Две вещи, которые психоделики вызывают у большинства людей с депрессией

Когда в начале 2017 года Роланд Гриффитс и Стивен Росс представили FDA результаты своих клинических испытаний, надеясь на утверждение более масштабного, уже на стадии 3, испытания псилоцибина для больных раком, произошло кое-что неожиданное. Впечатлённые их данными (и, по-видимому, не испытывая страха перед уникальными вызовами, связанными с исследованиями психоделиков, к примеру, проблемой «ослепления», сочетанием терапии и медицины, а также тем, что исследуемый препарат до сих пор нелегален), сотрудники FDA удивили исследователей, попросив их расширить сферу своих интересов и амбиций, а именно проверить, можно ли использовать псилоцибин в борьбе с гораздо более масштабной и актуальной проблемой депрессии среди населения в целом.

По мнению регуляторов, в этих данных содержался достаточно мощный «сигнал» о том, что псилоцибин может облегчать депрессию. Было бы досадно не проверить это предположение, учитывая огромные масштабы потребности и ограничения доступных на сегодня способов лечения. Росс и Гриффитс ранее сосредоточились на больных раком, так как посчитали, что получить одобрение на исследование контролируемого вещества на людях, которые уже и так серьёзно больны или умирают, будет легче. Теперь государство приказывало им повысить запросы. «Это было нереально», – дважды сказал мне Росс, вспоминая об этой встрече: он ещё оставался потрясён полученной реакцией и результатом. (FDA отказалась подтвердить или опровергнуть этот рассказ о встрече, объяснив, что не даёт комментариев о средствах на стадии разработки или регуляционного тестирования.)

Videos by VICE

Примерно то же самое случилось в Европе, когда в 2016 году исследователи обратились в Европейское агентство лекарственных средств (ЕАЛС), орган Европейского союза, занимающийся регулированием препаратов, за разрешением применять псилоцибин при лечении тревожности и депрессии у пациентов с меняющими жизнь диагнозами. «Экзистенциальное смятение» – это не официальный диагноз из DSM, отметили регуляторы, так что национальные службы здравоохранения не будут этим заниматься. Но сигнал о том, что псилоцибин может быть полезен при лечении депрессии, прозвучал, так почему бы и не провести в связи с этим крупное испытание на нескольких объектах?

ЕАЛС реагировало не только на данные из Университета Хопкинса и Нью-Йоркского университета, но и на небольшое «исследование реализуемости» потенциала применения псилоцибина при лечении депрессии, которое Робин Кэрхарт-Харрис выполнил в лаборатории Дэвида Натта в Имперском колледже. В рамках исследования, первоначальные результаты которого были опубликованы в Lancet Psychiatry в 2016 году, исследователи давали псилоцибин шестерым мужчинам и шестерым женщинам, страдавшим «терапевтически резистентной депрессией», то есть они уже безуспешно попытались вылечиться как минимум двумя способами. Контрольной группы не было, поэтому все знали, что им дают псилоцибин.

Спустя неделю у всех добровольцев наблюдалось облегчение симптомов, а две трети из них избавились от депрессии, в некоторых случаях – впервые за много лет. У семерых из двенадцати добровольцев ещё наблюдалось существенное улучшение спустя три месяца. Исследование расширили, увеличив совокупное количество добровольцев до двадцати; спустя шесть месяцев шестеро из них ещё находились в ремиссии, в то время как у других в той или иной степени начался рецидив, что указывало на возможную необходимость повторить лечение. Исследование было скромным и нерандомизированным, но оно продемонстрировало, что данная группа населения переносит псилоцибин хорошо, без нежелательных явлений, а у большей части участников наблюдалось ярко выраженное и быстрое улучшение.*

ЕАЛС достаточно впечатлилось данными, чтобы предложить провести гораздо более масштабное испытание лечения терапевтически резистентной депрессии, которой в Европе страдают более 800 000 человек. (Совокупная численность европейцев с депрессивными расстройствами, по данным Всемирной организации здравоохранения, составляет около 40 миллионов человек.) Розалинд Уоттс, будучи молодым клиническим психологом, работающим на Национальную службу здравоохранения, прочитала статью о психоделической терапии в New Yorker.

