Фрэнсис Скотт Фицджеральд никогда не умрёт

Если говорить о письме «в стол», то мало кто из писателей вызывают такие лёгкие ассоциации и ожидания, как Фрэнсис Скотт Фицджеральд, который ввёл в обиход термин «век джаза» и поспособствовал определению этой эпохи своими блестящими историями о красивых людях, сверкающем достатке и моральном упадке, самым известным примером которых является «Великий Гэтсби», без которого не обходится, пожалуй, ни один список литературы для старшей школы или рейтинг великих американских романов.

Однако работа «Я бы умер за тебя и другие утерянные рассказы» из нового сборника его ранее не опубликованных рассказов под редакцией Маргарет Дэниел, опровергают эту простую категоризацию – это мрачные истории, в которых рассказывается о больницах, психических заболеваниях, попытках самоубийства и разваливающихся браках.

Публикация всех до единого слов, написанных знаменитым и уже покойным писателем, – отнюдь не новость. Посмертно публиковались рассказы и сборники Вулфа, Джойса, Дэвида Фостера Уоллеса, Сэлинджера, Боланьо, Уильяма Стайрона, Харпера Ли. Даже у Доктора Сьюза после его смерти вышла книга. Так и хочется усомниться в необходимости таких публикаций, печатании текстов, которые, возможно, могли бы остаться в ящике письменного стола (в конце концов, живые писатели, даже великие, знают, сколько проектов необходимо положить на полочку или покинуть иным образом без выпуска их в свет, и этому есть хорошая причина). Однако в эпоху изголодавшихся издателей, решительно настроенных выжать мёртвых коммерчески выгодных авторов до последней капли, которую можно выжать, «Я бы умер за тебя» существует не просто так. Его ценность в основном связана с другим впечатлением, которое производят эти истории, с тем, как они отходят от творчества, по которому нередко знают Фицджеральда. Сборник показывает его огромный диапазон, мрачное остроумие, а главное – его склонность к риску, которая более всего заметна в эмоциональном ядре рассказов и непоколебимой реальности, из которой они родом.

В 2012 году наследники семьи Фицджеральда обнаружили среди семейных бумаг семь рассказов, считавшихся утерянными. Исследователи знали по его письмам и корреспонденции, особенно с агентом, Гарольдом Обером, что он действительно написал эти рассказы, но где они, не знал никто. Летом 2015 года управляющие имуществом Фицджеральда обратились к Дэниел, которая преподаёт литературу в Новой школе и опубликовала много материалов о Фицджеральде и модернизме, с приглашением отредактировать сборник, состоящий из утерянных рассказов, наряду с восемью рассказами, содержавшимися в бумагах Фицджеральда в Принстоне, и тремя – в Университете Южной Каролины.

Представляя его творчество как единое целое, а также каждый отдельный рассказ, Дэниел стремилась создать для рассказов концепцию, которая показывала бы сложность их продвижения в печать. «Мне казалось, что создать связь, показывающую битвы, которые прошёл Фицджеральд, – сказала она во время нашего недавнего разговора по телефону, – а также то, с чем ему приходилось бороться, как в смысле критики, поступавшей от предполагаемых редакторов, так и происходившего в то время в его личной жизни, того, с чем он буквально пытался бороться писательством, – моя обязанность».

История этих рассказов, многие из которых обладают весьма суровой тематикой (в основе заглавного рассказа сборника – пребывание Фицджеральда в Северной Каролине и его борьба с алкоголизмом, пока его жена Зельда находилась в санатории), указывает на перепалки с журнальными редакторами, с Гарольдом Обером, а также с издателями, приученными ожидать от Фицджеральда истории определённого рода – полегче, поэффектнее и менее спокойно относившимися к мысли о том, что он хочет положить в основу своего литературного творчества мрачный материал из своей жизни. «На дворе середина Великой депрессии, – рассказала Дэниел, – и люди хотят красивых рассказов, они хотят читать нечто приятное. Вместо этого он хотел писать реалистично. Такие писатели, как Хемингуэй и Фолкнер, могли писать жёсткие, некрасивые сцены, потому что не подвергались такой стереотипизации, как Фицджеральд».

