Люди рассказывают нам о самых отчаянных своих действиях при разрыве отношений

После разрыва отношений нормально становиться несколько иррациональным. Несколько недель отчасти социально приемлемо разражаться слезами посреди торгового центра или питаться приготовленными пять дней назад макаронами, при этом одержимо прокручивая старые фото. А то и хуже. Потому что некоторые люди заходят здесь гораздо дальше.

Мы пообщались с тремя людьми, которые повели себя при разрыве, скажем так, немного безумно. Это люди, которых наши друзья обзывали своими «психованными бывшими» и за которыми потом погнались мы, чтобы узнать их точку зрения на истории. Оказывается, стереотипы о психованных бывших не были настолько однозначными.

Все имена, разумеется, изменены.

Я никогда не справлялась с разрывами хорошо, но когда мне было чуть больше 20 лет, ситуация была особенно плохой. В 19 я побывала в нездоровых отношениях, и мне после этого стало трудно оценивать всё как следует.

Я подцепила этого парня несколько лет назад. Он рассказывал мне всякое личное, к примеру, о своей борьбе с депрессией. А после того, как мы переспали, он начал игнорировать все мои сообщения и мои звонки. Я не понимала, как человек, который говорил со мной неделями, может внезапно стать таким холодным. Он в то время жил с моим другом, поэтому однажды, закончив дела, я залезла через окно к нему в комнату и оставила у него на кровати стихи, которые написала.

Я знала, что он пережил тяжёлые времена, поэтому мне подумалось, что это милый жест. Он, напротив, офигел и написал мне сообщение, потребовав больше никогда с ним не связываться. Потом он заблокировал меня во всех социальных сетях. Затем я нанесла ответный удар – стала лезть в учётные записи своих друзей на Facebook, чтобы писать ему, или комментировала статусы и фото, на которых его отмечали. Я настолько зациклилась, что едва не начала получать кайф от того, что получала от него какую-то реакцию. Он продолжал меня игнорировать или отправлял мне очень жестокие сообщения, требуя от меня отвалить, а затем в итоге удовольствие для меня просто исчезло.

В другом случае парень, с которым я встречалась несколько месяцев, оставил меня в случайном пригороде после вечернего выхода в свет, потому что не хотел, чтобы я возвращалась к нему домой и, не ровен час, не встретилась с его родными. Он выбросил мою сумочку из машины, чтобы мне тогда пришлось выйти за ней, а затем уехал. Мой телефон сдох, и я была очень пьяна, так что мне пришлось прошагать больше 40 минут в одиночку среди ночи в поисках такси.

Я не понимала, почему он так со мной обращался. Я хотела какого-то утверждения, контроля или понимания. Так что на следующий день я поехала туда, где он меня бросил, и стала ездить по улицам, пока не нашла его припаркованную машину. Затем я следующие несколько недель регулярно сидела у стен дома, пока, наконец, не постучала в дверь, чтобы его увидеть. Он не знал, как я нашла его дом, а впоследствии заблокировал меня везде. Впрочем, последующие несколько месяцев он продолжал время от времени писать мне сообщения и спать со мной. В то же время называя меня в разговорах со своими друзьями чокнутой и психованной.

Примерно в то же время, если к моим соседям по дому приходили друзья мужского пола, я по ночам залезала к ним в кровати. Я занималась сексом с незнакомцами в переулках, в общественных туалетах и в парках. Я, хотя и вела себя так, всегда искала какого-то утверждения, и именно поэтому я сильно напрягалась, когда думала, что завязываю реальную связь. В настоящее время я состою в серьёзных отношениях, и мне довелось разобраться с собственными проблемами гораздо лучше. Не думаю, что когда-нибудь стану вести себя так снова. Сейчас я чувствую себя гораздо сильнее.

Мы познакомились на Grindr, и мы пробыли вместе чуть больше двух лет. Хотя он в течение четырёх месяцев медленно меня отталкивал, разрыв всё равно показался внезапным, и я на самом деле не понял, из-за чего он произошёл.

Я создал фейковый профиль на Grindr, чтобы следить, где он, чем занимается и насколько далеко от меня. Я запоминал расстояние и узнавал, чем он занимается, был ли он на работе или в спортзале. К примеру, если он был в 2 милях от меня, я знал, что он дома. Я отслеживал его местонахождение и появления онлайн. Это меня почти заводило. Так, когда знаешь, что не должен чего-то делать, но всё равно это делаешь. Делать это также было больно. Однако в то же время я утешался. Я не мог его заполучить, но делая это, отчасти управлял ситуацией.

