Как это быть юристом, который ненавидит юристов

Как-то я был на благотворительном мероприятии, где было много бухгалтеров, врачей, предпринимателей, инженеров, все болтали и пили коктейли. Молодой, парень с самодовольным лицом, явно работающий в сфере финансов, в дорогой обуви подошёл ко мне, пожал мне руку и спросил чем я занимаюсь в жизни.

«Я юрист».

На его губах появилась ухмылка, он сказал: «Знаешь шутку: «Что бы вы бросили утопающему юристу? Его партнёров».

Он не знал, что в тот же день я провёл много времени изучая эффективные методы самоубийства на lostallhope.com. Согласно статистике, самоубийство путём «утопления» в океане/озере, ванной или бассейне занимает 18, 23, и 24 места соответственно по вероятности смерти. На первом месте самоубийство путём «выстрела в голову», но лучше использоваться не картечью; но, если у вас есть только картечь, тогда воспользуйтесь пулями 0,24 или 0,36 калибра, а не маленькими пульками для стрельбы по тарелочкам. К сожалению, я не шучу обо всём этом.

Да, у меня был тяжёлый день. Я и раньше слышал эту шутку. Сейчас я был на званом мероприятии, так что надо было общаться.

И в ответ я сделал удар: «Знаешь, в чём проблема с шутками про юристов? Юристы не думают, что они не смешные, они думают, что это вовсе не шутки, а всё очень серьёзно». Он засмеялся, ему мой ответ показался остроумным.

Я выпил много в ту ночь, ненавидя себя за то, что я – юрист и за то, что я ненавижу себя за то, что я – юрист. Конечно, среди юристов много амбициозных и самоуверенных, скорее всего только один я был меланхоликом. Я привык зализывать свои невидимые психологические раны. Кроме того, никто не испытвает сострадания к богатенькому белому успешному парнише, который скулит.

В самом деле, мы, юристы, должны быть очень счастливы. Нам хорошо платят, многие из нас зарабатывают суммы с шестью нулями в течение первых нескольких лет работы. Мы умны, исследования показывают, что наш средний IQ достаточно высок – 120. Нам повезло в том, что набор наших навыков – универсален, они подходят как для большого бизнеса, так и для благотворительной деятельности. И в то время как люди любят шутить про юристов, родители, как правило, с гордостью говорят, что их ребёнок – юрист. По идее, мы должны быть победителями в гонке за счастьем.

Но это не так. Совсем не так. И многие данные подтверждают это. «Они находятся в гораздо большей опасности депрессии, чем население в целом», пишет доктор Мартин Селигман, бывший президент Американской психологической ассоциации, в своей книге 2004 года «Настоящее счастье» (Authentic Happiness).

Одно исследование, которое подтверждает печальный вывод Селигмана, было проведено в 1990 году в Университете Джонса Хопкинса, согласно которому юристы страдают от депрессии в 3,6 раз больше, чем все остальные.

По моему опыту, депрессию в мире юристов не обсуждают, о ней обычно молчат. Болеть не принято в этом круге, так что в такой профессии сложно взять один-два дня, чтобы напиться и смотреть Netflix дни напролёт. В частности, если вы занимаетесь судебными спорами (вы – адвокат, который выступает в суде и работает непосредственно с клиентами, в отличие от юристов-консультантов), вам приходиться много играть на публику, аудитория часто бывает очень жёсткая и суровая, поэтому приходится тщательно скрывать все свои негативные стороны. Например, один из моих наставников был юристом-суперзвездой, он был полон бахвальства и стереотипной адвокатской бравады. Но, раз в неделю он закрывал дверь и жалюзи на час, а когда выходил было понятно, что он плакал. Ирония заключалась в том, что он как-то рассказал мне про одного юриста в крупной конторе, который был настоящей звездой, который после развода теперь спит в своём кабинете уже целую неделю и ходит в суд немытым и воняет. Ещё один мой знакомый юрист, очень приятный и добрый человек, носит галстук-бабочка и косит под интеллектуала и может взорвать ваш мозг глубокими познаниями в истории и проникновенными разговорами о смысле жизни, иногда исчезает на несколько недель и никто не знает где он.

