Однажды люди смогут эволюционировать до вечной жизни

То, что практически любой живой организм умрёт, – это биологическая неизбежность; спорным является лишь то, где и когда это случится. Некоторые виды едва доживают до зрелости, в то время как другие живут столетиями. Девяносто девять процентов всех видов уже вымерли. В природе смерть повсюду.

Можно задать вопрос, почему это так. В конце концов, способность к выживанию на первый взгляд представляется вполне желаемой для развития чертой. Если кто-то существует дольше, разве это не давало бы ему больше шансов на размножение? Может ли вид по мере эволюции жить всё дольше и дольше, пока в итоге не сможет жить вечно? Если взять ещё более фундаментальный уровень, то насколько чётко вообще определены наши основные понятия жизни и смерти?

Джулс Говард – зоолог, писатель и ведущий, проживающий в Великобритании, – рассматривает некоторые из этих вопросов в своей новой книге, Death on Earth: Adventures in Evolution and Mortality («Смерть на Земле: приключения в эволюции и смертности»). Я связался с ним, и мы поговорили об этом по Skype.

VICE: Для начала: существует ли консенсус по поводу определений жизни и смерти?
Джулс Говард:В британской образовательной системе, когда мы изучаем естествознание лет в четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать, мы проходим модуль на тему «Что такое жизнь?» Не знаю, обстоит ли дело у вас в Америке так же, но нас учили акрониму «MRSGREN». Он обозначает следующее: «Движение, дыхание, чувствительность, рост, размножение, выделение и питание» (Movement, Respiration, Sensitivity, Growth, Reproduction, Excretion, and Nutrition). Я в каком-то смысле приступил к книге с мыслью: «Мы можем дать определение жизни. Следовательно, смерть – это просто момент, в который жизнь кончается».

Но здесь всё не так просто. Мулы неспособны к половому размножению. Они бесплодны. Так что формально по ряду определений они не «живы» – но мул однозначно так же жив, как и все остальные существа. Следовательно, это несколько аморфно. Что такое жизнь и смерть – понятие туманное. Есть такое высказывание одного [бывшего] судьи [Верховного суда] о порнографии: «Я её узнаю, когда вижу». В принципе, так я в каком-то смысле и закончил.

В книге вы используете в качестве рабочего решения созданное NASA определениежизни, согласно которому жизнь – это всё, «способное проходить эволюцию по Дарвину».
Верно, жизнь.

А как насчёт смерти?
В случае смерти было викторианское «не дышит, до свидания, игра окончена». Но после [начала распространения] знаний о том, как реанимировать существо, считавшееся мёртвым, определение смерти внезапно изменилось. И в меньшей степени – смерти мозга. Теперь мы знаем, что люди могут рожать в таком состоянии. Поэтому то, что мне казалось простым ярлыком, в каком-то смысле оказалось чем угодно, кроме него. Смерть – это как бы спектр категорий.

Приведите какие-нибудь примеры из животного мира, в которых сложно провести черту между жизнью и смертью.
Есть тихоходки. Это те небольшие животные, у которых из организма высасывается вся вода, и они становятся, по сути, всего-навсего маленькими белковыми оболочками. Стоит на них плеснуть водой, как они снова оживают. Мертвы ли они в том состоянии, в котором они буквально являются всего лишь мешком потенциала? С точки зрения химии они как бы не мертвы. Так что существуют всевозможные определения, и я не уверен, что мы поголовно с этим согласны. Я уверен, что наши нынешние определения будут меняться с достижениями медицины и тому подобным.

Знаем ли мы, почему животные стареют?
К этому существуют два подхода. Один состоит в том, что мы стареем, потому что жить очень нелегко. Репликация клеток – дело трудное, и мы стареем, потому что во время обмена веществ накапливаем реактивные кислородные группы, которые называются свободными радикалами. Так что, чем больше мы проходим через обмен веществ, тем больше в нас скапливается этих свободных радикалов и тем больше эти кошмарные частицы слоняются по нашим клеткам и расщепляют белки, а накопление этих свободных радикалов и можно назвать старением. Итак, вот так это и выглядит.

Другой состоит в том, что нити ДНК похожи [на шнурки]. Чем больше у вас происходит репликации ДНК, тем больше изнашиваются на концах эти шнурки, потому что у ваших клеток есть строго определённое количество возможных репликаций до исчезновения теломер, [а они похожи на пластиковые концы шнурка].

Знаем ли мы, почему мы умираем?
На мой взгляд, с точки зрения эволюции мы умираем, потому что нельзя заниматься сексом бесконечно. Во всех средах одна из самых крутых особенностей животных – это то, что продолжительность их жизни практически можно спрогнозировать по тому, сколько там смерти. Насекомых съедят птицы. Для них нет резона эволюционировать до долголетия. Для них нет резона эволюционировать так, чтобы жить долго. Они умрут. Они просто быстренько занимаются сексом, как можно скорее. Трах-бах-бух-чпок, и у них всё.

