Я поехал в Сирию, чтобы стать журналистом

Местные ребята из Свободной армии Сирии в Баб аль-Назр готовы к бою.

Сунил Пател никогда нигде не публиковался до того, как поехал в Сирию в качестве военного корреспондента в августе 2012 года. До этой поездки 25-летний Сунил работал сотрудником полиции Лондона по поддержанию общественного порядка, жил с родителями и иногда был волонтером в палестинских и курдских лагерях беженцев. __Во время одной из своих волонтёрских поездок он познакомился с канадским журналистом-фрилансером, который пообещал провести его в такие места в Сирии, куда практически невозможно попасть легальным путем. Конечно, это было идиотской затеей, и он даже несколько раз чуть не погиб, однако нам все равно кажется, что его история стоила того. Нет, VICE его не посылал. Он отправился туда добровольно, мы же выяснили детали постфактум.

Явстретил Карлоса в одном интернет-кафе в городе Эбриль, в Иракском Курдистане, (Карлос, конечно, не настоящее имя). Я услышал, что он разговаривал о чем-то связанном с Палестиной и Сирией по скайпу. Когда звонок был окончен, между нами завязалась беседа.

Карлос рассказал мне, что уже бывал в Сирии, работал там фотографом-фрилансером, и что скоро отравится туда снова. Я рассказал ему, что подумываю о том, чтоб поехать туда и изучить конфликт, но у меня не было опыта работы журналистом. "Знаешь что?" - сказал он - "Поедешь со мной". Кажется, ему было плевать на то, что я новичок в этом деле.

Карлос ночевал в моей комнате в хостеле. Ему было негде остановиться и денег у него не было, поэтому он спал на полу. Чтобы провести его, понадобилось немного хитрости, но оно того стоило, всю ночь мы разговаривали о Сирии.

У меня создалось впечатление, что Карлосу нужна была компания для путешествия. У меня уже был куплен билет до Лондона. Мы договорились, что сейчас я улетаю домой, а когда Карлос будет готов вернуться в Сирию, он позвонит мне, и мы встретимся в Турции. Карлос объяснил мне, что там мы сможем пресечь границу. "У меня есть кое-какие связи,"- сказал он. Я немного нервничал, но план мне показался удачным. Мир никогда бы не узнал о таких репортерах как Роберт Фиск или Сэймур Херш, если б они предпочитали оставаться дома с мамой вместо того, чтобы пойти и вляпаться в какое-нибудь дерьмо.
По возвращении в Лондон выяснилось, что родители не в восторге от моего решения отправиться в страну, где гражданская война в самом разгаре. Они думали, что меня там убьют. Сестра очень разозлилась на меня. Я им сказал, что всегда мечтал быть военным корреспондентом, и что если мне когда-нибудь и выпадет шанс им стать - то вот он, этот шанс. Если людям нужны новости, должен быть тот, кто добудет материал. Но им было все равно. Они были очень огорчены.
Карлос позвонил на следующий день. "Слушай, я еду," - сказал он. - "А ты едешь или нет?"

Я уже все для себя решил. Я сказал Карлосу, что встречусь с ним, как и условились, потом забронировал билет на следующий рейс до Турции. ЯЯ приземлился в Стамбуле, потом сел на автобус до Хатая, где Карлос остановился со своими друзьями. Граница Сирии находится примерно на расстоянии 25 миль на юго-восток. Нам хотелось добрался туда как можно скорее, однако никто из нас и двух слов по-арабски связать не мог. К счастью, мы встретили турецкую семью, которая помогла нам добраться туда. Они впустили нас к себе в дом, угостили чаем. Кончилось все тем, что мы общались, используя гугл-транслэйт. Мы объяснили, что пытаемся попасть в Сирию. Кое-как они нас поняли и помогли созвониться с одним из знакомых Карлоса, который должен был встретить нас у границы и перевести через нее. Нам просто надо было добраться до места.

Карлос сказал, что он просто мастер автостопа, так он объездил всю восточную Европе, поэтому до Сирийской границы мы решили отправиться автостопом. Из нас, вероятно, вышла забавная парочка - я индус, так что я не выглядел подозрительно, но Карлос - белый парень с камерой, видящей на шее. Не знаю, увеличило ли это наши шансы на то, что дальнобойщики нас подкинут до места или нет, но мы голосовали без конца. Мы проехались в семи грузовиках, и у нас ушло более трех часов на то, чтобы преодолеть 25-мильное расстояние. Человек Карлоса, Мухаммед, провез нас последние несколько миль в город Рейханлы у Сирийской границы.