Мысль о реальной возможности вылечить психическое заболевание, а не просто управлять его симптомами, вдохновила её на написание письма Робину Кэтхарту-Харрису, который нанял её для помощи в проведении исследования депрессии, первого клинического исследования в его лаборатории. Уоттс провела несколько курсов лечения, а затем провела качественные интервью со всеми добровольцами спустя шесть месяцев после окончания их лечения, надеясь понять, как именно повлиял на них курс лечения психоделиком.

Интервью Уоттс обнаружили два «основных» мотива. Первый был таким: добровольцы описывали свою депрессию прежде всего как состояние «отрыва», как от других людей, своих прежних «я», своих ощущений и чувств, своих основных убеждений и духовных ценностей, так и от природы. Несколько человек говорили о жизни в «душевной тюрьме», другие говорили, что «застряли» в бесконечных размышлениях по кругу, и сравнили их с умственным «тупиком». Мне вспомнилась гипотеза Кэтхарта-Харриса о том, что депрессия может быть следствием чрезмерной активности сети пассивного режима работы мозга – участка мозга, в котором, по-видимому, происходят размышления. Пациенты с депрессией из Имперского колледжа также ощущали отрыв от своего «я». «Я смотрел на орхидеи, – рассказывал один из них Уоттс, – и умом понимал, что они красивы, но не переживал эту красоту».

Смотреть на VICE:

Большинство добровольцев приём псилоцибина вывел из психической тюрьмы, пусть даже и временно. Одна женщина, участвовавшая в исследовании, сказала мне, что месяц после пройденного ею курса был первым периодом с 1991 года, когда она была свободна от депрессии. Другие описывали сходный опыт:

«Это было похоже на каникулы вдали от тюрьмы моего мозга. Я чувствовал себя свободным, безмятежным, будто снова набрался сил».

«Всё равно что включили свет выключателем в тёмном доме».

«Нет погружения в мысленные закономерности, бетонное покрытие исчезло».

«Это было похоже на дефрагментацию жёсткого диска на компьютере… Я подумал: «У меня началась дефрагментация мозга, разве не шикарно?»

У многих добровольцев эти изменения в состоянии психики сохранились:

«Мой разум работает иначе. Я гораздо меньше предаюсь размышлениям, а мои мысли кажутся упорядоченными, как будто обрели контекст».

Несколько человек сообщили о возвращении связи со своими чувствами:

«У меня с глаз исчез покров, всё внезапно стало чётким, ярким, начало расти. Я смотрел на растения и чувствовал их красоту. Я ещё могу смотреть на свои орхидеи и чувствовать это: вот то единственное, что действительно оказалось долговечным».

Некоторые снова обрели связь с собой: «Я почувствовал нежность к самому себе». «На самом элементарном уровне я чувствую себя так же, как и до депрессии». Другие вернули себе связь с другими людьми:

«Я разговаривал с незнакомцами. У меня выходили полноценные разговоры со всеми, с кем я вступал в контакт».

«Я смотрел на людей на улице и думал: «Какие же мы интересные». Я чувствовал связь с ними всеми».

И с природой:

«Раньше мне нравилась природа, а сейчас я ощущаю себя её частью. Раньше я смотрел на неё как на предмет, например, телевизор или картину. Вы – её часть, никакого отделения или отличия нет, вы и есть она».

«Я был всеми, единством, одной жизнью с 6 миллиардами лиц. Именно я просил любви и отдавал любовь, я плавал в море, а море было мной».

Вторым основным мотивом был вновь обретённый доступ к сложным эмоциям, тем, которые депрессия часто притупляет или полностью блокирует. Уоттс предполагает, что бесконечные размышления пациента с депрессией ограничивают его эмоциональный репертуар. В других случаях депрессирующий сдерживает эмоции, потому что ощущать их слишком больно.

Это особенно справедливо в случае детской травмы. Уоттс помог мне связаться с одним 39-летним участником исследования, музыкальным журналистом по имени Йен Рульер, который вместе со своей старшей сестрой в детстве стал жертвой насилия со стороны отца. В зрелом возрасте брат и сестра выдвинули обвинения против отца и посадили его на несколько лет, но это не облегчило депрессию, с которой Йен прожил большую часть жизни.