Фицджеральд отчасти обрёк сам себя на ожидание, что он может регулярно создавать великолепные, вычурные рассказы; в конце концов, он по собственному желанию дал своё имя веку джаза со всей сопутствовавшей ему мишуре. А в более молодые его годы, когда ему было 20-30 лет и до середины 1920-х годов, его творчество не подавало признаков сопротивления этой особенности. Но когда его мотивация для письма и тематические интересы изменились, издающая сторона оказалась готова к сотрудничеству в гораздо меньшей степени. «Всем, кто действительно читал «Великого Гэтсби», скажу: я не понимаю, как он удержал эту репутацию с его публикацией, – заявила Дэниел. – Проза там роскошна, но это мрачный, болезненный роман о жадности, прелюбодеянии, смерти и отчаянии».

Между романами и рассказами Фицджеральда существуют интересные отношения. По словам Дэниел, если просмотреть листки, вырванные из его первых рассказов, все из которых хранятся среди бумаг Фицджеральда в Принстоне, будет заметно, что Фицджеральд обводил кружком какой-нибудь абзац и писал рядом с ним: «Прекрасные и проклятые» – или: «Нежно». «В этом смысле он пользовался своими рассказами как площадками для испытания идей, – объяснила Дэниел, – кусков диалогов, сценариев, которые позднее всплывали в каком-нибудь романе».

Фицджеральд за свою жизнь опубликовал сотни рассказов, нередко из финансовых соображений, но также и из-за нехватки времени, которая не давала ему полностью посвятить себя более длинным проектам. Вышло так, что его постоянно раздражало отсутствие временного покоя без помех для работы над романами (в течение жизни он завершил только четыре, а один роман, «Последний магнат», остался незаконченным). Он утверждал в нескольких письмах, что всегда хотел написать роман о Гражданской войне, в основе которого лежала бы реальность, а не романтика, и в котором были бы задействованы два близких родственника, сражавшихся в войне с разных сторон. К несчастью, он так и не приступил к написанию до смерти (он умер в возрасте 44 лет).

Примерно с 1927 года на Фицджеральда давило ощущение недостатка времени для работы. «Разумеется, закончить «Ночь нежна» было сложно из-за того, что он метался между Балтимором и Северной Каролиной, до смерти волнуясь за Зельду, – рассказала Дэниел, – а также волнуясь за собственное здоровье, волнуясь за свою дочь и за то, что с ней станет, ведь его семья распадалась у него на глазах и исчезала в больницах. В таких обстоятельствах роман на самом деле не напишешь».

Фицджеральд метил в Голливуд, и несколько из рассказов в этом сборнике задумывались как киносценарии. Однако одна из проблем Фицджеральда, связанных с написанием текстов для кино, заключалась в том, что его письмо всегда было очень чувственным. «Читаешь их – и думаешь, что из них бы вышел отличный фильм, – заявила Дэниел. – Но его язык уже полностью справился с работой кинематографа. Он настолько ярок и настолько полон запахов и звуков; фильм как будто образуется на странице, чтобы можно было посмотреть его в уме. Думаю, эта способность действительно сработала против него в Голливуде».

Дэниел посчастливилось пообщаться с людьми, знавшими Фицджеральда и говорящими о его «несуразном, водевильном чувстве юмора». Помимо прочего, люди не сразу осознают, насколько он был смешон. В «Долговой расписке», рассказе, язвительно повествующем об издательском деле и опубликованном в «New Yorker», молодой человек получил тяжёлую травму во время Первой мировой войны и потерял память. Пока он выздоравливает, его дядя пишет фальшивую духовную книгу, наживаясь на нём. Темы мрачны, но сам по себе рассказ невероятно смешной. «У Фицджеральда хорошо получается скормить читателю горькую пилюлю с огромным количеством сверкающего сахарного покрытия, – заявила Дэниел. – Надеюсь, что этот сборник, даже в более мрачных рассказах, даст людям возможность оценить его юмор по достоинству».

Следите за сообщениями Зайны Арафат на Twitter.

«Я бы умер за тебя» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда опубликован 25 апреля издательством Scribner .