Я попытался найти худший бар в Торонто и узнал всё

Автор всех фото – Томас Skrlj

Когда мой редактор попросил меня найти худший бар в Торонто (вдохновившись вот этой статьёй на VICE US), правила были просты: выбрать бар, который мне кажется самым худшим, отправиться в этот бар, спросить другого жителя алкогольных глубин, какой бар в Торонто, по его мнению, самый худший, отправиться в этот бар и повторять этот процесс, пока я не превращусь в хилое пьяное нечто, оказавшись лицом к лицу с унылой реальностью демонического влияния алкоголя на нас всех.

Достаточно просто.

Впрочем, откуда начинать и что значит для бара быть самым худшим?

Разумеется, существуют дерьмовые бары. Грязные анонимные дыры в стенах, занимаемые россыпью помятых пустых пачек из-под сигарет в человеческом облике, смакующих корпоративное светлое пиво и обиды на всех, кто их обидел, будь то родной брат или любой либеральный политик в юбке, которую в данный момент модно поносить в определенных кругах.

Впрочем, для меня эти бары неплохи. Это просто бары, места, в которых обиженные жизнью могут выразить своё сочувствие. Они никому не вредят (фигурально – я уверен, что в их помещениях на самом деле получили повреждения очень много людей). А пока стремительное превращение Торонто в страну фантазий для богачей продолжается, не встречая сопротивления, я высоко ценю то, что ещё существуют эти хреновые бары, которые выступают в роли упрямой еды, застрявшей в сияющих зубах города – многоквартирных домах.

Поэтому я хотел держаться подальше от забегаловок и португальских спорт-баров и начать в баре, который действительно считаю плохим для человечества. Но где? Как выяснится во время моих странствий, определить плохой бар не всегда легко, но когда я сидел, поедая пиццу, дабы подготовить желудок к грядущей ночи, и отчаянно пытаясь вспомнить, какой у меня был ужасный опыт посещения баров, я поднял глаза на телевизор, включенный на канале CP24, и на фоне, через дорогу от отдела новостей, оказался мой ответ, первая остановка моего злонамеренного путешествия, сверкающая собственной безвкусицей:

El Furniture Warehouse, если вам повезло быть не в курсе, – это канадская сеть, специализирующаяся на дешёвой еде, неоправданно дорогих напитках и эстетике экстремального спорта / первой половины «Отвязных каникул», которая вызовет у вас желание поддерживать губительное воздействие изменений климата на общество.

Выждав в предшествовавшей вечеру очереди (послеобеденная очередь!!!), чтобы войти, я сажусь за барную стойку, заказываю себе пиво и шот под названием «Майндфак» (выбирать было можно между ним и шотом под названием «Рыжая шлюха»), а затем позволяю себе впитывать обстановку; глагол «впитывать» здесь уместен, потому что меня, казалось, держит кучка разбойников-качков и мочится на меня. В этом заведении шумно и ярко, музыка упоротая, тела твёрдые, да ещё и пульсируют неоновые ретро-вывески.

Хуже всего бармены. Это люди-доски для сёрфинга, одетые как профессиональные рестлеры, которые всякий раз, когда заказываешь напиток, подбрасывают стакан в воздух с переворотом, дабы удивить вас своей треклятой крутизной. Слушай, чувак, я просто хочу стакан воды, а не билеты в первый ряд на Всемирные экстремальные игры.

Рядом со мной две женщины, наслаждающиеся кое-чем из дешёвой еды, которым я сообщаю о своей задаче найти самый худший бар. Одна игнорирует меня полностью, между тем как другая сначала поражается тому, что это заведение мне не нравится, но затем меняет мнение и соглашается, что обслуживание одновременно плохое и до смешного утрированное. С неё также начинается закономерность, которую я отслеживаю до конца ночи: люди раз за разом не могут назвать и одного бара, который им не нравится, и заявляют, что не тратят время на плохие бары. Я выпиваю ещё пинту, надеясь, что с течением времени у неё появится вдохновение назвать мне следующую остановку, но она всё-таки рассказывает мне историю о том, как её надул водитель Uber, на тот случай, если я захочу написать материал о том, чем плох Uber.

