Эта игра о домашнем насилии помогла мне понять собственную травму

Осторожно, спойлеры: ниже приведены спойлеры сюжета игры Another Lost Phone («Ещё один потерянный телефон») и её сиквела, Laura‘s Story («История Лоры»). Осторожно, контент: настоящий материал содержит личное, откровенное обсуждение насилия и проблем с психическим здоровьем.

У статьи о насилии не может быть энергичного вступления. Это не жизненный урок и не хорошая байка – это шрам, образования которого человек не замечал, пока не стало слишком поздно, и который теперь находится у него на коже, регулярно напоминая ему о случившемся, чесотка, которую нельзя почесать.

Время от времени что-нибудь бьёт по этому шраму, вызывая острую боль и напоминая человеку о том, как он вообще дошёл до жизни такой. Я только что прошла Another Lost Phone: Laura’s Story («Ещё один потерянный телефон: История Лоры»), сиквел A Normal Lost Phone («Обычный потерянный телефон»), и после этого мне пришлось взять паузу, чтобы моя беспорядочная, внезапная реакция на подробнейшее изображение насилия ослабла и превратилась в нечто управляемое.

Подобно своей предшественнице, Laura’s Story рассказывает о событиях внутри интерфейса «потерянного телефона», и посредством несколько неприятного подслушивания (которым игра не велит заниматься в реальной жизни) игрок обнаруживает реальную историю жизни этого человека, рассказанную через его СМС, электронные письма, заметки и фото.

A Normal Lost Phone была историей о трансгендерной женщине, которой трудно совершить каминг-аут, но с этим аспектом истории неразумно обошлись как с неким сюжетным поворотом. Вот она, человек, сбежавший от жизни, в которой люди плохо с ней обращались, лишь затем, чтобы вы просто сделали то же самое, порывшись в её вещах и отправив её фото незнакомому человеку. К её борьбе относятся разве что как к изюминке сюжета, а это нехорошо в мире, в котором реальных людей убивают за трансгендерность.

Laura’s Story представлена более чутко; она рассказывает историю человека, мало-помалу обнаруживающего, что его отношения – не та сказка, которой они ему казались. На этот раз сообщения не отправляются без явного согласия персонажа. Очевидно, что ошибки первой игры оказали реальное влияние на манеру повествования в истории Лоры. Прочёсывать чей-то телефон, чтобы выяснить, что его владелец – трансгендер, по сути, нельзя. Делать то же самое, чтобы выяснить, не издеваются ли над кем-то – ну, так всё равно нельзя, но это хотя бы даёт возможность помочь.

В этой вселенной игрок нашёл телефон Лоры спустя несколько месяцев после её первой встречи с Беном, её парнем. Игрок читает её сообщения и обнаруживает человека, который поначалу кажется встревоженным партнёром, но вскоре превращается в нечто куда более зловещее, начав вторгаться во все аспекты её личной жизни и контролировать их.

игрок встаёт на путь медленного осознания вместе с Лорой

Так как эта история разворачивается несколько линейно (благодаря необходимости находить разные пароли, чтобы разблокировать больше сообщений), игрок встаёт на путь медленного осознания вместе с Лорой. Люди обычно не распознают насильственное поведение, когда оно проявляется впервые, да и во второй, третий или четвёртый раз тоже. Для того, чтобы связаться с Лорой не обычным для неё способом поболтать, нужны несколько друзей, и это приходится делать несколько хитро (в частности, один из них притворяется, будто хочет нанять её на работу, просто чтобы получить возможность поговорить с ней), так как они знают: обойти кого-то настолько склонного к контролю трудно.

Тем не менее, поведение Бена вводит в заблуждение многих друзей Лоры – они говорят Лоре, что его собственничество и ревность – это «норма для парней». Бен – типичный эмоциональный абьюзер, прибегающий к манипуляциям, изоляции и газлайтингу, чтобы довести Лору до зависимости от себя, но поскольку многие из этих приёмов хвалят фильмы и книги вроде «Сумерек» и «Пятидесяти оттенков серого», принять, что это – не нормальное поведение, нередко бывает тяжело.

Но насилие совершается множеством разных способов, и игра необязательно должна отражать именно ваш опыт, чтобы помочь вам осознать, что вы находитесь в подобной ситуации.

