За гендерной политикой берлинского женского бойцовского клуба

Когда я во второй раз пришла в первый (точнее единственный) в Германии женский бойцовский клуб, я заблудилась. Дело было в начале апреля, я бродила по широким бульварам где-то глубоко в северо-восточном Берлине, нервно дыша. Я снова взглянула на электронное письмо от Анны Конды, мускулистой совладелицы клуба, которая весит 264 фунта. «Мы можем превратить тебя в борца через пару дней», – написала она азартно. На своём первом уроке я должна была бороться с Аметист Хаммерфист («Кулак-молот»).

В старшей школе я была атлеткой, а сейчас я по большей части просто болтаю о йоге и жалуюсь на недавно сломанное запястье. Когда я пришла в бойцовский клуб, который удобно расположился рядом с больницей, там была шумная компания блондинок-журналисток из Северной Европы, аккуратно разложенное множество закусок и трое борцов, которые разминались и были одеты в кожу и спандекс.

Анна и соучредитель клуба Красный Дьявол являются его поборниками. Они открыли это место, чтобы любая желающая женщина могла тренироваться или бороться на ринге; на этой неделе они принимали у себя Аметист из Лондона. Хотя женщины – у которых жим ногами составляет до 1,500 фунтов, и которые расплющивают арбузы между ляжек, и отправляют людей в нокдаун при помощи прицельного расположения пальца за ухом – по большей части являются любителями или полупрофессионалами, они ведут спарринг друг с другом с уважением.

Аметист приблизительно соответствует моему росту и весу, а на голове у неё беспорядочные упругие синие локоны. «У меня были проблемы с умением владеть собой», – рассказала мне она, когда я спросила, почему она пошла в борьбу. Но, кажется, к настоящему моменту они уже прошли – она была очень милой и похвалила мой армрестлинг. «Ты сильная», – соврала она.

Я наблюдала, как три женщины боролись по неформальной круговой системе. Не было рефери, поэтому нет правил, хотя они не поощряют кусание, царапание и таскание за волосы. Все боролись с неподдельным уважением, часто прерываясь, чтобы продемонстрировать новые движения или сделать комплимент компаньону-борцу. Анна одержала победу (обычно она всегда побеждает). Вдруг наступила моя очередь. У меня заболел живот.

Я стала на колени на пенопластовом мате перед Аметист и поправила свой хвост. «Хорошо, итак…» – сказала она, улыбаясь. Мы подняли руки и начали схватку. Спустя несколько секунд, мы упали на мат и крутились. Несмотря на то, насколько мало у меня силы и насколько меньше техники, я была удивлена, насколько долго я продержалась в поединке, и как это было увлекательно. Если вы ещё не являетесь частью бойцовского клуба, обычно считается социально неприемлемым душить новичков.

Я поначалу уверенно согласилась, когда Анна сказала, что я могу побороться с ней в «неполноценном» поединке, что значило, что я начну в доминирующем положении. Я охватила её ногами и удерживала её руки. «Хорошо!», – сказала она поощряюще, попутно протискивая свои бёдра и сбрасывая меня с себя. Она припёрла меня к стене и навалилась мне на грудь. Грудь внезапно выскочила из её кожаного корсета, и розовый сосок болтался около моего носа. Дышать было очень тяжело.

«Говорят, что борьба – самый близкий к сексу спорт», – сказала мне Аметист после поединка. Это частично объясняет другую сторону женской борьбы – мужчин. «Есть разные типы мужчин, которые приходят побороться», – объяснила Анна. Некоторые занимаются этим лишь ради атлетичности, но для многих борьба является развратным опытом, когда над мужчиной доминируют. Почитатели мышц, фетишисты, борцы, бойцы без правил, марафонцы, старики и подчиняющиеся – всем им надирали тут задницу. Эти мужчины назначают индивидуальные занятия с борцами, обычно за плату в примерно 225 долларов.

«Мне кажется, это из-за типичных взаимоотношений полов, мужчинам интересно думать, может ли женщина быть сильнее», – рассказал мне Пол перед своим занятием в конце марта. Он знает это лучше всех – он состоит в счастливом браке с Анной, и это он изначально заинтересовал её пауэрлифтингом и борьбой. Теперь ему поручено руководить страницами клуба в соцсетях.

По совету Анны я заглянула с музей Генриха Цилле в Митте. Цилле посвятил свою жизнь изображению берлинского рабочего класса на рубеже 20 столетия в стиле Рабле. Я искала две картины, на которых изображены женские бойцовские клубы, где, по преданиям, мужчины ставили 15 центов на то, что они смогут победить женщин. Если мужчины побеждали, они получали 100 немецких марок.

Картин нет в музее, но менеджер, милая женщина, совсем не говорящая по-английски, отправила мне открытку, на которой мужчина и женщина в тесной схватке, мышцы выпирают, они борются перед увлечённой публикой. Картина датируется 1903 годом.

Перед распадом Веймарской республики в 1933 году, общественное положение немецких женщин было одним из наиболее прогрессивных в Европе. Подъём национал-социалистической партии привёл всё это к разрушающему застою. Образцовая нацистская женщина стала домоседкой, безработной, не носящей косметику арийской женой и матерью. Но ко Второй мировой войне государство отчаянно нуждалось в рабочей силе. Правительство ослабило некоторые политические меры и разрешило женщинам вступать в армию. Многие занимали офисные должности, вроде машинистки или телефонистки, но тысячи занимали должности в концлагерях и вступали в СС. В то же время ряд немецких женщин, в частности несовершеннолетие, принимали участие в сопротивлении.