Я обращаю внимание на молодую пару справа от себя. Он из Саскачевана, у него серьги-гвоздики в виде гранат, и он ждёт не дождётся грядущего концерта Джона Майера. Она – студентка, которая считает, что самый худший бар в Торонто – это The Imperial. Поэтому я допиваю свою выпивку, смотрю в качестве подарка ещё раз, как персонал подбрасывает стакан в воздух с переворотом, и выхожу на дорогу, светясь знанием о том, что El Furniture Warehouse – бельмо на глазу Земли и каждую минуту, которую вы там проведёте, вы будете забывать одну прочитанную книгу.

Когда меня туда отправили, у меня оборвалось сердце, потому что я обожаю это заведение. Я могу понять, почему оно не нравится отправившей меня сюда молодой женщине: она молода, а следовательно, питает надежду и, возможно, верит в то, что завтра будет лучше, и не понимает, что существование – это непрерывное разочарование, вырезанное из окружающего его с обеих сторон забвения, и потому не понимает привлекательности такого заведения, как The Imperial – уютно-расплывчатого, коричневого и противного, как зубы вашего дедушки в пятнах от никотина.

Притаившийся между площадью Дандас и открытый с 1944 года The Imperial Pub разделен на два уровня. Нижний состоит из полностью закрытой барной стойки, аквариума с рыбами, который довёл бы до кошмаров Спилберга, и подсобкой со сценой, на которой я пережил едва ли не самые суровые свои ночи в качестве стендапера. Наверху библиотека, большая комната с бильярдным столом в окружении пыльных книжных полок, где также можно получить бесплатный поп-корн. Клиентура – смесь полинявших завсегдатаев, которые, возможно, являются призраками, и студентов постарше из близлежащего Университета Райерсона.

Я отправляюсь наверх с головной болью и убитыми нервами от атмосферы «зажигай или умри» в El Furniture, и меня немедленно успокаивает зернистое жёлтое освещение и атмосфера привычного отчаяния. Играет джазовая музыка, что вполне уместно, потому что это заведение – из тех, где джазовый музыкант может найти хороший уголок для того, чтобы свернуться калачиком и умереть в неизвестности.

Я заказываю пиво и коробочку путена, надеясь на некоторые из знаменитых целебных свойств этого блюда, и начинаю высматривать людей, способных направить меня в следующий пункт. Компашка из вполне обычных чуваков сзади оказывается провалом, так как двое – из Лос-Анжелеса, а третий – тоже принадлежит к тем, кто, хоть убей, не может назвать плохой бар. «Любой бар хорош, пока пьёшь», – заявил молодой человек с твёрдой и безупречной логикой. Я перехожу к другой группе, которой также трудно назвать хреновый бар («С чего бы идти в бар, который тебе не нравится?»), а затем одна женщина спрашивает меня, подходят ли клубы. Когда я отвечаю утвердительно, она к вящему моему удовольствию говорит, что «Croc Rock хреновенький». Да!

Я слышал о скандально известном Crocodile Rock в Торонто с тех пор, как переехал сюда. По легенде, именно в Crocodile Rock собираются лица бальзаковского возраста, люди средних лет встречаются и колбасятся, где мамы с папами могут отдохнуть от детей и оторваться как в последний раз. Меня всегда искушала привлекательность Croc Rock; возможно, именно этим вечером я найду свою судьбу – стану альфонсом на содержании эмоционально холодной разведённой матери одного ребёнка.

Впрочем, оказываясь в Rock, я с изумлением узнаю, что сегодня этой судьбе не сбыться, поскольку Crocodile Rock – один из многих баров, участвующих в экскурсии по барам под названием The Bunny Hop, одной из крупнейших экскурсий такого рода в Канаде. Я захожу в Croc Rock (похожий на сочетание гаража с логовом злодея из тех, с которыми борется Бэтмен) и обнаруживаю заведение, кишащее теми, кому только-только стало можно пить, в белых футболках и с заячьими хвостиками и ушками, упившимися в хлам дешёвыми шотами и жуткой юношеской похотью.

Сцена ужасающая. Этакий «Повелитель мух», но с шестом для стриптиза вместо раковины. Это сценарий из тех, которые сподвигли бы Аль Капоне сдаться полиции, сумей он это предсказать.

В какой-то момент, пока я сижу один за столиком и делаю записи (с виду, конечно, жуть, учитывая, что вокруг меня больше возни, чем у меня во рту, когда я сплю), подходит вышибала и спрашивает, чем я занимаюсь. Когда я объясняю суть своего вечера, он заявляет: «Логично, некоторые люди нас обожают, а некоторые – ненавидят». Добавим очков Crocodile Rock за персонал, не питающий иллюзий насчёт того, где он работает.