Что касается меня, мои коллеги описали бы меня как отважный и игривый (я даже использую Emojis и восклицательные знаки в моих текстовых сообщениях!), но я принимаю Zoloft, хожу к врачу раз в неделю, веду дневник и до сих пор мой ум тяготеет к самоуничтожению на обратном пути из зала суда.

Также, канадские юристы в два раза больше употребляют наркотики, чем в среднем по стране.

Когда я работал в крупной юридической фирме, мой друг-сотрудник каждый раз после суда курил травку, хотя зависимость от каннабиса не очень популярна в мире адвокатов. Более распространённые зависимости: алкоголь и кокс. Удивительно высокая доля старших юристов, с которыми я имел дело, были алкоголиками, мой наставник предупреждал меня о них, но я наловчился сам их определять в здании суда: постоянно красное и воспалённое лицо, даже ещё до того, как они начинали орать на вас, медленная или смешная походка. У тех, кто предпочитает кокс, лицо выглядит немного моложе, но есть что-то неуловимое в выражении глаз. Из них течёт подлая и коварная энергия. Я думаю, я тоже таким был после написания отчётов и документов днями на пролёт.

И, да, мы любим умирать. Наш уровень самоубийств в шесть раз выше, чем у населения в целом.

Что делает нас такими мрачными?

Несчастье начинается в юридической школе, где нас учат быть влажными слафетками. Одним из ключевых терминов по Селигману является «Пессимистический стиль мировоззрения» (ПСО), мышление, в котором плохие события интерпретируются как «всеобъемлющие, постоянные и неуправляемые» в отличие от оптимистичного стиля, который видит их как «локальное временное явление, которое скоро сменится позитивом». ПСО не только основная причина депрессии, он также убийца производительности и успеха; это заставляет вас работать хуже на работе, отказываться от удовольствий, быть ленивым в спорте, и в целом, находиться в говне.

«Таким образом, пессимисты проигрывают по многим фронтам», пишет Селигман в своей книге «Настоящее счастье», но есть одна явная особенность пессимистов: они лучше работают с законами».

Юридическая школа учит нас видеть, что дерьмо идёт издалека. Я много лет изучал то, как покупка iPhone, сдача в аренду квартиры, женитьба или написание комментария онлайн может привести к катастрофическим последствиям, тюремному заключению или банкротству.

После юридической школы мы входим в эту индустрию в замазанных какашками очках и карнавал дерьма начинается всерьёз.

Добро пожаловать в мир под названием «оплачиваемые часы» (billable hours), так как Маммон предпочёл так измерять нашу работу. Для большинства фирм цель – 35 оплачиваемых часов в неделю. Мои друзья неюристы говорят: «О, круто, 35 часов работы в неделю – не плохо». Но ключевым является слово «оплачиваемые». Мы не можем выставить на оплату клиенту работу, связанную с административной работой, маркетингом, рекрутингом, обучением, обязательными тренингами повышения квалификации, время на разговоры с коллегами, обеды, мочеиспускания, дефекации, или время, проведённое в Facebook. Данные показывают, что только каждые два часа из трёх, проведённых в офисе, оплачиваются клиентами.

Мы, как крабы в ведре, лезем друг на друга, надо быть бдительным и не расслабляться, так как сосед возле вас может сделать лучше свой бюджет, получит бонус и станет партнёром, а вы останетесь на обочине. Это способствует развитию странной культуры, где коллеги хвастаются работой до поздней ночи.

Неудивительно, что текучесть кадров устрашающая: более трети новичков в больших юридических фирмах вылетают в первые три года. Молодые юристы скоро понимают, что модные бесплатные смартфоны, офисное питание, услуги шофера существуют, чтобы сделать из вас машину по сбору денег. Вы работаете в позолоченной клетке.

Для меня был ещё один удручающий момент: часто качество работы, которую я выполнял имело совсем небольшое влияние на исход работы. Часто решение в судебных процессах – дело случая, несмотря на многовековую историю юриспруденции и уверенность, что верховенство закона будет применяться тщательно и чётко. В конце концов, вы платите мне много денег, чтобы я представлял ваши личные проблемы против какого-то незнакомца, который сидит на скамье суда.