Я уже давно раздумывала над своими старыми отношениями, большую часть прошлого года проведя в одиночестве. Почему они закончились? Что я сделала не так? Чему я научилась? Игра в Laura’s Story дала более ясную картину кое-чего из этого опыта, позволив мне увидеть это таким, каким это было на самом деле, то есть токсичным. Чтобы быть токсичными, отношения необязательно должны соответствовать тому насилию, которое показывают по телевизору – с синяками и ремнями. Laura’s Story не начинается как история о насилии, и это становится очевидным не сразу, а лишь тогда, когда это позднее подчёркивает в игре друг Лоры. Иногда насилие легко классифицировать. Иногда нет.

Один из первых моих парней был явным тираном. Он лгал мне о своём местонахождении, потому что не хотел меня видеть, и забавы ради прижигал меня зажигалкой.

всякий, кто использует свой размер или силу против вас, независимо от того, причинит ли вам этот человек физическую боль, прибегает к насилию

Но я, как и Лора, встречалась с людьми, которые необязательно являлись хрестоматийными, явными тиранами, и именно такие отношения долгое время казались мне нормальными. Возможность увидеть другие истории о токсичных отношениях, как у Лоры, указывает на три важных факта. Во-первых, необязательно оставаться в отношениях, делающих вас несчастными, просто потому что вы кого-то любите. Во-вторых, насилие – вещь куда более неопределённая и коварная, чем осознаёт большинство людей. В-третьих, всякий кто использует свой размер или силу против вас, независимо от того, причинит ли вам этот человек физическую боль, прибегает к насилию.

Мой первый долгосрочный парень лупил по стенам, когда злился, и это повергало меня в ужас. Однажды он напал на меня по пьяни, потому что мы порвали, а он хотел, чтобы я вернулась. Он прижал меня к забору, вдали от моих друзей, и принялся со слезами кричать на меня, пока у меня не началась паническая атака. Тут он меня отпустил. Позднее он ударил моего друга, который пытался не допустить его ко мне. В итоге я вернулась к нему, потому что списать такое поведение на «романтику», когда хочется оставаться влюблённым в человека, когда хочется верить в лучшее, бывает просто.

Но впоследствии я встречалась с человеком, который, как и последний, плохо контролировал свой гнев. Даже сейчас я не хочу говорить «у него были проблемы с гневом», так как я попыталась тогда сказать это ему, а он разозлился. Я боюсь, что он прочтёт это и разозлится.

Трудно объяснить, сколько неконтролируемого, необузданного гнева может казаться насилием, когда он полностью направлен на вас, потому что гнев время от времени чувствуют все. Но в этом-то и дело: насилие не всегда кажется насилием посторонним. Это были не отдельные вспышки, это были неоднократные, страшно неприятные сеансы гнева по нескольку часов, причинявшие мне сильнейший эмоциональный дискомфорт.

В Laura’s Story парень Лоры Бен казался добрым и заботливым, немного собственником, но романтичным в этом, и все незначительные изъяны его поведения сами по себе могли бы показаться милыми. Он волнуется за неё, когда она пропадает на пару часов, он просит её установить на телефоне приложение-геолокатор, чтобы он не сомневался, что она в безопасности, он говорит ей, что не хочет никуда идти с её друзьями, потому что хочет провести вечер дома, только вдвоём с ней. По отдельности эти инциденты можно списать на единичные случайности. Вместе они рисуют картину распространённых приёмов насилия, призванных сохранить зависимость жертвы от тирана.

В моём собственном опыте отношений есть один инцидент, который засел у меня в голове и который стал поворотной точкой, где я перестала рассматривать злобное поведение как отдельные случаи и думать, что, «может, это нормально», и стала думать, что «это закономерность, и это будет продолжаться и усугубляться».

Я страдаю тревожностью и склонна к паническим атакам – особенно в ситуациях, напоминающей мне, как меня прижали к забору. Эти панические атаки провоцируют любые внезапные движения, ограничение телодвижений или агрессивное поведение по отношению ко мне или рядом со мной. Я не помню, как началась конкретно эта ссора, но дело было, вероятно, из-за чего-то, за что я волновалась. Как бы то ни было, я его разозлила, а по мере того, как гнев возрастал, мои действия из рациональных стали иррациональными, и я начала бояться. Чем злее он становился, тем больше он жестикулировал, взмётывая вверх пальцы, чтобы проиллюстрировать какое-нибудь утверждение. Я попросила его этого не делать. Он разозлился сильнее. Жесты стали более утрированными.