Рейханлы - один из самых перегруженных пунктов пересечения границы Турции и Сирии - находится в 35 милях от Алеппо, города, где война уже в разгаре. Пока мы там ошивались, пытаясь сориентироваться, десятки беженцев перебралась в Турцию. Думаю, они бежали от войны.

Мы пересекли границу. Никто нас не останавливал, никто ничего не спрашивал. Мы просто перешли в другую страну. Здесь была еще куча беженцев, ожидавших момента, когда они смогут попасть в Турцию, кто пешком, кто на машине. У нас не было переводчика, мы не могли его себе позволить. Больше связей у Карлоса не было, поэтому мы понадеялись на то, что встретим кого-то из повстанцев и спросим у них, что такое война.

Уже позже, несколько человек в камуфляже подошли к нам. "Журналист!" - закричали они по-арабски.
"Да, мы журналисты," - сказал я на английском. Думаю, они меня поняли. "Мы хотели бы сделать репортаж, вы можете провести нас туда, где разворачиваются военные действия?"

Потом появился еще один человек. Это был журналист из Сирии, он немного говорил по-английски. "Не волнуйтесь," - сказал он - "Эти ребята из Свободной армии Сирии. Вы можете пойти с ними. Это безопасно."

Конечно, мы ему не особо поверили. Но мы понимали, это был наш единственный шанс. Мы решили пойти, а там - будь что будет. Нам это не показалось слишком уж опасным.

Мы залезли в маленький, побитый хэтчбэк Toyota. Впереди сидело двое солдат в полной амуниции и журналист из Сирии, а Карлос и я сидели сзади. Журналист нам переводил. Он сказал нам, что солдаты везут нас на базу. Следов сражений не было видно в городе, дома стояли на своих местах, все выглядело нормально.

Мы приехали минут через 40. Когда мы подъехали к зданию, похожему на школу, солдаты провели нас внутрь, где находилось еще 30 солдат и сириец, который говорил по-английски куда лучше, чем тот, с которым мы сюда приехали. Он сказал, что мы в Идлибе. "Вы журналисты, поэтому мы присмотром за вами. Если вы хотите собрать информацию, если вы будете вместе с восставшими, я буду вам помогать." - сказал он. Сам он не был повстанцем, он был просто их другом. Потом солдаты накормили нас хумусом и фалафелем.

Итак, здесь мы провели четыре дня, ничего не делая. Дети, которых мы встречали здесь, говорили нам: "Не ходите в Алеппо! Мы вас любим! Мы не хотим, чтобы вы умерли!" Я сказал им, что я и сам не хочу умирать, я думал, они просто шутят. Наконец нам надоело сидеть здесь, где ничего не происходило, и однажды ночью мы попросили солдат отвести нас в какой-нибудь город, который в данный момент находился в осаде. "Конечно", - сказали они.

Около полуночи командир отвез нас на восток в город Хабал аль-Завия. Я тогда еще подумал: мы едем с командиром. Теперь все серьезно. Сражения будут везде.

Хабал аль-Завия находится в горах. Мы провели ночь в маленьком доме на холме. Там было полно стариков. Они были в полной амуниции. Где-то в отдалении взрывались бомбы. Помимо стариков там был молодой сириец, который изучал английскую литературу в университете, он нам переводил.

На следующий день этот же студент был нашим проводником по окрестностям. Мы брали интервью у людей, пострадавших от военных действий, в том числе и у человека, который потерял 11-летнюю дочь, когда снаряд попал в их дом. Наш проводник показал нам соседний город и то, что осталось от тех домов, которые сжег отряд шабиха. Мы сфотографировали истлевшее здание изнутри.

Тем не менее, мы были расстроены. Мы были не в Алеппо, где происходили настоящие боевые действия. Нам хотелось видеть те бомбы, взрывы которых мы слышали. Через несколько дней командир Свободной Сирийской Армии предложил перевести нас поближе к линии фронта, на другую повстанческую базу, на задворках города. Мы были готовы ехать. И мы поехали втроем: командир, Карлос и я.

Дорога была неровной. Мы проехали мимо нескольких разгромленных городов, городов-призраков.

