Бывший агент ФБР считает, что он мог предотвратить 11 сентября

Каждый год утром 11 сентября Марк Россини просыпается с мыслью о том, чего большинство американцев и представить себе не может, не говоря уже о том, чтобы с этим жить: информация, которой он некогда владел как бывший спецагент ФБР, могла предотвратить террористические акты, унёсшие в тот день 14 лет назад жизни 3,000 человек.

В том году Россини и его коллега Дуг Миллер (агент ФБР, прикомандированный к подразделению ЦРУ «Алек», перед которым стояла задача выследить Усаму бен Ладена) составили рапорт, кратко изложив начальству, что они узнали от агентства по шпионажу за месяцы перед терактом. Там была информация о том, что предполагаемый агент «Аль-Каиды» по имени Халид аль-Мидхар получил американскую визу и постоянно ездит из Америки на Ближний Восток и обратно.

Позднее он поможет рейсу 77 «AmericanAirlines» врезаться в Пентагон.

Но эта записка так и не попала в ФБР. На самом деле, по словам Миллера, агент ЦРУ приказал ему «подождать», и как Миллеру, так и Россини запретили обсуждать то, что они знали, с кем бы то ни было – даже с начальниками. Они повиновались, и случившийся в итоге разрыв связи между двумя органами часто называют «провалом разведки», который стал одной из причин случившегося в тот кошмарный день.

Это бремя, с которым Россини живёт и дышит, можно отчётливо увидеть на его лице. Когда мы встретились в холле гостиницы Mercer Hotel на Манхэттене и стали обсуждать национальную безопасность и терроризм, в то время как помещение в связи с наступлением «счастливых часов» наполняла толпа, Россини в приступах мучительной боли подолгу рассуждал и отвергал во всеуслышание все существующие контраргументы. Это было всё равно, что наблюдать за единоличным судом у кого-то в уме, когда ставки слишком высоки, чтобы с этим мог справиться какой-то отдельный человек.

Сейчас, после изгнания из агентства, чудом избежав тюремного срока в 2008 году за передачу документов давней подружке, Россини живёт в Швейцарии. Для него дело не только в жизнях, потерянных 11 сентября (которые, разумеется, не дают ему покоя ежедневно), но и в той стране, которой Америка стала с того дня.

Вечером накануне годовщины дня, навеки изменившего эту страну и Ближний Восток, мы обсудили то, что, по мнению Россини, произошло на самом деле (он терпеть не может теории заговора), что он сделал бы по-другому и почему всё закончилось катастрофой.

VICE:Думая о годовщине, я в последнее время задавался вопросом: когда фраза «11 сентября» перестанет иметь такой вес? Мне кажется, что нужно ждать ещё не один год, пока печаль утихнет, особенно в случае с такими, как я, нью-йоркцами, которые пережили это. Но я представить себе не могу, что это значит для вас. Всё хотя бы отчасти пришло в норму?

Марк Россини:Это определённо почти невозможно. Это всё равно, что сказать: «Четвёртое июля». Это убийство Кеннеди. Это неизгладимый след в нашем коллективном сознании. Дело в том, что для меня это не тот день, который проходит незамеченным, когда я об этом не думаю. Я живу с этим каждый день. Возможно, люди с трудом это поймут или скажут, что с этим нужно свыкнуться, но я с этим не свыкнусь. И я каждый день просыпаюсь с болью, зная, что это произошло, хотя этого не должно было произойти. Именно это мучило меня и сводило с ума все эти годы. Этого не должно было произойти.