Я часто проезжал мимо его дома, чтобы увидеть, горит ли у него свет. У него всегда была такая лампа, которую он включал для фонового освещения на время секса. Я проезжал мимо, надеясь, что так никогда и не увижу, как эта лампа горит. Я бы знал, что если горит фоновый красный свет, то он мутит с кем-то другим. Ещё я подъезжал к его дому и стоял за кустами в надежде его увидеть. Я не хотел, чтобы он меня видел, но хотел видеть его сам.

Мы однажды занялись сексом спустя недель шесть после разрыва. Я надеялся, что это всё исправит, но этого не произошло. Когда мы были у него, я украл футболку, в которой он был в тот день. Чтобы можно было чувствовать его запах. Я взял её ради утешения и чтобы он в каком-то смысле был рядом.

Прошло уже 14 месяцев, но даже в последние месяцы я всё равно езжу туда, где он, как я полагаю, находится. Впрочем, это уже не так заводит. Я лучше с этим справляюсь, но всё равно осознаю, что ищу его.

Я знаю, что плоховато справляюсь с утратой. Не думаю, что когда-нибудь поступлю так снова, но [моё поведение] сильно сдвинулось к тому, как произошёл разрыв – внезапно, как рвётся лейкопластырь. Я уже недель семь не искал его фото в соцсетях. Теперь дело находится на этапе «не делай этого, а то рекорд побьёшь». Дело было во времени и самоконтроле.

С Гарри* и я познакомились в 2011 году, но узнали мы друг друга только в 2012-м.

Однажды вечером я напилась, и мой начальник меня поцеловал. Я отправилась домой к Гарри, чувствуя себя ужасно, но зная, что должна рассказать об этом начистоту. Я рассказала ему, а он перестал со мной говорить. Он сказал только: «Убирайся из моей квартиры, у нас всё кончено». Он был совершенно безмолвен, но не агрессивен. Он позволил мне дотронуться до себя, и я заговорила с ним, но он не ответил. Я отчаянно хотела извлечь из него какую-то реакцию, потому разделась и занялась с ним сексом, но он всё равно ничего не говорил. После этого он ушёл и прислал мне СМС: «Мне очень понравилось». Затем он приказал мне съехать. И я съехала.

Я переживала напряжённые периоды жуткой ненависти к Гарри, а затем читала все старые письма, которые он написал мне за те четыре года, которые мы встречались, включая старые списки продуктов. Я слушала песни, напоминавшие мне о нём, читала письма и безудержно рыдала часами. Дело дошло до того, что у меня случалось не менее двух [нервных срывов] в неделю. Я какое-то время проходила к психотерапевту, но это не помогло. Тем не менее, мне прописали лекарство от тревожности, которое следовало пить в плохие дни.

Раньше я узнавала новости у его друзей. [Один из них] рассказал мне, что Гарри встречается с какой-то девушкой, которой едва стукнуло 20, из его мерзкого родного городишки. Я до сих пор преследую её на Facebook. Думать об этом очень больно. Нахер эту девушку. Она по-дурацки пишет своё имя и носит дурацкую одежду, и Гарри, как мне известно, напрягает и то, и другое.

Два дня назад я поужинала с одним своим другом, и он рассказал мне свою версию моего разрыва. Рассказал о моих радикальных переходах от неплохого состояния к истерике и рыданию на полу. От почти нормального состояния до одурманивая кокаином при любой возможности. А ещё – о том, как я либо пыталась заполнить дыру, оставшуюся на месте Гарри, и о том, как я пыталась пропустить все ступеньки и просто сделать так, чтобы ребята меня любили, или о том, что я на самом деле не интересовалась парнями, с которыми спала.

Я до сих пор фантазирую о том, как просыпаюсь и еду на работу к Гарри, вхожу и требую у него ответной любви. Или еду туда и спускаю воздух из шин его автомобиля. В любом случае я бы снова оказалась рядом с ним.

У меня до сих пор есть все письма, которые написал Гарри, и с января я прочла их два раза. С тех пор у меня случилось два серьёзных нервных срыва, но это – огромное улучшение. Прошло уже десять месяцев, но я знаю, что мне ещё предстоит долгий путь.