Детям квир-родителей приходится нелегко

Для Меган Макнайт естественным первым шагом после регистрации на занятия в Университете Депола в Чикаго была солидаризация с квир-сообществом вуза. Макнайт воспитала мать-лесбиянка в Гранд-Рапидс (Мичиган). Она выросла, будучи погружённой в квир-культуру, участвовала в ЛГБТК-активизме и непрерывно лавировала среди институтов, не заточенных под такие семьи, как её. Но стоило ей впервые посетить собрание ЛГБТК-организации университета, как её обозвали «союзницей».

«И это показалось мне просто гадким, – сказала она. – Это никогда не выражало мою связь с сообществом или моё участие, то, как сильно влияла на меня гомофобия всю мою жизнь. У меня не было слов, чтобы выразить, что я идентифицирую себя иначе, чем союзница».

Я как дочь гомосексуальных родителей могу понять, как чувствует себя Макнайт, и такие люди, как мы, всё чаще вступают в свои права «квировского потомства». Будучи воспитаны квир-родителями, мы все обладаем уникальным взглядом на мир. Независимо от того, гетеро мы, гомосексуальны или где-то посредине, наше воспитание заставило многих из нас глубоко солидаризироваться с ЛГБТК-сообществом и принимать участие в его борьбе за принятие, пусть даже мы сами и не принадлежим к квирам. А ещё у нас бывают собственные проблемы, так как мы научились ориентироваться в обществе, юности и собственной сексуальности вне рамок гетеро-норм.

Помимо прочих организаций, мы открываем свою идентичность через COLAGE, некоммерческую организацию, которая предоставляет образование и поддержку как детям, так и взрослым, чьи родители являются лесбиянками, геями, трансгендерами и квирами. (Я возглавляю лос-анжелесское отделение.) COLAGE выросла из потребности в исключительно детском пространстве, отдельном от групп поддержки для ЛГБТК, управляемых родителями. Из-за ожесточённой борьбы за права гомосексуалов в нашей стране многие дети квиров ощущали, что им тяжело быть «образцовыми детьми»; COLAGE предоставляет пространство, в котором дети могут обсуждать свои семьи без осуждения. Также она даёт им возможность встречаться с другими детьми из семей с таким же уникальным составом, вроде А. Дж. Косты.

У Косты две мамы, обе они белые и христианки. Его биологический отец – пакистанец и мусульманин. Хотя он и гетеросексуален, его наставниками в родном сообществе, научившими его «бриться, делать покупки и поедать бранчи», как выражается он сам, была группа гомосексуальных мужчин. Его идентичность, как и у многих детей квиров, не поддаётся лёгкой категоризации.

Коста не осознавал, насколько «легко» ему приходится, в процессе взросления в Хьюстоне, пока не отправился в небольшой частный христианский университет в Сегине (Техас). До этого, если не считать нескольких драк, Коста не ощущал особой дискриминации. Ему хуже приходилось от ощущения того, что его жизнь как будто отбеливается, признался он мне, потому что он – небелый и он чувствовал себя оторванным от отцовской стороны семьи.

В старшей школе Коста мог не молчать о своей семье, но в университете, где слышать оскорбления в адрес гомосексуалов можно было каждый день, он ощутил сомнение.

«Я как будто жил двумя жизнями, – рассказал он. – А я ведь даже не гей! Наконец я решил, что больше не хочу ничего никому облегчать и волноваться о том, как моя жизнь влияет на чужие чувства».

Некоторых уход из дома освобождает. Натали Перри выросла с двумя папами в Бойсе (штат Айдахо). В старшей школе она участвовала в Альянсе гомо- и гетеросексуалов, но родные сказали ей, что ей нельзя говорить о своих папах. Её родные не афишировали свою гомосексуальность в Бойсе, так как её биологический отец был видным судьёй. Когда она уехала из дома на учёбу в Университете Хофстра на Лонг-Айленде, для неё было облегчением наконец заявить без последствий, что у неё негетеросексуальная семья.