Если убрать нас с Дугом, то ФБР всё равно следовало уведомить. А мой разум мучает вопрос: Дуг написал своё ЦРД [центральное разведывательное донесение], его отправили в электронном кубе вышестоящему лицу по имени Мишель, а она ответила в электронной системе: «Прошу пока подождать ради заместителя директора «Алека». Никто ни разу не осудил ни её, ни человека, который отдал ей приказ; никто ни разу не спросил: «С чего бы вам такое писать?» И вот её, судя по всему, спросили, а она не помнит. А затем спросили джентльмена, который приказал ей это сказать. Он не помнит, что писал это. Я этому ответу не верю. Как это – не помнить, что ты это написал? Хорошо, если бы ты не помнил, что это писал, то можешь в таком случае назвать мне логичную причину, по которой ты бы это сделал? Что такого деликатного было в записке Дуга, что ты не мог сообщить ФБР?

Каков ваш ответ на этот вопрос столько лет спустя?
Единственная логичная причина, которую можно здесь придумать, состоит в том, что агентство сотрудничало с саудовцами, чтобы завербовать кого-то из ячейки, и не хотело, чтобы ФБР в лице [бывшего Ответственного специального агента] Джона О'Нила испортило ему операцию… По сути, я считаю, что у нас было негласное соглашение с саудовцами о том, что мы, находя их непокорных бойцов по всему миру, не будем ставить их в неловкое положение их арестом. Мы будем отправлять их домой на повторную адаптацию к обществу.

Ричард Кларк [бывший Национальный координатор по вопросам безопасности, защиты инфраструктуры и контртеррористической деятельности] говорил в нескольких интервью, что, когда Кофер Блэк возглавил Контртеррористический центр (КТЦ), у ЦРУ не было источников в «Аль-Каиде». Он был решительно настроен это изменить. У вас есть кучка плохих парней, которые летают по всему миру и у которых есть визы в Америку, а вы говорите: «Это моя возможность их завербовать». Помните, они пытались завербовать Анвара аль-Авлаки. Так что само собой разумеется, что проводится операция по вербовке, чтобы внедриться в эту ячейку. И логично спросить: каким образом можно выяснить, что происходит с этими ребятами? Давайте внедримся. Давайте выясним, что происходит. Кого логичнее всего вербовать? Ну, одного из тех двух парней, о которых мы точно знаем, что у них есть визы… Поэтому я не могу доказать, но всегда буду пытаться доказать, что в то время проходила операция по вербовке.

Нужно изучить разговор между двумя сотрудниками ЦРУ. Должна быть какая-то причина, особенно с учётом той ненависти к О'Нилу как к чужаку, которая была в моём подразделении, – на это ссылался «Отчёт Комиссии по событиям 11 сентября». Моя мать всегда говорила: «Ненавидишь то, чему больше всего завидуешь». Это действительно то, о чём нужно знать жертвам и миру. Я не хочу, чтобы кто-то сел в тюрьму или чего-то ещё в этом роде, я этого не прошу. Но правда не может открыться, потому что правда привязана к 28 страницам, изъятым из отчёта Комиссии.

Что тогда защищали США? Почему нам не было нужно, чтобы вскрылась информация об этой возможности для вербовки?
Видит Бог, не может быть, чтобы саудовцы хотели, чтобы это произошло. Никто не хотел, чтобы это произошло. Важнее всего было не ставить королевство в неловкое положение. Королевство Саудовская Аравия – наш крупнейший союзник на Ближнем Востоке по ряду причин. Во-первых, из-за чёрной жижи, которая там выходит из земли. И, кроме того, у нас там авиабазы; мы считаем их стабильными, и они считают нас стабильными. Китайцам плевать на их религию, а русские поддерживают алавитов и шиитов через Асада в Сирии. Мы – единственные, кто их уважает и готов защищать.

Я какое-то время жил на Ближнем Востоке, и у меня много друзей-мусульман, и там существует искреннее желание защищать имя ислама. Это достойно уважения и восхищения. Дело с саудовцами в том, что их называют Хранителями двух святых мест. На кону стояла или стоит правомерность их способности защитить святые места и их божество. Так что те 28 страниц скомпрометировали бы эту идею.

