FYI.

This story is over 5 years old.

Жизнь изнутри

В тюрьме привыкаешь к странным и ужасным вещам

Я лично сотни раз проходил досмотр с полным раздеванием.

Эта статья была опубликована в сотрудничестве с Marshall Project.

Вы когда-нибудь сидели на унитазе, беседуя с парнем, который висел над вами, распивая газировку «Kool-Aid» и поедая шоколадные печеньки?

Вы когда-нибудь ощущали необходимость обмотать лентой вокруг своего тела журналы «National Geographic», чтобы сделать самодельный бронежилет?

Как насчет того, когда кто-то заглядывает в твой задний проход с фонариком после встречи с родней?

Реклама

Или как насчет того, что к тебе обращаются по номеру, а не по имени?



Я регулярно сталкиваюсь с кучей таких ситуаций. Видишь ли, тюрьма — это «нормализация» ненормального поведения — популярный термин во время правления Трампа. В жизни в тюрьме не осталось ничего нормального.

Тюрьма — это сама сущность отсутствия нормальных условий.

Когда я впервые попал в тюрьму, практически всё казалось странным и отвратительным. В первый день меня раздели догола вместе с множеством других мужчин, которые маршировали в строю голышом, а также мне выдали идентификационный номер.

Давайте остановимся на этом на минуту. Меня систематически стыдили и унижали, а когда давали новую форму с номером идентификации, то говорили, что меня не просто лишили свободы, а я стал фактически собственностью штата Мичиган — и всё произошло за несколько минут.

Я был потрясен. Но сегодня, 20 лет спустя, всё это кажется мне вполне нормальным.

«251141, доложи о прибытии в одиночную камеру… Эй, 251141, куда, чёрт возьми, ты собрался? Иди сюда … 251141, тебе письмо…»

Что касается личных досмотров, то пришлось пережить сотни из них.

«Наклонись и раздвинь свои булки… Подними свой член… Теперь яйца… Держи пальцами свой рот открытым… Нет, у меня нет ничего, чтобы ты вымыл руки. Дай взглянуть на подошвы твоих стоп…»

Мой второй день в тюрьме: я был среди 20 заключённых, которые шли голыми по коридору, подобному на Алькатрас, мимо несколько открытых камер в грязный, тускло освещенный общий душ. Зона для купания была огромная — открытое помещение с несколькими душевыми точками, выступающие из покрытых плесенью стен. Многие мужчины съеживались и теснились к стене, умело и быстро мастурбируя, словно публичная мастурбация – самая нормальная вещь в мире.

Реклама

Ещё одно правило в тюрьме: всякая дружба — это мимолетное явление. Можешь однажды утром проснуться и обнаружить, что твой лучший друг исчез, поскольку его просто перевели в другое учреждение. Он даже, возможно, был твоим сокамерником, но ты не можешь решать, с кем тебе жить (другое правило).

Хаос является нормой, хотя это звучит как бессмыслица. У меня не было по-настоящему спокойного сна — здорового, комфортного сна за 20 лет. Слишком много хаоса. Много неопределенности.

С этим связаны насильственные действия, которые в тюрьме являются основной нормой. За последние годы меня ударили ножом, подрезали, тяжело избивали, чуть не изнасиловали, и много раз избивали до полусмерти. А в целях самозащиты — особенно когда я был молодым, и сексуальные маньяки считали меня «красивым», — я был вынужден сам предпринимать некоторое из вышесказанного.

Не поймите меня неправильно: несмотря на мои преступления, я не монстр. Думаю, что на самом деле, в глубине души я – пацифист, и до сих пор сочувствую тем, кто подвергается насилию, ранениям или становится жертвами. Однажды я спас человека, который задыхался до смерти в столовке, применив маневр Геймлиха. И хоть это и правда, половина заключённых, которые обедали в тот момент, аплодировали мне — в основном за отказ следовать словам охранников, которые продолжали приказывать мне остановиться, а другая половина освистала меня за то, что я не позволил парню умереть.

Реклама

Ещё одно из наших правил — постепенно привыкать к тому, что все наши действия планируются и отслеживаются представителями власти. Мне говорят, когда есть, когда спать, когда выходить на улицу, когда надо поговорить и встретится с моей семьей, когда нужно принять душ, подстричься или погладить одежду. Моими деньгами распоряжаются от моего имени; я не оплачиваю налоги; а моё медицинское обслуживание (если можно его так назвать) бесплатное и находится под наблюдением других.

Я уже не помню, когда мне приходилось самостоятельно принимать важное решение. Я нервничаю, представляя такую возможность. По милости Божьей, и с небольшой помощью моей прекрасной семьи и друзей, я верю, что всё будет в порядке, когда наступит день моего освобождения. Но как насчет тех из нас, у кого нет дорогих людей, которые остались в живых, и всё потому что годами находятся за решеткой? Кто поможет им адаптироваться и научить принимать решения самостоятельно? Кто поможет им забыть 20 или 30, или 40 лет значимости «нормального существования»?

Может быть, поэтому многие из нас терпят неудачу, когда оказываются на свободе.

Кто-то умнее меня должен будет прояснить всё это. Но я вот что скажу: каждый человек, который достаточно много времени провёл в тюрьме, и даже научился переваривать тюремную еду, согласен со мной. Поскольку, когда я написал эссе, то позволил каждому заключённому, которого знаю, прочитать его, и они все кивнули головой.

Вопрос, который должны задать себе читатели, заключается в следующем: что Вы собираетесь со всем этим сделать? Некоторые скажут, что мы здесь «получаем по заслугам», но с социальной точки зрения это не имеет никакого реального смысла. Если заключённые покидают тюрьму исправившись в лучшую сторону ведёт к лучшему обществу в целом. Плохие парни, покинувшие тюрьму, создают худшее общество.

Я считаю, что это простая логика — если только нелогичность не стала нормой для меня.

43-летний Джерри Меткалф находится в тюрьме в исправительном учреждении «Thumb» в городе Лапир, штат Мичиган, где отбывает срок от 40 до 60 лет за убийство второй степени и два года за уголовное преступление с применением оружия, за которые был осуждён в 1996 году.