1526922938844-HOW-TO-CHANGE-YOUR-MIND-cover

«Я помню тот момент, когда меня впервые накрыло это ужасное облако. Дело было в семейном зале паба Fighting Cocks в Сент-Олбансе. Мне было десять». Антидепрессанты какое-то время помогали, но «пластырь на ране ничего не лечит». После псилоцибина он впервые смог противостоять боли всей своей жизни – и своему отцу.

«Обычно, когда мне вспоминается папа, я просто отмахиваюсь от этой мысли. Но в этот раз я пошёл другим путём». Его руководитель сказал ему, что нужно «вспоминать и переживать» всё пугающее, что будет всплывать в течение его путешествия.

«Так что на этот раз я посмотрел ему в глаза. Для меня это, в буквальном смысле встреча с демоном, было очень серьёзно. И вот он тут как тут. Но он был лошадью! Военной лошадью, стоящей на задних ногах, одетой в военную форму со шлемом и держащей ружьё. Это было жутко, и мне захотелось отмахнуться от этого образа, но я этого не сделал. Вспоминать и переживать. Вместо этого я взглянул лошади в глаза – и вскоре засмеялся: так абсурдно это было.

«Именно после этого кризис и пошёл на спад. Теперь я испытывал всякие эмоции: положительные, отрицательные – неважно. Я думал о [сирийских] беженцах в Кале и начал плакать из-за них, а затем понял, что все эмоции одинаково полноценны. Нельзя выбирать по собственному желанию только счастье и наслаждение, так называемые хорошие эмоции: иметь негативные мысли нормально. Такова жизнь. В моём случае попытки сопротивляться эмоциям просто их усиливали. Оказаться в этом состоянии было прекрасно: я почувствовал глубокое удовлетворение. На меня нашло всепоглощающее чувство – это была даже не мысль, – что ко всему и ко всем нужно относиться с любовью, и ко мне самому тоже».

Йен с удовольствием отдохнул в течение нескольких месяцев от своей депрессии, и также обрёл новый взгляд на свою жизнь. Такого ему не давал ни один антидепрессант. «Я увеличил масштаб, как в Google Earth», – объяснил он Уоттс в своём интервью спустя шесть месяцев. Несколько недель после своего курса лечения «я был однозначно связан с собой, со всем живым, со вселенной». Однако в конце концов панорамный эффект у Йена ослаб, и он в итоге снова начал принимать золофт.

«Лоск и сияние, которые вновь обрели жизнь и всё сущее сразу после испытания и которые затем сохранялись несколько недель, постепенно померкли», – написал он год спустя. «Знания, которые я получил во время исследования, никуда не девались и никогда от меня не уйдут. Но теперь они больше похожи на идеи», – говорит он.

Он говорит, что справляется лучше, чем ранее, и смог удержаться на работе, но депрессия к нему вернулась. Он сказал мне, что хотел бы пройти ещё один курс лечения псилоцибином в Имперском колледже. Поскольку сейчас это невозможно, он периодически медитирует и слушает составленный для того курса плейлист. «Это действительно помогает мне вернуться туда».

Тучи депрессии в итоге вернулись более чем к половине добровольцев из Имперского колледжа, поэтому есть вероятность, что лечение депрессии психоделиками, если оно окажется полезным и будет одобрено, не будет единовременным вмешательством. Однако добровольцы посчитали невероятно ценной даже временную передышку, так как она напомнила им, что есть и другой способ существования, над возвращением к которому стоит работать. Психоделическая терапия, подобно электрошоковой терапии депрессии, которую она чем-то напоминает, является шоком для организма – «перезагрузкой» или «дефрагментацией», – который, возможно, требуется время от времени повторять. (При условии, что лечение точно так же работает при повторении.) Однако потенциал терапии внушает надежду регуляторам, исследователям и значительной части психиатрического сообщества.

«Я считаю, что это могло бы привести к революции в психиатрии», – сказала мне Уоттс. Её убеждённость разделяют все остальные исследователи психоделиков, у которых я взял интервью.

Эта статья взята из книги Майкла Поллана «How to Change Your Mind: What the New Science of Psychedelics Teaches Us About Consciousness, Dying, Addiction,Depression, and Transcendence» («Как изменить свой разум: Что новые научные данные о психоделиках рассказывают нам о сознании, умирании, зависимости, депрессии и трансцендентальности»), уже вышедшей в Penguin Press, импринте Penguin Publishing Group (подразделения Penguin Random House, LLC ). Авторское право © 2018, Майкл Поллан.