Но будь что будет – обнародуйте 28 страниц, прочтите их за полчаса и выскажитесь: «Блин, вот это жесть… Ладно». Это не будет структурным сдвигом. Саудовцев не лишат власти. Дело сделано. Но у них есть гордость и наследие, которое нужно защищать любой ценой. Потому что нам не нужен этот разлом, эта битва с ними – особенно с учётом того, что сейчас происходит с Ираном и ИГИЛ. Это вопрос восприятия, а восприятие было бы отрицательным. Вот в чём всё дело с теми 28 страницами.

Можно ли привести какой-нибудь аргумент в пользу того, что об этом мог знать ещё кто-то в агентстве, помимо вас с Дугом?
Со стороны ЦРУ нечестно было бы заявить, что мы знали. Мы ни черта не знали. Когда люди приходят на телевидение и говорят, что у ФБР есть полный доступ к информации, это фигня. Потому что у меня есть документ, который мне пришлось подписать и в котором говорится, что я не могу говорить ни о чём из увиденного без их разрешения. Я без их разрешения не мог бы даже произнести это. Так что этот аргумент – фигня. И давайте просто скажем, что документа не существует, он уничтожен. ЦРУ обязано сообщать ФБР о людях, у которых есть визы в США. И почему мы это делаем? Это связано с вербовочными мероприятиями.

Где мы проводим черту между своими национальными интересами и своим моральным авторитетом? Я наполовину армянин, и одна из самых серьёзных вещей, которые я не могу принять, – это то, что турки не признают геноцид и Америка тоже не признаёт. Это всё потому, что взбесится [турецкий президент Реджеп] Эрдоган. Так это важнее, чем правда о случившемся? Где наш моральный компас в этой ситуации? Где нам провести черту между тем, что правильно и верно, и своими национальными интересами? Какова наша этика?

В конце концов, этого все и хотят – правды, хорошей, дурной или нейтральной. Пусть правда вскроется, будь что будет. То, что будет, не будет плохим исходом; мы знаем, что случилось. Если просто сказать: «Мы проводили операцию по вербовке, и она провалилась. Нам следовало сообщить Бюро о тех людях в Америке. Но доказательств того, что их деньги шли на терроризм, не было». Ах, катарсис. Чудесно. Раскаяние чудесно действует на душу. Теперь давайте двигаться дальше. Но этого сделать нельзя.

Сколько в этом, на ваш взгляд, простой гордости?

Я думаю, гордости здесь 80 процентов. То, что они пытались наладить вербовочную сеть, законно это или нет. Конфузом было бы то, что они попытались кого-то завербовать или позволили попытаться саудовцам и потеряли связь с человеком, которого пытались завербовать. Но логичной причины тому, чтобы та женщина написала: «Пожалуйста, подождите», нет. Отчёт Комиссии по событиям 11 сентября рассматривает ЦРД [Дуга] так, как будто бы других написано не было. ЦРУ и ФБР писали друг другу ЦРД каждый день. Никто никогда не видел ЦРД, написанное перед 11 сентября, в котором бы упоминался рапорт Дуга. Могу вам это сказать – в мою повседневную работу входило то, что ко мне почти каждый день приходили из ЦРУ с просьбами сделать что-нибудь. Та женщина, Мишель, говорила, что пришла к своим «партнёрам из ФБР», но почему об этом ни разу не сказали нам с Дугом? Это не было сделано. Этого не было на бумаге.

Как сказал бы мой шеф: «Я родился вечером, но не вчера». Более того, было ещё одно лицо, которое заявило расследованию в Конгрессе, что Мишель отправилась в штаб-квартиру ФБР лично и кому-то там сообщила. Сначала она не могла вспомнить кому, поэтому мы проверили свои журналы, в которых всем нужно расписываться, а там не оказалось ни одной записи о её пребывании в здании. Как так вышло, что нет никаких записей о том, что она вернулась в Бюро и спросила: «Эй, что там с этим происходит?» Что здесь скрывают? Нельзя так просто, между делом, сказать, что это был провал разведки. Люди, которые там погибли, существовали не между делом. Эти люди – они не мелочи, они человеческие существа. А вот это и тревожит меня каждый день моей жизни. Я никогда не остановлюсь. Это меня ранило. Это меня разрушило. Я знаю это. Это постоянно бьёт по мне. И когда я вижу все эти антитеррористические меры, я говорю себе: «Этого не должно было случиться». В этом просто не было нужды.

