороны. Ислам предписывает погребать мёртвые тела как можно быстрее, и обычно на траурное шествие собираются все родственники и знакомые – можете себе представить, какая огромная похоронная процессия собралась, когда солдаты убили дюжину детей. Эту разъярённую толпу уже было невозможно остановить. Ливийцы решились на спонтанный штурм Аль-Катибы, и стали пытаться пробить брешь в её стенах: некоторые пробовали пробить укрепления крепости бульдозерами, другие загружали машину тротилом, который обычно используют местные рыбаки, и пытались протаранить стены военной базы. Но взять Аль-Катибу долго не удавалось, снайперы расстреливали водителей-камикадзе задолго до того, как им удавалось подъехать к стенам. Много часов спустя ливиец средних лет, видимо, уже уставший таскать тела молодых ребят в морг, забил багажник своей чёрной Kia динамитом и канистрами с пропаном и направил её прямо на главные ворота. Этому безымянному герою ливийской революции удалось изменить расклад сил: разрушив ворота военной базы, горожане смогли быстро захватить арсенал и выбить солдат Каддафи из города.

Вооружённый солдат-волонтёр позирует для фото перед тем, как отправится навстречу силам Каддафи. Следующим вечером я увидел его в госпитале: при авиаударе по автоколонне он получил контузию и потерял речь

Этот повстанец, похоже, думает о своём стиле больше, чем о безопасности. Его «Беретта» годится только для пальбы по воробьям, против танков с такой пукалкой не пойдёшь

Абдула, ливийский американец из Денвера, который также помогал захватить военную базу Аль-Катиба, рассказывает: «Тебе нужно было видеть – это было настоящее безумие. Все словно помешались на оружии и беспорядочно хватали гранатомёты, автоматы, снаряды. Даже пятилетние дети приходили и забирали себе по автомату! Так что оружие тут теперь есть в каждой семье, без исключения». Склады с армейским обмундированием, разумеется, тоже были разорены, и «ливийский стрит-фэшн» изменился в одночасье: теперь молодые люди носят камуфляжные куртки и береты; никакой другой стиль, кроме милитари, здесь не актуален.  Впрочем, с тактикой военного дела у повстанцев хуже, чем с экипировкой. Небольшие города на западе Ливии методично присоединялись к восстанию, но быстро стало очевидно, что действия активистов Бенгази не могут привести к каким-либо серьёзным переменам в стране без захвата Триполи. Эта задача сложновыполнима даже для профессиональной армии – впрочем, мятежники, которые до недавнего времени были простыми инженерами, и только привыкают к весу автомата на плечах, достаточно упрямы и самоуверенны, чтобы планировать и захват столицы. В Бенгази я своими глазами видел, с каким бесстрашием молодые люди шли навстречу хорошо вооружённым и опытным отрядам армии Каддафи, когда те попытались захватить нефтеперерабатывающие заводы на западной стороне города. Бросив вызов деспотичному диктатору, бескомпромиссно правившему на протяжении многих поколений, ливийцы, наконец, поверили в будущее своей страны – и думая о подвигах, которые могут совершить на этой войне, они не боятся умереть. Сотни, если не тысячи мирных жителей уже убиты – и ливийцы, и весь остальной мир быстро осознали, что пути назад просто нет.

Ливийский парнишка, не старше 17 лет, охраняет захваченный склад боеприпасов – он пришёл на этот пост не по чьему-то приказу, а добровольно. Это маленькая особенность самого неорганизованного восстания в мире – каждый по мере сил делает всё,что, по его мнению, может помочь победе повстанцев

Для многих юных повстанцев война кажется крутым развлечением: большие пушки, никаких правил, бесплатные печеньки и всё такое. В ополчение приходят обычно не по одному, а небольшой компанией – чтобы отомстить за смерть погибшего товарища

Но и путь вперёд будет непростым. Несколько отрядов повстанцев, выдвинувшихся на запад, через несколько дней были отброшены назад – всё же силы Каддафи пока превосходят повстанцев и количественно, и технически. Надо признать, что возбуждённая запахом пороха ливийская молодёжь слишком обильно палит в воздух, празднуя уже оконченные битвы – и достаточно робко открывает огонь по новым целям. Всё-таки эти люди скорее бунтовщики, чем готовые к битвам ополченцы – а некоторым всё ещё наивно кажется, что акции протеста способны заставить Каддафи сложить оружие. Сегодня в Ливии каждый день падают бомбы, а морги Бенгази заполняются телами молодых ребят. Но на место каждого убитого встаёт новый ливиец, готовый мстить за все несчастья своего народа. «Ему надо будет убить нас всех, до единого!», – крикнул мне парень после нескольких залпов из зенитной пушки, закреплённой на Тойоте своего друга. «Каддафи борется за свою власть, нефть, деньги. А мы сражаемся за свободу», – объяснил пулемётчик и поднял пальцы буквой V. Этот расхожий знак снова стал символом революционного движения в Ливии. «Выглядит как символ мира, да? Но у нас он значит совершенно другое. Первый палец означает победу, второй – смерть. Вот так вот: победа или смерть».

Женщины молятся за погибших юношей Бенгази. Сидящие дома, уставшие от горя, некоторые из них тоже взяли в руки оружие. Во время правления Каддафи они не могли посещать мечети и участвовать в публичных молитвах – и теперь навёрстывают упущенное

Текст и фото: Тревор Снэпп