Создать более совершенную вселенную: интервью юристом в отрасли космического права Джоанн Габринович

Спустя полстолетия со времени нашего первого «гигантского скачка для всего человечества», некоторые самые диковинные приключения из научной фантастики стали казаться довольно разумными. Например, разговоры о лунных колониях, добыче астероидов и коммерческих космических рейсах больше не кажутся притянутыми за уши.

Наступила вторая космическая эра, но до тех пор, пока в силу не вступят более понятные правила, никто не знает, как на практике это всё будет выглядеть. Виллиам Гибсон однажды заметил, что «будущее уже наступило – просто оно неравномерно распределяется», и к этому мы теперь можем добавить: оно не регулируется равным образом. Будут ли только те страны, которые осваивают космос, наслаждаться манной небесной? Кто владеет правами на астероиды? И вообще, что такое астероид с юридической точки зрения?

Космический юрист Джоанн Габринович, одна из ведущих экспертов по границам нашей бесконечности, конечного рубежа, занимается этими вопросами с 1987 года. Почётного редактора Журнала космического права (Space Law Journal), директора Международного института космического права, автора более 50 статей о сложностях национального и международного космического права, истории и будущего, Габринович часто приглашают выступить в роли эксперта перед ООН, Госдепом, НАСА, а также в Гааге. В прошлом сентябре она выступала перед Конгрессом на тему юридических аспектов добычи астероидов, которые были включены в законопроект об астероидах, представленный в июле.

В промежутке между преподаванием в Пекине прошлой осенью и поездкой в Вашингтон на встречу Министерства внутренних дел в марте, Габринович пообщалась с VICE в своём доме в Миссисипи.

VICE: С чего начался ваш интерес к открытому космосу и в особенности к космическому праву?

Джоанн Габринович: Мой интерес к космосу возник, благодаря нескольким моментам, но самую большую роль сыграла моя страсть к истории. Я начала видеть аналогии между основанием Соединённых Штатов и тем, что нам нужно было бы делать, чтобы выйти в космос. Очень хочу обратить ваше внимание, что эти аналогии между основанием США и космическим законом – это не заявка на господство США или «Манифест судьбы» в космосе. Это модель того, что сработало, и что, как я вижу, прижилось в нынешнее время, видоизменившись.

Однажды в своём выступлении вы сказали, что изначально «мирные цели» привлекли вас к космическому праву.

Вспомните о моей эпохе. Я выросла во времена холодной войны, когда над всеми нависала угроза ядерной войны. Космос стал местом конкуренции Советского Союза и Соединённых Штатов, но они также соревновались, чтобы показать, насколько мирными они были. На мой взгляд, космос стал чем-то, что могло бы стать площадкой для обучения совместной работе. Если вы посмотрите, например, на космическую станцию, то здесь участвует 16 стран. Мы учимся работать друг с другом, и именно это привело меня к космосу.

Некоторое время после холодной войны в космосе особо ничего не происходило. Теперь мы снова говорим о вхождении во вторую космическую эру и космическую гонку, по мере того как началась серьёзная работа с новыми космическими технологиями для частного коммерческого развития. По вашим ощущениям, как быстро право устареет?

Право – и речь идёт о любом праве, не только о космическом праве – по своей природе вещь консервативная. «Консервативная» с маленькой буквы «к». Особенно это касается англо-американской юридической системы, в которой мы сильно полагаемся на прецедент и аналогию. Наша система означает право, отвечающее потребностям по мере их возникновения, а не написание одного большого всеобъемлющего закона, который пытается учесть множество вещей, которые вы даже представить себе не можете, потому что ещё нет технологий или опыта.

Наши проблемы с космосом видны через призму геополитики на Земле. Наши проблемы начинаются на Земле, а не в космосе.

Могли бы открытые моря или Антарктика быть полезными аналогиями для добычи астероидов, учитывая их статус всеобщих ресурсов?

Ну, космос, также как и то, что вы перечислили, являются всеобщим ресурсом. Это важно. И эти всеобщие ресурсы имеют системы по добыче ресурсов, которые могут служить аналогами для космоса, но договорённостей об этом не было.

Кажется, что одна из ещё существующих проблем с международным диалогом, это должен ли Договор по космосу запрещать права частного владения.

Договор о космосе 1967 года молчит. Он их не запрещает. Двигателем Договора о космосе стала необходимость предотвращение выхода ядерного оружия в космос, и в тот момент как они получили этот договор, его все приняли и разошлись по домам.

Теперь Договор о Луне 1984 года предоставляет возможность тому, что называется Международным режимом, и именно здесь находится эпицентр противоречий. Статья 11 Договора о Луне говорит – могу быть не точной – что правила для такого международного режима будут установлены, когда начнутся разработки месторождений. Ну, политика последних 30 лет или около того была таковой, что мы не хотим этого делать. Мы не хотим переговоров. Говоря «мы», я имею в виду всемирное сообщество, хотя, конечно, в последние годы наблюдается возрождение интереса к осуществлению этого. Наши проблемы с космосом видны через призму геополитики на Земле. Наши проблемы начинаются на Земле, а не в космосе.

Глядя на позитивные и негативные аспекты этого, какие материальные и гуманитарные вызовы может решить исследование космоса, а какие вызовы оно перед нами ставит?

Если мы снова вспомним о Договоре о космосе, мы заметим много фраз о человечестве и выгодах для всего человечества. Давайте я приведу для примера фразу: «Выгода для всех людей, не смотря на уровень их экономического или научного развития». Сегодня это не является правовым обязательством, потому что речь об этом идёт в преамбуле, но это стандартные фразы.