В недавнем обновлении результатов работы Комиссии по событиям 11 сентября сообщалось, что в наших процедурах сбора разведданных до сих пор существуют огромные пробелы, что до сих пор никуда не делись многие из проблем, с которыми вы столкнулись лично: недопонимание, соперничество между агентствами, а также недостаток прозрачности. Итак, что вы думаете о прогрессе, которого бы добились с 11 сентября?

Мы живём в обществе, где никто никому не доверяет. За всеми наблюдают. Здесь в данный момент есть камера. Камеры повсюду. Все считают себя экспертами по террору – это лучше всего. На смех тянет. Вы не эксперт по террору. Вы просто бежите вдогонку. Единственные эксперты по террору – это террористы. Действия происходят быстрее, чем реакции, а мы только реагируем. Мы ничего не делаем, мы просто пытаемся вычислить следующий ход в игре в шахматы. Здесь экспертов нет. Читайте, живите этим, изучайте, проводите логичное расследование, посмотрите на своих подозреваемых – и деньги потекут рекой. Все расследования одинаковы независимо от того, является ли их объектом мафия, «Аль-Каида» или Берни Мейдофф. Взять хотя бы вас, выполняющего свою работу в качестве репортёра. Вы задаёте логичные вопросы, требуете логичных ответов и наблюдаете. Этим и занимается агент ФБР. Репортёры задают вопросы уже много лет, и ещё ни один не получил этого ответа.

Мы сейчас собираем так много информации, что у нас недостаточно людей, чтобы это анализировать. Один из немногих правильных поступков Буша – это создание НКТЦ (Национального контртеррористического центра). Именно эта организация и была нужна изначально. 500 людей рассматривали одно и то же. Конгрессу же в ответ на создание НКТЦ Бушем пришлось придать терроризму особое значение, и он создал Министерство внутренней безопасности. Таким образом, всего лишь лишили логики предмет, который требует точнейшего анализа и расследования, и распространили его среди людей, которые понятия не имели, чем занимаются. Вот в законодательстве сказано, что им нужно «защищать родину». Что это значит? ЦРУ и ФБР просто столкнули лбами с Министерством внутренней безопасности. Поэтому сейчас уже все охотники на террористов. Все эксперты. Но на деле – никакие они не эксперты.

Нужно было всего лишь отправить рапорт Дуга. Нужно было всего лишь что-то вроде НКТЦ, где все видят операцию и согласовывают связанные с ней действия. Теперь мы создали эту стотысячномиллионную экономику и ничего, по сути, не делаем. Кто на нас нападает? Волки-одиночки. В этом-то и проблема. Когда мы бомбили Афганистан, Джон Миллер, который сейчас возглавляет контртеррористический отдел в Полицейском управлении Нью-Йорка, заявил, что «Аль-Каида» похожа на мафиозную семью. Едва задав ей трёпку, мы перестали понимать, кто здесь главный. Суть же такова: главных нет. Нет центральной организационной структуры вроде той, которая существовала в старину. Они больше не могут общаться подобным образом. Эти волки-одиночки не получают указаний от командования. Они просто поехавшие. В этом-то и опасность. Всё то, чем вы занимаетесь, никогда этого не предотвратить. Если кто-то хочет умереть и верит, что после смерти попадёт в рай, с этим невозможно бороться. Здесь ничего не поделаешь. Ни прослушивающие устройства, ни ружья не могут стать этому помехой. Это шоу для того, чтобы успокоить таких, как мы с вами, безопасностью. Но не для них. Для них это просто часть испытания. Это легко.