Я вздрогнула.

Это была неосознанная реакция. Он ещё никогда меня не бил и ни разу не сделает этого за время наших отношений, но поскольку агрессия провоцирует меня на эту тревожную реакцию, «бей или беги», под воздействием высокого уровня адреналина, я вздрогнула.

«Он наорал на меня, – рассказывает Лора в СМС другу. – Он обвинил меня в том, что у меня есть любовник… и что я блокирую телефон, потому что ему не доверяю». Её друг подвергает это поведение сомнению. «Это ненормально, знаешь». Но Лора придумывает ему оправдания. «Разве ты не думаешь, что это – признак доверия другому человеку?»

В Laura’s Story партнёр Лоры старается всегда оказываться пострадавшей стороной. Она отмечает его насильственное поведение – пусть даже невинно, – а он слетает с катушек и обвиняет в измене ему, в том, что она скрывает что-то от него, не доверяет ему. И конечно, она извиняется, потому что любит его.

Я вздрогнула, а он показался обиженным, раненым, как будто я обвиняла его своими действиями в физическом насилии. Я съёживалась. Я не осознавала. Он спросил меня, как я только могла подумать, на мгновение, что он может так поступить. Нельзя сказать, что ему было стыдно, что он поставил меня в это положение, стоя и вопя, пока я сидела, съёжившись, в углу на кровати. Внезапно я оказалась агрессоршей. Поэтому я извинялась, снова и снова. Я просто хотела, чтобы это прекратилось.

«Его обманывали в прошлом, и ему нужно придать уверенности», – говорит Лора. Она всё ещё выдумывает оправдания, а ещё хуже то, что они «реальные». У людей, злоупотребляющих любовью и доверием, всегда есть реальные оправдания. Травма в прошлом, алкоголь, ты. Они не виноваты никогда.

После извинения всегда происходило одно и тоже: мы оба начинали грустить, обнимая друг друга, возможно, даже плача, между тем как он рассказывал мне, что ему стыдно, ему просто было не всё равно. Я думала, что игра стоила свеч из-за этого момента. Я бы предпочла совершенно бесстрастные отношения или бурные, иногда приводящие к эмоциональному воссоединению?

«Он знает, что он большой собственник, – признаёт Лора. – И он действительно извиняется… он немного перепивает, чтобы расслабиться, а затем говорит то, чего не думает на самом деле».

Ближе к концу игры игрок видит, что Лаура начинает прислушиваться к друзьям. Она отправляется на конференцию о насилии и записывает то, что говорят спикеры на конференции. «Незначительные грубости… трудно оценить количественно, – гласят её заметки. – Они субъективны и зависят от уровня чувствительности конкретной жертвы». Нет возможности решить, какой уровень насилия вам вредит, как оно вам вредит и как долго оно вам вредит.

У историй есть начало, середина и конец; у них есть изящное повествование, заканчивающееся к тому времени, когда заканчиваете вы. Но моя история не изящна. Это не хорошая байка. У неё нет энергичного начала и нет настоящего конца, а имеющееся в ней подобие середины путано и лишено чувства завершённости. Но возможность прочитать о чужом опыте в обёртке истории, с удовлетворительным концом, помогает положить этот клубок чувств в определённую коробку – коробку с этикеткой «насилие». За ней необязательно должно следовать то, что её умаляет, за неё не надо извиняться, её не надо объяснять, она просто есть.

Я ещё даже не приблизилась к своему концу, потому что трудно просеивать чувства и тревоги, связанные с неприятным опытом. Но хотя Laura’s Story и заканчивается, когда игрок кладёт телефон, это не значит, что история Лоры также заканчивается на этом. Проработка и перерастание насилия – куда более долгий процесс, но эта игра помогает сделать самый важный и нужный шаг – признать и принять, что то, через что вы прошли, реально, даже если это неизящно.

Пройдя через это можно написать конец для себя самостоятельно.