Мы побывали на последней смене последних шахтёров глубоких угольных шахт Британии
All photos by Mark Pinder and Darren O’Brien/Meta-4 Photos

FYI.

This story is over 5 years old.

Всякое

Мы побывали на последней смене последних шахтёров глубоких угольных шахт Британии

«Все знают, что нам нужно избавляться от углерода и «позеленеть», мы это знаем. Но, мы к этому не готовы»

Последние шахтёры глубоких угольных шахт Британии завершили свою последнюю смену в конце прошлого года; это ознаменовало конец отрасли (и их образа жизни) в Британии. Последний кусочек угля, вытащенный на поверхность из глубин ныне закрытой шахты Келлингли в Западном Йоркшире, станет музейным экспонатом.

«Все знают, что нам нужно избавляться от углерода и «позеленеть», мы это знаем. Но, мы к этому не готовы», – заявил покрытый сажей шахтёр Гэри Уорд спустя несколько минут после выхода из шахты.

Реклама

Хотя большинство из 450 шахтёров не оспаривают того, что сжигание угля – один из основных факторов, способствующих изменениям климата, они подчёркивают, что Британия до сих пор зависит от огромного количества этого ископаемого. Решение закрыть шахту было особенно неприятным, поскольку электростанция в семи милях от неё будет продолжать сжигать по 4 миллиона тонн угля в год ещё как минимум десятилетие. Только теперь она будет использовать более дешёвый импортный уголь, который подразумевает дополнительные экологические издержки, связанные с перевозкой через полмира.

Тем не менее, шахтёры Келлингли знают, что спустя 200 с лишним лет добыча угля из глубоких шахт, ставшая двигателем индустриализации Британии, мертва и вряд ли будет воскрешена. Они оказались в том же положении, что и 180,000 их коллег после подавления забастовок в 1980-е годы. Быть может, горнодобывающую промышленность и зарезали 31 год назад, но населённые пункты Англии в районах угольных месторождений, в которых проживают 9 процентов населения, до сих пор находятся в бедственном положении и нуждаются в помощи.

Для шахтёров Келлингли одним из непосредственных последствий закрытия объекта стал конец бесценных производственных отношений, налаженных в жаре, опасности и страшной тесноте почти в 11 километрах от солнечного света. Работа формировала характеры и товарищеские отношения, и, хотя она была опасной и нередко смертельной, людям безумно нравилось ею заниматься.

Реклама

52-летний Колин Туэйтс представился как «живая легенда, почти Бог». Он заявил мне, что не только проработал шахтёром 35 лет, но ещё и является спасателем, танцором-бальником и дипломированным ныряльщиком.

«Мой батя был здесь до меня, а теперь здесь мой сын. Я хотел проработать здесь до пенсии, но пришлось вылезти и найти другую работу. К счастью, я её нашёл, но хотел быть здесь до конца. Моя жена говорит, что у нас пальцы веером, а пальцы у нас веером потому, что мало кто может делать то, что можем делать мы. Знаю , звучит по-идиотски, но это правда», – сказал он.

«Это очень трудная работа, условия зверские. Работаешь в туннеле, а потолок обваливается. Когда сверлишь дыру, на тебя брызжет вода в семь раз солёнее морской, и от этого печёт. Это неприятно – если не умеешь делать это хорошо. Это было потрясающе, и мне это безумно нравилось, но теперь это закончилось. Аж тошно».

Колин проработал с одной и той же командой почти 20 лет. «Наши дети выросли вместе, и мы как команда выросли вместе». Как и многие из шахтёров, он говорил об их отношениях так же, как говорят люди в армии. Он аналогичным образом задавался вопросом о том, как иные из его приятелей справятся с жизнью снаружи. Таков был ход мыслей и у 50-летнего Криса Макконахи в его последний за 34 года день в шахте.