Через несколько часов командир высадил нас на базе Свободной Сирийской Армии, которая находилась совсем рядом с Алеппо. Там было примерно 25 повстанцев, командир сказал им: "Отведите этих ребят завтра в Алеппо. Им хочется поглядеть на войну." Сказав это, он ушел.

Никто из солдат не говорил по-английски, но мы старались понять их. Они не предложили нам никакой еды. Все здесь было куда жестче. Они воевали уже на протяжении месяца, это ожесточило их. Тем не менее, они были дружелюбны. Всю ночь мы слушали взрывы над Алеппо, который находился от на на расстоянии 13 миль.

Окровавленные фотографии Ассада после боя в Баба аль-Назр.

Утром, три солдата FSA отвезли нас в центр Алеппо. Я слышал, что въезд в город был закрыт силами Асссада, так что я ожидал, что нам придется пробираться мимо противников. Я представил, как мы падаем на заднее сиденье, укрываясь от снайперов. Но этого не было. Мы просто катили через город. Все вокруг было разрушено – разбомбленные здания дымились, целые кварталы уничтожены. Но на некоторых улицах были открыты магазины, иногда гражданские проходили мимо по своим делам. Каждые несколько минут где-то раздавался грохот взорвавшейся мины.

Парни из FSA высадили нас в большом доме в Алеппо. Их бойцы бегали вокруг и стреляли из АК-47. Они пытались снять ассадовских снайперов, которые укрылись в здании через улицу, служившую разделительной линией между  войсками FSA и Ассада. Эта линия состояла из ряда контролируемых FSA домов, разрушенных ракетными ударами. Здания на стороне Сирийской армии остались нетронутыми.

В конце-концов стрельба утихла, и ребята, которые привезли нас, ушли – но только после того, как передали нас другим бойцам FSA и пояснили, что нам нужно место для ночевки.

«Вот в чем дело, - объяснил один из мятежников. - Мы – мученики. Мы хотим помочь жителям Сирии. Если завтра придут танки и наши люди окажутся в опасности, мы будем рисковать своими жизнями». Он почесал подборок и выдержал паузу. «Я уверен, что рисковать своими жизнями у вас нет желания. Мы умрем за дело Аллаха. Не думаю, что вы хотите того же».

Я подумал только: ебаный в рот. Нас только что высадили в центре боевых  действий. Наши сопровождающие удалились, и не вернутся. Что мы будем делать, если эти ребята не позволят нам остаться с ними?

В конце-концов, мы достаточно долго общались с нашим другом-повстанцем, так что он взял нас с собой. снайперский обмен пулями закончился, так что нас взяли на экскурсию по близлежайшим блокам в той части города, что контролируется FSA. Нам показали здания, разрушенные бомбежками Ассада и сожженную больницу. Потом привели в маленькую мечеть, снаружи которой лежал труп. Мертвый полицейский. Он был человеком Ассада. Несколько недель назад он пытался бросить гранату в мечеть, но та рванула у него в руке. Повстанцы так и оставили его тело, и с тех пор оно приняло желто-сиреневые цвета. Вонь была жуткой. И вот тогда я подумал: Так. Мне здесь не место.

Сопровождающий из FSA привел нас в большой торговый центр. На цокольном спокойно стояли магазины, торгующие самым необходимым типа еды и зубной пасты, но второй этаж был просто в хлам. Никого вокруг, одни просроченные продукты и разбросанный мусор. Окна разбиты, лавки разграблены. За исключением матрасов, на которых повстанцам удавалось поспать между битвами, все здесь выглядело заброшенным.

Внутри, наш анонимный лучший друг предупредил, что скоро рядом начнется сражение, так что нам лучше понаблюдать на одном из верхних этажей. Разведка донесла, что танк Ассада пойдет вниз по улице, так что ему устроят засаду. Я сказал, что хочу пойти на десятый этаж сделать снимки. «Если хочешь, чтобы тебя снял снайпер – пожалуйста», - сказал наш друг. Но седьмой этаж был безопасен, так что прежде чем присоединиться к своим товарищам, он отвел нас туда. Зрелище было поразительное. Карлос и я сделали пару фотографий повстанцев, бегущих по улицам и готовящихся к сражению.

Три или четыре часа прошло, и ничего не происходило. Мы немного покурили кальян. Я начал убеждать себя, что вся эта «битва» - результат дезинформации. И тогда Карлос решился спуститься вниз пофотографировать, оставив меня на седьмом этаже этого заброшенного супермаркета.

