Десять вопросов, которые вы всегда хотели задать человеку, попавшему в психиатрическое отделение

В 2005 году Лори Крамер захотела убить себя, и у неё был план. Её психиатру этого было достаточно, чтобы отправить её на полторы недели под наблюдение в психиатрическое отделение больницы. В следующем году, во время маниакально-депрессивного эпизода, её отправили на две недели, на сей раз – в учреждение, занимающееся исключительно психическим здоровьем.

Несмотря на недавние меры по признанию и дестигматизации психических заболеваний и страдающих ими людей, таинственные учреждения, в которых лечат от этих хворей, всё ещё частенько изображаются в нелестном свете. Репрезентация этих мест в массовой культуре редко отходит от штампов жуткого викторианского сумасшедшего дома, в котором полно ржавеющих каркасов кроватей и бесчувственных медсестёр Рэтчед, и поэтому нетрудно понять, откуда это берётся.

Я поговорил с Крамер о времени, проведённом ею в психиатрических отделениях, чтобы понять, каким был её опыт и так ли он ужасен, как нас приучили считать.

Настоящее интервью отредактировано из соображений ясности и длины.

VICE: Каким был обычный день в больничных отделениях? Было весело? Или тебе было скучно?

Лори Крамер: Пациент встаёт и переодевается в дневную одежду, затем застилает постель, а потом завтракает. Затем пару часов проходила групповая терапия, а потом наступал обед, а затем – ещё групповая терапия.

Во второй раз я на групповую терапию не ходила. На самом деле она не входила в лечение. Тем отделением управляли по-другому, и посещение сеансов не было обязательным. Я предпочла это, потому что ненавидела групповую терапию. Я не хотела слушать, как болтает куча людей.

Во второй больнице была комната для творчества и велотренажёр. В этом-то и заключалось «веселье». Но мне всё время было очень-очень скучно.

Ты могла уйти в любое время по собственному желанию? Если нет, когда и как ты или врачи поняли, что тебе в достаточной степени полегчало, чтобы отпустить домой?

Нет, не могла. Оба раза я была в запертом отделении. Оттуда нельзя выходить, пока не получишь разрешение.

В первый раз мне рекомендовали ходить на сеансы групповой терапии. За определённые действия давали баллы, и за явку на сеанс давали баллы. А эти баллы были нужны, потому что за них-то и выпускали.

В первый раз мне там страшно не нравилось и хотелось выйти. Думаю, я неплохо объяснила психиатру, почему готова к выписке.

И мне на самом деле стало намного легче. В итоге меня вылечил и сохраняет мне рассудок вот уже десять лет один нейролептик. Скоро благодаря генетическим анализам выписывать лекарства станет намного легче, но пока что дозировка просто подбирается методом проб и ошибок. Сейчас я принимаю два антидепрессанта и два нейролептика, и мне это подходит. Я какое-то время принимала литий, но от него у меня были нехорошие побочные эффекты.

Болея, я ходила к психиатру раз или два в неделю. Потом, после всего этого я ходила к нему раз в несколько недель. Сейчас просто заглядываю раз в несколько месяцев.

Ты проходила шоковую терапию? Если да, то каково это и считаешь ли ты, что она тебе помогла?

Я проходила ЭСТ [электросудорожную терапию] трижды в неделю – по понедельникам, средам и пятницам. Ещё я проходила её первые пару недель после выписки из больницы.

Чтобы попасть на дневные процедуры, я садилась в автобус и переходила дорогу в это заведение. Нас туда ездило человек по шесть-восемь. Пациент переодевался и ложился на стол. Анестезиолог приходит первым и вырубает его, а затем приходит психиатр и пускает электричество к голове. И всё это время – в отключке. Никакой боли, ничего.

После пробуждения я была в замешательстве. И чем больше ЭСТ я проходила, тем сильнее было моё замешательство.

Она не помогала. Оказывается, в первую неделю мне давали противосудорожные препараты, которые иногда применяли для лечения психиатрических проблем. И из-за этого у меня не было конвульсий, а это и является целью ЭСТ – вызвать конвульсию.