«Я собрался сдавать на права на грузовой транспорт класса 2 [дающие право водить грузовик], но я не хочу заниматься этим долго. Я привык работать со сплочённой командой и всё время быть среди людей. Мысль о том, чтобы целый день сидеть в кабине одному, – это очень далеко от того, чем я хочу заниматься», – сказал он, явно будучи расстроен.

Реклама

«Это дало нам хорошую жизнь, без сомнения. Но легко не было. Я потерял множество друзей – они погибли на работе. Полагаю, это обеспечивает связь. Всякий раз, когда мы теряем кого-то из своих, мы сближаемся всё сильнее и сильнее. Ближе всего во внешнем мире к этому войска. Люди ставят собственную жизнь под удар ради тебя, а ты для них делаешь то же самое. Сходите-ка на любое другое производство и покажите мне такой мемориал, как у нас рядом со столовой в память о 17 людях, которые здесь погибли».

Также на шахте легко найти истории о шахтёрских производственных травмах – эмфиземе, переломах спины, шеи, стоп, рук и пальцев. Собственно, показатели инвалидности на всех угольных месторождениях Британии выше среднего.

Отчет Университета Шеффилд Холлэм «Состояние угольных месторождений» за 2014 год показал, что 7,9 процента из 5,5 миллионов лиц, проживающих в районах угольных месторождений, подают заявки на пособие по инвалидности, в то время как средний показатель по стране составляет 5,6 процента. Показатель заявлений о нетрудоспособности в регионе оказался «заоблачным» – 8,4 процента. Поскольку в среднем на 100 жителей трудоспособного возраста по всем угольным месторождениям приходится всего по 50 рабочих мест, безработица также значительно превышает средний показатель по Британии.

Счастливчики из Келлингли обладают навыками, которые могут перенести на другие работы, достаточно независимы в финансовом плане, чтобы выйти на пенсию или достаточно молоды, чтобы перебраться в районы с перспективами получше. Тем не менее, есть и те, кто отправляются в среду, где низкооплачиваемая и ненадёжная работа в сфере обслуживания и крайняя зависимость от сокращающейся государственной помощи являются суровой правдой жизни.

Реклама

В настоящее время большинство угленосных бассейнов движутся в сторону продолжительных экономических и социальных лишений, объясняет Дэвид Парри, заведующий по вопросам политики межпартийного Альянса рабочих посёлков. «Масштабная замена относительно старым отраслям в виде устойчивой новой промышленности так и не появилась. В сочетании с воздействием реформ социального обеспечения эти районы перенесли непропорционально тяжёлый удар. Для изменения ситуации необходима целевая политика», – заявил он .

«По-видимому, мы сбиваемся с пути страны, способной что-либо изготавливать или производить, а не только работать в сфере обслуживания или финансовом секторе. Это крупный сдвиг, который продолжался в нашей стране уже несколько десятилетий и, по-видимому, продолжается до сих пор из-за халатности целого ряда правительств».

Что касается консервативных правительств, то некоторые из шахтёров считают, что их образ жизни разрушила не халатность, а вендетта. «Все знают, что это спланировано. Кэмерон просто доделывает то, чего хотела Тэтчер», – заметил шахтёр в третьем поколении Джон Ноулз. Другие говорили о продолжающемся до сих пор кризисе в британском производстве стали и о продолжающихся невзгодах других отечественных отраслей обрабатывающей промышленности как о картине будущего.

«Они просто закрывали одну шахту за другой, ещё и ещё. После забастовки всё было кончено. Металлурги и электростанции будут следующими, затем они возьмутся за тех, кто работает в автомобильной промышленности, – заявил Джон Марш, в последний раз подтвердив свой уход с работы. – Мы им не нужны, им лучше ввозить товары, верно?»

Когда шахтёры покидали шахту в последний раз, было ясно, что их дружеские отношения будут длиться ещё много лет, как и важные демократические и социальные традиции, которыми обогатили британскую жизнь шахтёры глубоких угольных шахт. В конце концов, хотя их отрасль и исчезла, остаётся их выстраданное наследие.