Окончание войны привело к советской оккупации, что повлекло за собой создание Германской Демократической Республики (ГДР). И Анна, и Пол росли в Восточном Берлине во время Холодной войны. «Это была очень успешная спортивная нация», – рассказал мне Пол. Спортивные скауты не проводили различие между девочками и мальчиками, говорит он. Девочек отбирали для более «мускульных» видов спорта, вроде гребли, и они доминировали на школьном дворе. Во многих аспектах в ГДР мужчины и женщины жили в более эгалитарных партнёрских отношениях, чем в Западной Германии.

Осложнённый прогресс воссоединения в гендерном равенстве. Даже сегодня деятельность Германии в достижении равного представительства полов была сильно раскритикована Европарламентом как «заурядная» и «отсталая». Преобладающие взгляды на роли женщин и мужчин до сих пор главным образом традиционные, отставание в оплате труда самое большое в Европе, а 40% женщин пережили физическое или сексуальное насилие.

Для стороннего наблюдателя бойцовский клуб может показаться чем-то вроде противоядия от этой культуры. Это «место, где женщины могут править», сказала мне Анна, хотя в индивидуальном порядке женщины отходят от этой философии. «Меня не сильно интересуют эти гендерные роли», – говорит Красный Дьявол, которая знает много языков и является химиком пищевых производств, а также изучает кунг-фу. «Мне кажется, людям просто нужно развиваться и становиться универсальными людьми».

За две недели до моей борьбы с Аметист, я сидела на пластиковом стуле в футе от мата и наблюдала как Анна и Доминик Денджер («Опасность»), гостящая ливано-американская олимпийская тяжелоатлетка, называющая себя «фемдом супер леди», гоняли Пола по комнате до тех пор, пока он довольно быстро не упал на пол. Подчинение, как мне сказали позже, обычно происходит быстро.

Они тянули его руки, ходили у него по спине, шлёпали его и загибали его ноги ему за уши; при особо жестоком движении они щекотали ему стопы. Анна выставила тонкую деревянную лавку, чтобы Пол на неё лёг, а Доминик устроилась сверху на нём. Он испустил гортанный стон. «Тебе нравится, чтобы тебя душили?», – спросила Доминик, забрасывая волосы себе за плечо и распределяя свой вес на животе Пола. «Не знаю, нравится ли тебе, чтобы тебя душили, – сказала она задумчиво. – Но мне нравится душить».

Рост Доминик – 5 футов 2 дюйма, и весит она 220 фунтов, а её длинные огненно-рыжие волосы были убраны с её лица в косу. У неё был невероятный арсенал историй («Ты знаешь Шона Пола? Я ездила в центр реабилитации с его отцом на Ямайку») и татуировка хамса на шее. Кроме конкурентоспособной борьбы с другими женщинами, Доминик предоставляет несексуальные услуги клиентам-мужчинам – что угодно от воображаемой борьбы до настоящей беспощадной схватки. Несмотря на её огромную силу и тот факт, что мужчины вполне буквально платят, чтобы их избили, люди часто задают вопрос о её роли как женщины-борца.

«Женщины с членами, – сказала она, скептически покачав головой. – Я довольно часто с этим сталкиваюсь. «У тебя есть член?» – Нет, нету». Анна рассказала мне, что мужчины часто обвиняют членов клуба в том, что они сидят на стероидах. «Ты попадаешь в такие ситуации с мужчинами, которых вырастили или культурно воспитали с мыслью, что раз ты – женщина, ты не можешь ничего делать», – сказала Доминик.

В отличие от берлинских женщин, Доминик работает самостоятельно, в основном за пределами номеров отелей. Она утверждает, что у неё были клиенты, которые приходили с хлороформом или пытались убить её. «Самый большой страх мужчин – дать волю, – рассказала она мне. – Когда они осознают, что ты можешь засунуть ногу им в задницу, они становятся чертовски жестокими. Это просто спесивость. Вы не становитесь сильнее только из-за принадлежности к одному из полов».

Когда их схватка продолжилась, Доминик встала, и истощённый Пол упал с лавки. Анна надела наручники ему на руки перед ним и откинула его голову на лавку, охватив его ногами и садясь прямо ему на лицо. Каждые пару секунд она вставала, и Пол тяжело вздыхал как человек, которого пытали, имитируя утопление. И хотя все были совершеннолетними, я чувствовала себя неловко – я не переношу жестокие фильмы, не говоря уже о том, что кого-то душат на моих глазах. Мне хотелось дать Полу стакан воды, но это запрещено.

Их сеанс закончился, и Анна встала. Она спросила: «Пришло ли время для клетки?».

«Да, – покорно сказал Пол. – Посадите меня, пожалуйста, в клетку».

В углу комнаты стояла мягкая чёрная клетка, которая, похоже, могла спокойно вместить собаку средних размеров. Пол заполз внутрь и сел, скрестив ноги и сгорбившись. «Это единственное безопасное место», – прошептал он.

«Теперь мы можем повеселиться», – живо сказала Анна, вынося бутылку шампанского и коробку разного покрытого шоколадом печенья. Они с Доминик сели на клетку и с хлопком открыли шампанское.

«За дружбу и жестокое обращение с мужчинами», – провозгласила тост Доминик, поднимая свой бокал. «О да, хорошее, – сказала она. – Немецкое?».

«Нет, – ответила Анна. – Кажется, французское».

В разговоре произошла пауза, и заговорил Пол.

«Оно испанское», – сказал он услужливо из-под них.