Я спрашиваю вышибалу, есть ли у него кандидатуры на звание худшего бара, но он немного занят. Потом я обращаюсь к мужчине среднего возраста, который верховодит компанией папаш, явно испытывающих немалый дискомфорт. Впрочем, он – типичное «не то». Когда я спрашиваю у него, какой бар худший в Торонто, он заводится: «Жизнь слишком коротка, чтобы не веселиться. У меня дома жена и дети, сегодня вечером я веселюсь», – а затем вытаскивает несчастного вида приятеля на танцпол, похожий на клуб из вселенной фильмов о смурфиках.

Наконец, я замечаю троих затюканных взрослых, у которых на лицах написано: «Сваливаем отсюда». Двое также не из этого города («Я три месяца был в Мексике. Это – мелочь, никто не выливает на себя текилу в голом виде»), но третий, упоротый ирландец, рассказывает мне, что хуже всех баров, в которых он побывал в Торонто, dbar в конце Four Seasons в Йорквилле. Поэтому я прощаюсь с кошмаром Джуди Блум и отправляюсь в изысканный район Йорквилля.

Dbar – это навороченный бар для тех, у кого денег куры не клюют. Здесь всё блестит: освещение, стеклянные витрины с одеждой от Prada и ювелирными украшениями, висящие на стене, барная стойка и в особенности посетители.

Мне здесь вообще не место. Я чувствую себя так, как будто расхаживаю в мусорных пакетах и как будто меня в любой момент схватит за воротник огромная рука и в лучшем случае выбросит меня на обочину, а в худшем – забросит меня в кухню, порежет мою несчастную тушку и подаст меня, как карпаччо, разгуливающим вокруг светским львицам с голодными глазами.

Я отправляюсь в туалет, чтобы упорядочить мысли. Это самый симпатичный туалет, в котором я когда-либо был – с высокими стенами и светлым тёплым освещением. Это больше мавзолей для отходов организма, чем туалет. Бумажные полотенца невероятные, толстые и мягкие одновременно. Я испытываю соблазн взять стопочку полотенец и посмотреть, смогу ли я воспользоваться ими, чтобы погасить свой кредит на обучение.

Я отправляюсь наверх, беру пиво и в страхе брожу вокруг, не желая оставаться на месте достаточно долго, чтобы меня заметили. Моя пьяная паранойя успокаивается, когда я замечаю бывшего клиента из тех времён, когда я работал в кофейне. Мы здороваемся, и я рассказываю ему, что меня, кажется, вот-вот выпрут, а он убеждает меня не волноваться: это заведение только что купил его дядя, и я могу сказать, что я с ним. Да! Спасибо вам, либералы, и вашей экономике знаний за встречу.

Уже не так явственно чувствуя себя мышью, застигнутой на открытой местности, я окидываю своё окружение оценивающим взглядом, и меня поражает один очевидный факт: богатые люди не умеют веселиться. Ну, конечно, люди напиваются, ходят в туалет очередями и возвращаются, шмыгая носом, но в целом это заведение уныло. Кое-кто местами танцует, но сдержанно и неуклюже. Все слишком волнуются из-за того, что их видят, из-за того, кто здесь есть, а кого нет, чтобы получать удовольствие. Диджей, собственно, представляет искренний танцевальный ремикс (на минуточку!) Thong Song, и все ликуют. Thong Song! Благодаря неловкости и социальной стратификации это заведение выглядит так, как будто кто-то вложил сто миллионов долларов в одну из дискотек в моей старшей школе.

Я допиваю пиво. С выходом затягиваю в надежде, что мой знакомый по кофейне сводит меня на некую быструю экскурсию по сладкой жизни, но он вскоре уходит из этого заведения, и я тоже ухожу. Я пьян в стельку, голова у меня как наковальня, и я просто хочу спать. Сегодня я узнал, что канадцам не нравится сознаваться, где и когда они плохо провели время, El Furniture Warehouse – до сих пор худшее заведение в городе, а алкоголь должен быть нелегальным. Так бары, вероятно, станут лучше.

Следите за сообщениями Джордана Фойси на Twitter