На самом деле «Великий Гэтсби» – фигня

Среди книг, которые все вынуждены читать в старшей школе, «Великий Гэтсби» является одной из самых знаменитых и определяющих. Её наследие идёт рука об руку с мыслью о Великом американском романе – относительно лёгком для чтения, поучительном, «универсальном», – и оно настолько укоренилось в формировании нашего мнения о самих себе, что её название несёт на себе отпечаток её канонической конкретности.

Я, к примеру, не читал Фицджеральда последние 20 лет и не планировал делать этого до пришествия «Я бы умер за тебя», сборника не опубликованных ранее рассказов Фицджеральда, вышедшего в конце апреля. Я даже не мог вспомнить, почему мне не вполне понравился «Гэтсби» много лет назад, ощущая лишь слабый остаточный эффект, едва ли распространявшийся за пределы его названия. Как «Великому Гэтсби» удавалось и дальше выдерживать испытание временем? Что дало ему основания для того, чтобы журнал Time посчитал его «одним из наиболее характерно американских романов в истории»?

В процессе прочтения я нашёл не то, что назвал бы отличным (или даже обязательно острым) письмом, а мираж такового. Почему-то с момента его публикации в 1925 году проза Фицджеральда как будто обрюзгла, с благопристойным стилем, но всё же такая пресная, что она как будто требует перевода с пурпурной прозы на решительную. Эта книга однозначно не является поэтичной, да и темп в ней не особенно выдержан – в основном она либо отклоняется в сторону темы воспитания, либо лавирует между телодвижениями очередного мещанского дня. «Сдержанность в суждениях — залог неиссякаемой надежды, – с ходу, на первой странице, признаётся Ник Каррауэй. – Я до сих пор опасаюсь упустить что-то, если позабуду, что (как не без снобизма говорил мой отец и не без снобизма повторяю за ним я) чутье к основным нравственным ценностям отпущено природой не всем в одинаковой мере».

О чём он «не без снобизма» пытается нас предупредить? Что, если мы не увидим ценности в истории, которую он сейчас расскажет, то проблема в нас, читателях? Здесь же мы можем обнаружить основы мифа о Гэтсби: вот отвратительная книга, которую мы слишком долго боялись просто назвать отвратительной и отойти.

Каррауэй – молодой зажиточный белый парень, который берёт на себя снисходительно объяснить читателю свой основной жизненный план, подобно некоему дышащему в виски приятелю приятеля на званом ужине, с которого надо было свалить. Предполагается, что мы должны быть солидарны с этим парнем – или так кажется: он и недостаточно непривлекателен, чтобы у него была температура, и недостаточно привлекателен, чтобы мы надеялись, что с ним в конце всё окажется хорошо.

Он словно человек-обоина – это состояние бытия, которое следует сразу понимать как отсутствие иронии, и именно такими людьми Фрэнсис Скотт Фицджеральд окружал себя в повседневной жизни, восхищаясь ими. Он изображал их в своём творчестве, климат которого описал своему редактору Максвеллу Перкинсу как «искренний и всё-таки блистательный мир». Оглядываясь назад, мы не должны рассматривать изъяны во взглядах или практиках этих персонажей как карикатурные или даже как критику, а как историю, предназначенную для демонстрации злосчастного пересечения их грёз – ощущения их тоски, какой бы неуместной она ни была. Списывать всё это теперь на сатиру или даже предчувствие значило бы ввести это в контекст, который это не собирается обретать.

С точки зрения сюжета «Великий Гэтсби» (как и множество реалистических повествовательных произведений) легко сводится к кучке фигни вокруг некоего подобия Мотивации Персонажей. По сути, не происходит ничего существенного – и не в концептуально интересном смысле, как, например, у Гэддиса, Делилло или Дилэни, и не так, чтобы текст, тем не менее, ожил благодаря утончённому языку, как у Гэсса, Стайн или Моррисон. По сути, мы просто следуем за Ником туда-сюда, между тем как он становится свидетелем неверности мужа своей кузины, затем оказывается своего рода пособником Гэтсби, пытающимся помочь ему залезть в трусы означенной кузине. Есть несколько вечеринок, на которых Ник в основном остаётся сторонним наблюдателем, периодически делясь отбеленными наблюдениями, между тем как люди ругаются из-за отношений, а Гэтсби в окружении своих привилегий болтает о том, как когда-то побывал на войне. В конце концов происходит автокатастрофа и кое-кого убивают, но даже это как будто присутствует в тексте лишь для того, чтобы продвинуть историю вперёд, поспособствовать её морали, а оная, как мне кажется, состоит в том, что жизнь коротка и счастливых людей нет. Ну, серьёзно.

По сути, эта книга похожа на наименее пикантную серию «Настоящих домохозяек Ист-Эгга». Если «Великий Гэтсби» действительно является однозначно американским, то он чем-то похож на «Американского психопата», только без комизма и без кровищи – ещё одна история на тему «Кто с кем спит и кто с кем хочет спать», рассказанная максимально неловко и несексуально.

Упоминал ли я о том, что некоторые из этих персонажей говорят как белые националисты? «От нас, от главенствующей расы, – говорит Том Бьюкенен, муж Дэзи, – зависит не допустить, чтобы другие расы взяли верх». «Мы должны сокрушить их», – поддакивает Дэзи, закрепляя подобный взгляд на жизнь в качестве неотъемлемой части эмоциональной сути романа. «Здесь, кажется, все – белые», – замечает впоследствии подружка Ника Джордан, пытаясь унять ссору между мужчинами, как будто одно это должно окончить борьбу за владение сердцем Дэзи.

Пожалуйста, можно нам просто наконец послать этих людей к чёрту? Раз уж на то пошло, к чёрту их историю, её автора и саму книгу. Независимо от того, как она показывает некое положение вещей в прошлом и, возможно, в каком-то смысле даже в настоящем, положение книги как легенды среди языковых амбиций уже давно устарело. Как литературное произведение «Гэтсби» является эталоном всего, что, как нам десятилетиями говорили, «должны делать» книги: указывать, что произойдёт в конце истории, на первой же странице и в утомительных подробностях показывать, кто говорит, где он находится и почему. Собственно, в процессе его чтения я чувствую, как тупею и лишаюсь мозгов, практически задыхаюсь, и, возможно, именно поэтому её стали внедрять в американских школах как краеугольный камень основы нашего обучения. Большая часть медиа предназначена для того, чтобы делать человека бесчувственным, вызывая у него волнения лишь в той степени, в которой захочется купить их ещё.

Это приводит меня к выводу о том, что «Великий Гэтсби» – это не только не великий роман; кроме того, его непрерывная реанимация из-за его наследия лишь нанесла нам всем психический ущерб, как в буквальном смысле, так и нам как культуре. Может, и было такое время, когда «Великий Гэтсби» казался новаторским, выходящим за рамки или просто добротным литературным произведением, но в нашем текущем контексте это – почти никуда не годящаяся мелодрама, которую разыгрывают гадкие светские львицы и сторонники превосходства белых, независимо от того, сатира это или нет. Перечитайте «Великого Гэтсби» как взрослый человек, читавший кое-что за пределами канонических рамок, которые нам предъявляют, и вы осознаете, почему так много молодёжи ненавидит читать. Потому что она в любом случае может с такой же лёгкостью усвоить точно такую же историю практически на любом телеканале. В конце концов, чем полезно воображение, когда наши «величайшие романы» кажутся устаревшими по сравнению со сценарием жизни?

Блейк Батлер – автор нескольких художественных книг, последней из которых является роман « 300,000,000». Следите за его сообщениями на Twitter.