Я закрылась в звуконепроницаемой комнате, чтобы узнать, как долго я продержусь в абсолютной тишине

Эта статья была впервые опубликована на VICE Denmark

В какой степени молчание золото на самом деле? Я живу в оживлённом городе, поэтому даже не представляю себе постепенного отхода ко сну без гудения машины или плача соседского младенца. Я знаю, что люди, живущие в городах поменьше или в сельской местности, засыпают без этих звуков, но я просто не думаю, что смогла бы так. Если я не слышу подсознательно звуки аварийных сирен во сне, то откуда мне знать, что я, собственно, сплю, а не умерла?

Я не одна такая: эксперименты с шумоподавлением обнаружили, что шума может быть слишком мало. Звуконепроницаемая – или безэховая – камера в Лаборатории Орфилда в Миннесоте занесена в Книгу рекордов Гиннесса как «самое тихое место на Земле», и хотя она в основном используется производителями для испытания звучания своей продукции, лаборатория всё-таки разрешает посещения обычными людьми под присмотром. Её основатель, Стив Орфилд, заявил, что самый долгий срок, который человеку когда-либо удалось провести внутри, равен 45 минутам. Он сказал, что спустя несколько минут в камере у некоторых посетителей даже начинаются галлюцинации.

Я захотела узнать лично, действительно ли невыносима абсолютная тишина, поэтому отправилась в другую безэховую камеру – в Техническом университете Дании несколько севернее Копенгагена. Хотя посетителей туда обычно не пускают, институт решил сделать для меня исключение – таков один из бонусов работы репортёром.

Когда я прибыла в университет, технический ассистент Йорген Расмуссен провёл меня к своей яркой безмолвной камере. Он будет наблюдать за моим посещением. Войдя внутрь, я тут же поразилась ощущению пустоты – простого чистого спокойствия. Казалось, у меня в ушах толстые клочья ваты. Когда я хлопнула в ладоши, звук немедленно оказался подавлен. Когда я попыталась заговорить, слова как будто высасывала у меня изо рта обивка на стенах, потолке и под полом.

Эта обивка состояла из пушистых горизонтальных и вертикальных шипов, которые должны предотвращать отражение любого звука. Это было не похоже ни на что из когда-либо виденного мною. А ощущению дезориентации способствовало то, что от мягкого пола из проволочной сетки у меня появилось такое ощущение, словно я плыву, ни на что не опираясь.

В час дня Йорген закрыл тяжёлую дверь с обивкой, а я запустила секундомер на телефоне. Прежде чем закрыть дверь, он напомнил мне позвонить ему, если мне станет неуютно и понадобится помощь с выходом, так как мои крики никто не услышит (утешительная мысль).

Всего через несколько секунд я по-настоящему заволновалась о возможности сойти с ума. Борясь с этим, я попыталась расслабиться и получить от тишины как можно больше. Я представила, что я – астронавтка в космосе и выполняю важную миссию. Но попытавшись немного походить лунной походкой, я отвлеклась на очень отдалённый звук, похожий на пожарную сигнализацию. Я знала, что это невозможно. Всего минута, а мой мозг уже восстаёт против меня.

Спустя несколько секунд звук сигнализации стих, и я начала слышать биение своего пульса. Я решила, что сохранить рассудок можно, лишь говоря с собой. Я вслух описала свою одежду, но, что неудивительно, это совершенно не облегчило мой дискомфорт.

Следующей частью моего тела, которая начала издавать неожиданные звуки, стала моя шея. Поворачивая голову, я всякий раз слышала звук, более всего смахивавший на то, как давят пакет чипсов. Я перешла в середину комнаты, чтобы лечь ради того, чтобы заново сосредоточить чувства – возможно, это на тот момент было моей худшей идеей. На полу мне казалось, будто я упоролась, будто я левитирую в огромной флуоресцентной ёмкости. Именно в этой низшей точке я впервые взглянула на свой секундомер. Прошло шесть минут.

Я подумала, что, если я не могу не дать своему телу издавать весь этот шум, мне лучше принять его, поэтому я попыталась мурлыкать в такт его различным ритмам и звукам. Если первый признак безумия – это разговоры с собой, то вторым, безусловно, должен быть битбоксинг под биение собственного сердца.

В какой-то момент в течение последующих двадцати минут мне пришло в голову, что я, возможно, сумею продержаться дольше, если лягу спать. Я позвонила Йоргену, чтобы попросить его выключить свет. Ещё одна плохая идея. Без света или визуальных ориентиров я полностью утратила чувство физической ориентации, и мне казалось, будто я уплываю в ничто. Я ждала момента, когда мои глаза приспособятся к темноте, но он так и не настал.

Смотреть: Звукозаписывающий лейбл, создающий музыку для собак

Хотя я могу честно сказать, что ничего не видеть и ничего не слышать было довольно жутко, я осталась внутри. Примерно на сорокаминутной отметке я попыталась кричать, просто чтобы увидеть, вбежит ли кто-то внутрь, но никто не вбежал.

Спустя несколько минут у меня начала сильно кружиться голова, и я потянулась к телефону. Руки у меня были настолько потные, что сканер отпечатков пальцев меня не узнал, и я не могла войти. Слегка паникуя я три раза ввела неправильный пин-код, прежде чем наконец-то сумела его разблокировать. Затем, обрадовавшись доступу к собственному телефону, я едва его не выронила. И на этом всё. Мне не нужно было другой мотивации для окончания эксперимента, кроме страха, который я ощутила в тот момент, когда едва не потеряла единственный путь из этой чёрной беззвучной пустоты. Я позвонила Йоргену и попросила его выпустить меня.

Разумеется, когда свет включился, а он зашёл меня спасать, я почувствовала себя немного глупо. Я надеялась, что продержусь не один час и выйду, лишь победив саму тишину. Этого не произошло. Когда я наконец вышла из комнаты, я как будто заходила на вечеринку: мне заложило уши от звука всех фоновых шумов, от которых мы все обычно абстрагируемся.

Мне удалось провести внутри 48 минут. Мне нравится мысль о том, что, если бы я не выключила свет, я бы, возможно, смогла пробыть там дольше. Но в итоге тишина оказалась для меня несколько громковатой.