Моя эффективность напрямую зависит от моего клиента, и часто мой клиент – мой злейший враг. Однажды, старший юрист сказал мне: «Самое главное предположение должно быть, что твой клиент – идиот». Люди, которым нужны юристы и адвокаты – это люди склонные к конфликтам. У них проблемы с соблюдением правил, общением с людьми, они часто ошибаются. Они также в состоянии кризиса, поэтому они могут быть неприятными и несчастными. Они, как правило, богаты и считают, что прав у них больше, чем у остальных людей. И может получиться так: один день вы их герой, на следующий день они отказываются платить вам, и ещё через день вам приходиться подавать на них в суд, чтобы забрать плату за вашу работу.

Ещё одни интересные персонажи в этом карнавале дерьма – другие юристы, так называемые «коллеги». Я написал это слово в кавычках, потому что мы также называем их «соперниками». Нестыковка понятий на лицо. Наша уникальная среда – постоянная конкуренция. Запугивание, опустошение, введение в заблуждение вашего коллеги – основные составляющие вашего успеха и победы. Мы обучены никому не доверять на слово, всё подтверждать письменно.

Теперь вы видели карнавал, сходили на все аттракционы, и чувствуете тошноту, которая постоянно нарастает … но вы покупаете следующий билет, потому что должны идти в ногу с Джонами. Джон и Бекки дальше по коридору выставили 60 оплачиваемых часов, получая модные кондоминиумы с обалденным видом на город. Вы не можете признать слабость в бассейне с акулами. Депрессия – это проявление слабости, это то, что все только и ждут. Так, что вы глотаете свою блевотину, промываете мозги виски, и опять колбасите проект судебного заявления.

Ассоциация юристов (Bar Association) волнуется по вопросу угрюмости и наркозависимости своих пехотинцев. Более половины всех дисциплинарных мер были применены в связи с душевной неустойчивостью юриста или зависимости от химических препаратов.

И крупные фирмы тоже беспокоятся по этому вопросу, потому что это точит их бизнес у самого корня. Средняя стоимость увольнения младшего специалиста составляет $315,000 канадских долларов (около $240,000 долларов США) и около 20 процентов фонда заработной платы выделяется для устранения прогулов, текучести кадров, листов инвалидности, медицинские расходы и несчастные случаи.

И что с этим всем делают?

Не так много, кажется.

Парни из маркетинговых отделов крупных фирм и представители ассоциации юристов торгуют дешёвой и банальной темой о балансе работы и личной жизни (work-life balance), альтернативных моделях разрешения споров и безвозмездной поддержке, но давайте не будем обманывать себя: профессия юриста – работа наёмного работника. Ставки по судебных процессам растут, конкуренция за рабочие места – жёсткая, и компании не хотят, чтобы их рабочие пчёлы тратили много времени со своими семьями. Мы не в Силиконовой долине, где компания может сделать много денег на новой идее или передовых технологиях и, следовательно, позволить себе стимулировать творчество, предоставляя дополнительное время для отдыха.

Я считаю, что система давно уже сломалась и её никто не берётся чинить.

Тем не менее, я до сих пор работаю юристом. Я не подсел на наркоту, я регулярно встречаюсь с психологом, принимаю таблетки, но моё отношение к профессии необходимо менять.

Какой-то комплекс мачо меня держит. Все эти разговоры об отказе от бесплатных услуг, не такой значимой работе, балансе работы и личной жизни означает для меня меньше денег и утрату статуса и власти и образа Харви Спектера.

Но жизнь юриста также убивает меня.

Я решил уйти из крупной фирмы, открыть персональную практику, работать меньше часов, работать над вопросами, не связанными с законами, и построить альтернативный онлайн бизнес по продаже юридических услуг разумным людям за разумные деньги. И мой член работает просто отлично, спасибо вам большое.

Есть, конечно, люди, которые счастливы работать с законодательными актами в мясорубке. Они существуют. Я встречал их. Но они не я, и они отличаются от многих юристов. Они также работают с коллегами, которые борются с суицидальными мыслями, онемением от наркотиков и алкоголя и масками меланхолии с остроумными репликами на вечеринках.