Так что же мы предотвратили? Покажите мне, что мы предотвратили. Мы на самом деле ничего не предотвращаем. Напугали кучу народу, особенно тех, кто, может быть, собирался сделать что-то глупое. Но нападение «Аль-Каиды»? Нет. Тот парень, который оставил грузовик на Таймс-сквер… В том месте было много полицейских, а он просто завёл его прямо туда.

В травмирующих ситуациях мы всегда стремимся прокручивать в голове, что могли бы сделать, будь у нас возможность. Какая последовательность событий в том случае, если бы вы могли распространить информацию, которой располагали, в те дни перед 11 сентября, наиболее вероятная на ваш взгляд?

Если бы я рассказал об этом Джону О'Нилу, Джон бы прежде всего взбеленился, зная, что рапорт Дуга отклонили. Это была бы другая война. Но он бы отправил в агентство группу агентов и спросил: «Что за херня сейчас происходит?» Он бы заставил Госдеп, INS [Службу иммиграции и натурализации] и всех остальных ввести эти имена в систему в аэропортах. К моменту прибытия подозреваемых у нас были бы агенты в аэропорту. За ними бы проследили вплоть до конечного пункта. Куда бы они ни отправились, мы благодаря суду по контролю над внешней разведкой установили бы там «жучки». Мы установили бы жучки у них в машине и у них в зданиях. Мы накрыли бы ячейку. Вот что случилось бы. Ничего бы не было, никакого 11 сентября. И это как раз таки сводит меня с ума. То, сколько раз я видел Джона и мог сказать: «Эй, босс, слышал об этом?» Потому что я безоговорочно верил в то, что у них была причина сказать мне то, что сказала мне та женщина, и что они сообщат Бюро, когда придёт время. Я в это верил.

Узнали ли вы сразу утром 11 сентября, что произошло?

Нет, я не узнал сразу. Помню, что узнал, когда пришли большие шишки и начали разговаривать с людьми в офисе. Было ли это в тот день, на следующий день или три дня спустя, не знаю. Вот тогда до меня и дошло. Вот тогда я и пошёл в кабинет к своему боссу и сказал: «Я здесь с ума схожу».

Итак, вас удивляют теории заговора адептов «правды об 11 сентября»? Судя по всему, в хронологии фактов существует заметный пробел, так что люди просто заполняют его, пусть и как параноики.
Эти теории приводят меня в ужас и уныние. Даёшь человеку чуть-чуть простора в вопросе без ответа, и он уносится в совершенно другом направлении. Вся эта чертовщина с 7 корпусом ВТЦ и теорией о сионистах… Простоостановитесь. Займитесь делом. Нет никого, кто желал бы в этот день гибели 3,000 человек. Это чушь собачья. Думать подобным образом безответственно. Когда я слышу этих конспирологов, мне приходится выходить из комнаты. Хуже всего, когда кто-нибудь говорит, что Саддам Хусейн каким-то образом связан с 11 сентября. Да бен Ладен его ненавидел! Он считал, что Хусейн – еретик.

Я всё это прошёл. Почему вы думаете, что я сумасшедший? У меня во многих смыслах был нервный срыв. Помню, как просто сидел на совещаниях, ещё до событий в Ираке, а мне об этом рассказывали по горячим следам. Сидишь там – и ничего не можешь. Ты ничто. А когда мы пытаем ни в чём не повинных людей, просто думаешь: «Какого хрена? Во что мы превратились?» и сходишь с ума.

Я всецело за создание агентства, в котором сольются ЦРУ и ФБР. Я всецело за создание агентства, которое займётся исключительно контртерроризмом и будет состоят из лучших людей ЦРУ и ФБР. Нужно избавиться от местных сил и создать одно агентство, которое будет этим заниматься. Нужна полная прозрачность, совсем как в случае с рапортом Дуга и 28 страницами, исчезнувшими из отчёта Комиссии по событиям 11 сентября. Осветите это. Пусть люди увидят. И на этом действительно всё.

Исходное интервью было отредактировано и сжато для ясности.

Следите за сообщениями Джона на Twitter.