И тут до меня дошло: это реально огромное здание, и правительство нацеливается на повстанцев… которые со всей очевидностью будут использовать супермаркет как штаб-квартиру. Да тут все в любую секунду могли поднять на воздух. 
Наверное, нутро почувствовало это прежде, чем уши услышали: самолет пронесся как раз в тот момент, пока я думал о бомбежках.

Что-то оглушающее взорвалось откуда-то сверху. Мои инстинкты ни к черту. Я знал, что это была бомба, но, тем не менее я просто стоял, ошарашенный.

Секунду спустя вторая бомба рванула, и громадный взрыв вывел меня из ступора. Я схватил свои шмотки и рванул вниз по этажам. Звал Карлоса, не имея понятия, где он мог находиться и даже не зная, жив ли он. Нашел я его на лестнице, запуганного. Наверное, я выглядел примерно так же.

На нижнем этаже  лавочники кинулись собирать свой товар, чтобы тот не достался мародерам. Многие из парней FSA уже скрылись из виду, не считая тех двух, что остались с нами..

Прошла пара минут без выстрелов – достаточно, чтобы немного отойти от всего. Карлос засмеялся, а я с ним – как это часто бывает, после того как произойдет что-нибудь реально жуткое и невероятное.

И вдруг – БАМ! Внезапно люди заорали. Я обернулся и увидел распростертого на полу парня из FSA, из головы лилась кровь. Ему проломило череп надвое осколком рухнувшего этажа. Минуту назад он стоял на расстоянии пяти шагов от меня. А теперь лежал на земле, истекая кровью. Я вытащил футболку из рюкзака и попытался остановить кровь, но ткань промокла насквозь. Он отключился, и солдаты погрузили его в джип.

«Теперь он мученик», - сказал мне на английском один из бойцов.

Мёртвый сирийский полицейский перед мечетью в Алеппо. Этой ночью, солдат FSA, с которым мы познакомились в супермаркете, отвел нас в лагерь повстанцев, где бы мы могли спокойно переночевать. Новые ребята были просто сверхприятные. Они даже дали нам свои личные матрасы, и сказали: «Будьте здесь столько, сколько нужно. Мы хотим, чтобы журналисты писали о войне».

К счастью, на следующий день было спокойнее. В этом лагере был медиа-центр с доступом в интернет. Хотя соединение было не ахти. Я набросал историю и отправил вместе с фото редактору в Independent в Лондоне. Я раньше никогда ничего не публиковал, но в тот момент мне хотелось, чтобы историю напечатали. Какой-то сирийский журналист выгнал меня из-за компьютера до того, как я получил ответ.

Затем повстанцы взяли нас в Салахеддин, район в Алеппо, где неделями сражались FSA и Ассад. Все рядом было опустошено, каждое здание разрушено. Сложно представить, что недавно здесь жили люди.

Звуки сражений начались с наступление ночи и не прекращались до следующего дня. Но к тому моменту я уже привык и даже засыпал между взрывами, время от времени поднимая голову, понимая, что все дрыхнут и думая: "Хрен с ним, я буду спать".

Третий день в Алеппо был довольно спокойным, не считая того, что мы снова увидели труп. Мы оказались в разгаре боя в районе Баб-Аль-Назра. Около 20 бойцов FSA пытались снять снайпера, засевшего в здании, и одного из солдат подцепили. Я сам этого не видел, но слышал, как кричал подстреленный. Все, кто былл рядом, помогли оттащить его в грузовик, где он вскоре умер.

Вернувшись ночью на базу, мы встретили очень интересного парня, который занимался радиосвязью FSA. С нами он говорил на английском, объясняя, как повстанцы раньше использовали простые рации и сколько от этого было проблем. Ассад мог их без проблем прослушать.

На четвертый день в Алеппо меня разбудила разорвавшаяся неподалеку бомба. Было 7 утра. Прогремело еще несколько взрывов и затем все стихло. Я вышел наружу осмотреться. На месте детской площадки в ста метрах от нашей базы осталась воронка. Другой снаряд угодил в дом какого-то мужчины.

Рядом с этим домом собралась большая группа сирийцев. Мы с Карлосом подошли поглазеть. Несколько французских журналистов, чья база была неподалеку, пришли вместе с кучкой повстанцев. У парня половину дома снесло, и народ собрался во дворе. Французы брали интервью у людей, как вдруг толпа сирийцев начала швырять в них камни.