«Для меня это также было немного отходом, я уже не была рядом с гомосексуальным сообществом», – сказала Перри.

Родители Перри не ходили на парады и другие мероприятия, но у них всё же была задушевная компания квир-друзей, которые были им как родные. Нередко до детей квиров только после официального ухода из дома доходит: даже если они и не ЛГБТК, в культурном плане они – квиры.

Подростком я жила вместе с отцом и его партнёром в Далласе (Техас). После обеда мы играли в бильярд в лесбийских барах и ели в Оук-Лоун, гей-районе Далласа. Каждый год на Рождество мы ездили на выступление The Turtle Creek Chorale, мужского хора, полностью состоящего из гомосексуалов, который исполнял христианскую программу. Я выросла в 90-е, когда эпидемия СПИДа ещё бушевала, и мы вместе оплакивали утрату очень многих представителей сообщества, ушедших из жизни из-за неё. В 20 с лишним лет я переехала в Хьюстон, где работала в консервативной юридической конторе. Мне было неудобно обсуждать свою семью, и я была полностью оторвана от жизни, которую некогда знала. Впервые услышав слова «квировское потомство» как термин года три назад, я подумала, что этот термин идеален, так как описывает мои чувства все эти годы. Будучи цисгендерной гетеросексуальной женщиной, я, тем не менее, была «квиром» в сравнении с гетеронормативным миром, в котором мне приходилось ориентироваться в одиночку.

Когда квировское потомство идентифицирует себя как ЛГБТК, многие всё же пытаются разобраться с идентичностью, отдельной от лиц с гетеросексуальными родителями. Кира Файндлинг, ребёнок квир-родителей из Себастопола (штат Калифорния), и сама идентифицирует себя как квир; некоторые называют это «вторым поколением».

«Благодаря гомосексуальным родителям я стала более открытой в отношении себя самой, но я не думаю, что я квир, потому что они гомосексуальны, – заявила Файндлинг. – Я считаю, что это распространённое заблуждение».

По этой причине, как сказала Файндлинг, легче рассказать о своих родителях, чем о собственной сексуальности. В настоящее время у неё есть парень, так что периодически она сходит за гетеросексуалку. Она посещает Оберлинский колледж в Огайо.

«Мне по-прежнему хотелось ходить на все эти квир-мероприятия, но не хотелось сталкиваться с людьми, которые могут сказать: «То, что у тебя родители квиры, ещё не делает квиром тебя», – сказала она. – Поэтому мне нужно разобраться: где моё пространство? Какое отношение я должна иметь к этому сообществу?»

Детьми многие из квировского потомства участвуют в ЛГБТК-активизме, борясь за юридическое и культурное принятие своих родителей; в зрелости многие из них (в том числе и я сама) мотивированы на продолжение этой работы и поддерживают связь с гомосексуальным сообществом. Я не одна: Коста работает в Montrose Grace Place, центре для бездомной ЛГБТК-молодёжи. Перри работает с Советом по вопросам семейного равенства. А Макнайт работает в Callen-Lorde, медицинском центре для ЛГБТК в Нью-Йорке.

«Иногда мне кажется, будто нас в сообществе на самом деле не признают, – сказала Перри. – На параде в прошлом году изо всех динамиков говорили о гомосексуалах, их братьях, сестрах и родителях, и ни один человек не вспомнил об их детях».

ЛГБТК-сообщество частенько хвалит союзников из числа знаменитостей, однако едва ли не самая мощная его поддержка годами поступала от детей его представителей. Мы пережили последние несколько десятилетий юридической, эмоциональной, семейной, культурной и медийной гомофобии бок о бок с нашими семьями и сообществами. А теперь мы собираемся вместе как сообщество и вступаем в свои права.

Следите за сообщениями Элизабет Коллинз на Twitter.