Знаете, это подобно нашей преамбуле. В преамбуле к нашей Конституции мы хотим создать «более идеальный союз». В преамбуле к Договору о космосе говорится: «для выгоды всех народов». Сложность в том, как это интерпретировать. Правительства, а не промышленность или компании, ответственны за осуществление этого согласно Договору. Но из-за того, что правительства несут международную ответственность за действия своих наций в космосе, они должны трактовать, как управлять ими, и помнить об ответственности. А путей для осуществления этого много.

Я видел несколько предложений для международных моделей перераспределения богатств, полученных из космоса. Они предполагают существование некоторых расчётов, согласно которых материалы, найденные в Поясе астероидов, могут стоить более чем 100 миллиардов долларов для каждого из шести миллиардов людей на земле. Попадались ли вам космические юристы или активисты, которые требовали что-то на подобие космической справедливости, похожей на то, что теперь называется климатической справедливостью?

Да, такого много. И такие запросы поступают от развивающихся стран и от продвинутых технологически наций, хотя и от не продвинутых совсем тоже поступают подобные запросы. Это идеальный пример того, что я имею в виду, когда говорю, что наши проблемы в космосе видны через геополитику на Земле.

Так как космическая деятельность освещает экономические и технологические отличия между развивающимися и развитыми нациями, как нации, не занимающиеся освоением космоса, могут быть уверены, что они смогут использовать космос или его ресурсы в последующие годы по мере того, как развиваются наши возможности?

В таком случае, я считаю, на помощь приходит эффективная дипломатия. Наши дипломаты, ответственные за такие вопросы, должны вести переговоры со своими коллегами из других стран и говорить: «Вот что мы делаем, и почему мы это делаем. Нет, в наши намерения не входит исключение остального мира. Мы понимаем ваши потребности, мы будем с ними работать, и давайте говорить об этом». Но существует потребность в дипломатии. Также существует потребность в философии.

Вы писали о том, как Договор по космосу зафиксировал на бумаге надежды и страхи холодной войны. Что нового могут рассказать современные законы о нынешней политической ситуации?

Я думаю, что нынешняя политическая ситуация в вопросах космоса касается весь мир, все страны без исключения. Мы сменили опасный биполярный мир холодной войны на динамическую эпоху глобализации, когда ситуация постоянно меняется, и сейчас мы все пытаемся это понять.

Что из себя представляет договор в эпоху глобализации?

Он выглядит как чистый лист бумаги. И это касается не только вопросов космоса, а многих других сфер. Посмотрите, что происходит в окружающей среде, как здесь сложно договориться о чём-либо.

Существует заявление о принципах [для космоса], принятое Генеральной Ассамблеей, но они не имеют юрилической силы. Однако, они существуют и нации приняли их так или иначе. И поэтому я думаю, мой преемник через 200 лет оглянется на наше время и скажет: «Знаете начало 2000х? Именно тогда возникла система пустой болтовни».

Это может называться корпоративной системой …

Вы знаете фильм «Звёздный путь» (Star Trek)? Думаю, самая гениальная штука в фильме «Звёздный путь: следующее поколение» это то, что у них были ференги. И с помощью ференги создатели «Звёздного пути» говорили: «Эй, у всего есть другая сторона. Речь идёт о том, чтобы зарабатывать деньги. Важны не только правительства и учёные. Важен не только поход туда, куда не ступала нога человека. Также, важно желание и стремление получить прибыль».

Коммерческие космические путешествия пользуются популярностью. Что вы думаете о реалити-шоу миссии «MarsOne»? Учитывая её известную неосуществимость, что можно сказать по поводу нашего желания верить в невозможное вместо того, чтобы доверять науке? Кажется, что «MarsOne» представляет не только полёт на Марс, но даже больше представляет тот аспект, что наука недооценивается, когда она превращается в фантастику.

Вы заметили два интересных аспекта. Один – это антинаучные настроения на данный момент: «Эволюции не существует. Глобального потепления не существует. Нельзя доверять науке, это лишь мнение». Такие настроения являются проблемой, потому что наука – хорошая наука, рецензируемая наука, наука, которой делятся на международном уровне, наука, которая не поддаётся цензуре и политике – вот что нам нужно для решения такого количества проблем человеческого состояния. А заявления, что наука ненастоящая, неуместны… У меня даже слов нет, чтобы описать, насколько это ошибочно.

Второй аспект – это сила стремления. Даже не думайте недооценивать её. Она существует, она мощная, и это не то же самое, что наука. Именно человеческий дух совершил так много. Именно человеческий дух покончил с рабством, предоставил женщинам право голоса, создал Соединённые Штаты с целью создания более совершенного союза.

Декларация независимости – это стремление. Знаете, если внимательно читать те слова, становится ясно, что Джефферсон говорит о законах природы и Боге природы. Теперь человека обвиняют в том, что он стал атеистом, но он был деистом. И под деизмом мы понимаем, что у человеческих существ есть разум, и что если они используют разум, они смогут наблюдать за вселенной, и смогут с этим разобраться.

Ньютон имел большое значение, потому что он рассказал нам, как двигаются планеты. Перед этим существовали темнота и суеверия. Ньютон и Основатели хотели лучшей жизни. Они хотели, чтобы разум служил стремлению. Нужны и наука, и стремление.