«Французские ублюдки!», - закричал кто-то. - «Куски говна с Запада! Вам же наплевать на нас!». А потом люди направили свой гнев на бойцов, забрасывая их камнями. «Валите отсюда», - обращались они к нам, - И FSA с собой заберите!»
(Парень из FSA потом мне все перевел, но то, что мы народу не нравимся, я понял и без перевода).

Я не знал тогда, что гражданские в Алеппо под прицелом, потому что живут в близости к базе повстанцев. Так что отношения между ними напряженнные. Позже я стал свидетелем того, как толпа FSA избивает лавочника, который попросил их свалить с его крыши. Он боялся, что на его магазин свалят бомбу. Ребята слезли, наваляли ему, а потом заперли в магазине.

Но вернемся к толпе у дома: они только орали на FSA и бросались камнями, а бойцы ругались в ответ. Французы же все записали. В Алеппо много жителей, которые не во всем поддерживают FSA. Как и Ассада. Конечно, есть много тех, кто полностью одобряют FSA. Но не все. В общем, мнения у людей очень расходятся.

Боец FSA после того, как его подстрелил снайпер в живот, в Баба аль-Назр. Позже, вечером в Алеппо все с ума посходили. Во-первых, наш гид свозил нас в пару пустынных мест, чтобы увидеть больше боев. В одном из них мы встретили 18-летнего сирийского паренька. Он подошел к нам и заговорил с американским акцентом. Он сказал, что приехал из Вирджинии в Сирию, присоединившись к FSA для уничтожения Ассада. «Вы думаете, я позволю убить свой народ?». Свое имя он не назвал.

Затем нас перехватил другой сопровождающий из FSA, который привел нас на базу, где у него было интервью с агентством France-Presse. Он им наврал с три короба. Когда французские журналисты спросили, получал ли он контрабандное оружие через турецкую границу, он ответил: «О, какое оружие? Это оружие? Не получаем мы его через границу. Это то же самое оружие, что было у армии». По мне, так это полное дерьмо.

Еще он рассказал журналистам историю о том, как в недавней битве он взорвал восемь танков. И я подумал: какие, нахуй, танки? Я с ним был весь день, и единственная техника, которую видел - его машина, подорвавшаяся от того, что он заправил ее не тем газом. Когда мы с ним спорили на эту тему, он сказал: "Ребята, вы просто не видели этих танков". Чушь собачья. Позже я понял. Это пропаганда, и FSA верит, что это поможет убедить людей в том, что они бьют Ассада, и переманить на свою сторону.

После интервью, нам поступил звонок, что разбомбили пекарню и нам нужно быть в госпитале, куда поступили пострадавшие. Потребовалось 15 минут, чтобы добраться туда, где мы почувствовали себя как в фильме ужасов. "Госпиталь" выглядел так, как будто раньше был скромным отелем.

В коридоре выложили линией семь или восемь тел, укрытых сверху, торчали только руки и ноги. Рядом рыдала над трупом потерявшая сына мать. Около нее собрались репортеры.

В тот момент я понял, что, может, я не готов становиться журналистов. У меня не хватало цинизма сфотографировать ее. В конце-концов, я это сделал, но это было мучительно.

 Внутри люди волочили изувеченные тела. Многие пострадавшие сохраняли сознание и дышали, но кровь была повсюду. Вакуумным шлангом эту же кровь пытались засосать с пола. Доктора пытались помочь каждому индивидуально, и было видно, что время у них выдалось хреновое - особенно в те моменты, когда у пациента кровь хлещет из головы.

Я никогда ничего подобного не видел, и с трудом удерживался от того, чтобы не обосраться от напряжения, так что я выбежал на улицу. Но там лучше не было. Приехал грузовик, и группа парней загрузила в него трупы молодых людей. Мужчины и женщины рыдали.

Один мужчина ходил с дочкой в руках. У нее кровь шла из головы.  Он рыдал и казалось, что он так устал от слез и заботы о дочери, что вот-вот упадет. Кто-то взял у него девочку и занес внутрь. Мужчина рухнул.

Как сделать репортаж про что-то подобное? Что я должен был делать? Спрашивать людей:. "Эй, приятель, как себя чувствуешь?".  И они бы отвечали: "Ой, ты знаешь, вроде все ок. Пекарню взорвали, моя дочь мертва.." Это было чертовски ужасно. Я просто хотел свалить из этого места ко всем хуям.