Ты когда-нибудь была в смирительной рубашке или комнате с мягкими стенами?

Нет, но был такой случай, когда я оказалась в устройстве для удержания в четырёх точках. Но тут уж пусть мой муж объяснить, потому что я этого совсем не помню.

[ В разговор вступает муж Лори, Филлип.]

Филлип Крамер: Мне позвонили и сказали, что она довольно сильно возбуждена и её удерживают и хотят узнать, не желаю ли я приехать. Я врач, поэтому я, конечно же, захотел приехать, а они этому, кажется, удивились. К тому времени, как я туда попал, её удерживали только в трёх точках, оставив одну руку свободной. Но она всё ещё была очень возбуждена.

Мягкой обивки на стенах, впрочем, не было. Речь, по сути, идёт об удобной кровати с ремнями для конечностей. Я назначал такое пациенту в обычной больнице. Мы стараемся к этому не прибегать, и на этот счёт существует множество правил, но сейчас это наиболее близко к комнатам с мягкими стенами.

Ты когда-нибудь менялась лекарствами с другими пациентами или притворялась, будто глотаешь таблетки, чтобы одурачить медсестру?

Лори Крамер: Никогда ничего подобного не делала и не видела. Это нужно делать перед медсёстрами, а они смотрят, как пациенты их принимают. Я не слышала, чтобы кто-нибудь пытался прятать лекарства за щеками.

Насколько тяжёлые заболевания были у других пациентов? Ты когда-нибудь чувствовала себя в опасности рядом с ними?

Некоторые люди там были больны довольно серьёзно. Мне самой было нехорошо, но… Оба раза было множество разных пациентов. Была одна женщина, у которой явно был психоз

Филлип Крамер: В первой больнице люди, которых я видел, в любой момент казались нормальными и могли поговорить. Во второй больнице сразу было видно, что с ними что-то не так. Они были в другом состоянии и явно психически больны.

Лори Крамер: Впрочем, я тоже. Во второй раз я была больна гораздо серьёзнее. Я проходила ЭСТ, которая вызывает помрачение сознания. Не знаю, был ли у меня когда-нибудь психоз, но бред у меня был. Я думала, что за мной охотятся некие «они».

Ты завела там друзей?

Это было сложно. Очень многие люди в том отделение были… как бы это сказать? Не так умны, как я. В первый раз я подружилась с двумя или тремя женщинами, и мы реально спелись и всю неделю были своего рода небольшой бандой.

Во второй раз у меня на самом деле не было никого, кого я могла бы назвать другом. Тогда дни тянулись долго.

Бывали ли какие-то моменты просветления, когда ты чувствовала, как от ускользает адекватность, или могла посмотреть на болезнь с другой точки зрения?

Был один раз, когда я вернулась с ЭСТ и не сомневалась, что она совершенно на меня не действует. Я позвонила Филлипу и давай кричать ему, что она не помогает и так далее, а одна из медсестёр мне сказала: «Мне не нравится, как вы говорите с мужем». И тут до меня как бы дошло. Это было неприемлемо.

Санитары или врачи когда-нибудь прибегали к насилию?

«Пролетая над гнездом кукушки» я не смотрела, но знаю об этом фильме достаточно, чтобы сказать: такого насилия не было вообще. Медсёстры и другие медработники, которых я видела, были довольно милы и неплохо всех понимали.

Как люди реагируют, когда слышат, что ты была в психиатрической больнице?

Трудно сказать. Наши друзья об этом знают.

Филлип Крамер: Нельзя сказать, чтобы мы потеряли кого-то из друзей или что-то в этом роде. Обычно такое говорят человеку только после довольно долгого знакомства, а Лори на самом деле совершенно нормальна, так что, если они и реагируют как-нибудь, то удивляются.

Следите за сообщениями Джастина Кэффьера на Twitter.

Эта статья впервые появилась на VICE US.