В то же время, у других животных, у которых шансов на смерть [меньше], у птиц, у нас, можно заметить, что старение – это реальная проблема. Можно заметить, что жизнь начинает растягиваться.

Читайте: Первый человек, который достигнет бессмертия, уже родился?

Существуют ли действительно бессмертные животные?
Классический пример – бессмертная медуза. Обычно медузы просто умирают после того, как позанимались сексом. Но конкретно этот вид поворачивает старение вспять, возвращаясь в форму личинки. Это единственное животное, которое додумалось до этого как до стратегии, а это очень интересно.

Организмы строятся посредством путей. Представьте их себе как набор инструкций по эксплуатации. Итак, существование путей, которые могут поворачивать вспять, действительно потрясающе. Из других животных есть ещё гидры, живущие в прудах и лужах по всему миру. Это как бы пресноводное создание, похожее на медузу. [Их] стволовые клетки также обладают бесконечной способностью к самообновлению. Поэтому они не ограничиваются возможным количеством делений клеток. Они могут просто жить, жить и жить.

Как насчёт животных покрупнее?
У птиц, летучих мышей и черепах есть клеточные хитрости, через которые они могут обуздывать свободные радикалы и замедлять старение. В перспективе это благодатное поле для исследования людьми. Моя любимица – мидия – пресноводный моллюск, – которая создаёт личинку. Личинка плавает и хватается за жабры лосося. Закрепившись, личинка впрыскивает немного белка, и этот белок заставляет лосося лучше обращаться со свободными радикалами. В итоге лосось живёт не один-два года, а три года. Дополнительный год без рака или классических старческих заболеваний рыбы. Паразит продлевает жизнь своего хозяина, по сути, с помощью химических веществ. Представьте себе, что было бы, будь у нас возможность проектировать маленьких личинок и нюхать их! Именно так может выглядеть для нас будущее.

В своей книге вы больше всего беспокоитесь в связи со способностью людей увеличивать своё долголетие из-за способности поддерживать здоровье мозга. Почему?
Атомы постоянно циклически проходят по нашим [организмам], поэтому лишь немногим частям нашего тела более десяти лет. Одной из них является мозг. Репликация клеток там происходит по-другому. Так что, если вы хотите, чтобы ваш мозг проработал больше ста двадцати лет, это будет сложно. Потому что стоит заставить эти клетки заниматься репликацией, как теряется опыт. Вы бы потеряли… в каком-то смысле себя. Вы теряете свою сущность. Преодолеем ли мы это? Возможно, однако это нелегко.

У самцов американских певчих птиц некоторых видов в конце периода размножения нижние части мозга, по сути, перерабатываются. Поэтому в следующем году им приходится учить свои песни заново. Замена клеток мозга может помочь вам прожить подольше, но вам придётся при этом учиться кое-чему заново.

В процессе поиска информации вы посетили съезд, посвящённый борьбе со старением. Какое впечатление он на вас произвёл?
После написания этой книги у меня осталась следующая идея: на самом деле мысль о более долгой жизни – это возникающее свойство того, что мы недостаточно ценим жизнь, которая у нас есть. Основная идея, с которой я ушёл, состоит в том, что именно это и делает нас живыми. Нам нужно признать, что именно это и интересно, и больше ценить это. Вот так я и отношусь к растущей индустрии [попыток достичь] бессмертия.

Давайте представим, что люди стали бессмертными. Значит ли это, что в этот момент люди перестали бы эволюционировать?
На мой взгляд, без смерти не эволюционирует ничто. В средах, в которых смерти очень много, животные эволюционируют очень быстро. Что до людей, то мы как бы избавились от охотящихся на нас хищников. Мы изобрели медицину. Многое из того, что убивало нас в прошлом, сейчас нас уже не убивает. Думаю, большинство специалистов по эволюции сказали бы, что наша эволюция замедлилась. Так что я в любом случае не уверен, что мы сильно эволюционируем.

Итак, возвращаясь к изначальному определению NASA: если бы мы перестали эволюционировать, были бы мы всё ещё живы?
Ого, да вы блестяще замкнули круг. Вы это планировали?

Вообще-то, да.
Что ж, в этом нет сомнения. Я больше не прохожу эволюцию по Дарвину. Но я жив. Мы узнаём жизнь. Мы узнаём смерть, когда её видим. Поэтому я бы сказал, что мы до сих пор живы.

Следите за сообщениями Саймона Дэвиса на Twitter.