Карлос и я планировали пробыть в Сирии шесть недель. Шел наш четвертый день в Алеппо, но в госпитале я решил, что пора уезжать. Карлос так не думал. "Мы были просто гребаными трусами, завтра все наладится".”

Но через некоторое время Карлос тоже заочковал. Мы покинули пекарню и поехали с парнем из FSA. Хотелось вернуться в медиа-центр, но водитель сказал, что это место было атаковано Ассадом, так что теперь там небезопасно. Миномет гремел каждые две минуты, пока мы ехали. И вдруг прямо над нашим автомобилем появился самолет. Наш водитель, испугавшись обстрела, свернул в крошечный переулок. Мы спрятались там, надеясь скрыться из поля зрения.

Я думал, мы в безопасности, но Карлос внезапно психанул. "Бля! Бля!", - орал он, - "Они придут за нами! Нам нужно выбираться из машины".

И я сказал: "Ты с ума сошел, приятель! Это не поможет. Если вдруг они увидят белого чувака,, бегущего с камерой по улице, они выбомбят все дерьмо из тебя". Это его усмирило.

Врачи борятся за жизнь раненых после бомбежки Ассадом пекарни в Алеппо.  Этой ночью, так как место, в котором мы жили ранее, было разрушено, нас направили в безопасный дом для журналистов на окраине Алеппо. Туда, где жили журналисты из Франции и Нью-Йорка. Мы даже не знали о его существовании.

Мы поехали вместе с четырьмя репортёрами. За нашим такси последовал самолет Ассада, и один из журналистов сфотографировал его со вспышкой. Пилот ответил тем, что устремился прямо на нас и сбросил два снаряда на дорогу. Он промахнулся, но наш водитель такси чуть не умер от страха. Я не мог поверить, что это происходит. Это были самые ужасные десять секунд в моей жизни.

Водитель такси закричал на парня, сделавшего снимок, и я подумал, что тот сейчас разрыдается. Я сказал Карлосу: "Ты все еще хочешь остаться в Сирии?" В итоге он признал, что надо уезжать.

Каким-то образом мы добрались до убежища, и следующим утром сириец, что управлял этим местом, вызывал такси, которое бы увезло нас из Алеппо. Но когда машина приехала, у Карлоса и у меня не оказалось достаточно наличных. В страну я привез около 5000 Сирийских фунтов (меньше чем 75$), и осталось только около 800. Водитель сказал, что этого мало для того, чтобы довести нас до Турции. Только чтобы добраться до Азаза. Это было не очень далеко от дороги, но мы просто хотели убраться ко всем чертям из Алеппо, что и сделали.

По прибытии в Азаз, стало очевидно, что город был полностью уничтожен войной. Но все же мы нашли другое такси. У нас не было денег, а таксист потребовал 20 баксов до границы. Я сунул ему свой iPod.

Когда мы наконец достигли турецкой границы, три солдата FSA на сирийской стороне отказались нас пропускать. Они были доброжелательными, но упертыми. Видимо, мы въехали в Сирию незаконно и не могли выехать на законных основаниях. Наши паспорта были без штампов. Нам сказали, что нужно возвращаться туда, где мы взяли такси, и искать другой путь вернуться в Турцию.

Единственным выбором было поехать обратно в Азаз с людьми из FSA, дружащими с пограничниками. Они подвезли нас и потом помогли добраться до той части границы, где было легче прошмыгнуть - бесплодного участка земли промышленного предприятия.

 Подбросивший нас парень обратился к нам: "Окей, мы на месте. А теперь бегите!"

"А если турки попытаются, блядь, застрелить нас?", - спросил я.

"Вот поэтому и бегите!", - ответил он.

Усираясь со страху, мы бежали через пустыню в течение пяти минут. Мы добрались до турецкого Килиса. Не то что бы это было как вернуться в Лондон, но я был рад и тому, что я остался с членом, руками и ногами. И что я больше не в Сирии. Я больше не хочу быть журналистом. Думаю, вместо этого я займусь политикой.

В Килисе я проверил свою почту в первый раз с того момента, как делал это в Алеппо. Редактор из Independent - тот, которому я отсылал материал и фото, ответил, что ему, к сожалению, придется передать мою историю.
Это был официальный, не нуждающийся в пояснениях, конец моей карьеры военного журналиста.

Интересно? Смотри ещё репортажи:

Последняя остановка, Тель-Авив

Преступление и наказание в Секторе Газа

Путеводитель VICE по Конго