Мы расспросили пап об их самых больших родительских промахах

Давайте начистоту: в наши дни пап часто необоснованно хвалят. Поздравляю, ты надел подгузник туда, куда надо. Потом ты купил пюре из моркови, а позже будешь сильно ругаться, вытирая рвоту. Офигеть, ты остановил летящую бейсбольную биту, которая могла убить ребёнка. (Ну ладно, последнее впечатляет).

В любом случае, так как папы получают всякие дополнительные похвалы, выполняя родительские задания от слабого до среднего уровня – я имею ввиду, являетесь ли вы технически «нянями», если разделяете генетический материал? – мы решили всё уравнять.

*Примечание: все имена были изменены с целью сохранить анонимность.

Однажды, когда моему сыну был год, к его матери (моей бывшей) пришли друзья на ужин. Вечер только начинался, и мы подумали, почему бы не съесть несколько грибов. Все съели свои, а я доел то, что осталось. Через несколько часов я был в комнате со своим сыном, и у нас была довольно философская беседа о духовности, природе и о будущем (в основном, о его будущем и о том, что он хотел делать в жизни).

В середине разговора до меня дошло, что ему ещё предстоит научиться говорить. Я всё это воображал. В конце концов, пришла его мать и отправила меня на прогулку с другом (которая длилась час, и в конце которой я оказался в снегу с голыми ногами).

Когда моей дочери было три года, я взял их с её 14-летним братом на прогулку в одно из моих рабочих мест. Ну, такая милая экскурсия по диким зимним местам Северной Британии. Когда мы были на месте, я залез под грузовик, чтобы слить моторное масло из дизельного двигателя. Вдруг слышу, как её брат кричит и ругается. Ну, я вылезаю из-под грузовика и вижу, что моя дочь прилипла языком к заднему бамперу.

Вообще, на Севере из-за этого не стоит сеять панику, потому что это в принципе нормально, когда дети совершают такую ошибку, а исправить всё просто: льёшь тёплую воду на язык, пока он не отклеится. К сожалению, мы были в глубокой глухомани. На улице было -30, поэтому вокруг мало что было тёплым. Я подумал завести мотор, чтобы получить тёплую жидкость из радиатора, но понял, что чтобы нагреть мотор, нужно время, а моя дочь будет сидеть с прилипшим к бамперу языком, ей будет больно, и существовала опасность, что она оторвёт себе язык, если грузовик вдруг двинется. Ей было три года, и у неё начиналась паника, а её брат громко ругался, поэтому нужно было делать что-то быстро.

Я подумал обо всех тёплых жидкостях, которые у нас были, и моё видение сводилось к двум видам: моче или маслу, которое я только что слил из двигателя. Не самый лёгкий выбор: отрава против долгих эмоциональных шрамов. В конце концов, я выбрал то, что не было мочой.

Итак, мой сын и я вместе лили моторной масло вокруг её языка, осторожно, чтобы ничего не попало ей в рот, хотя, наверное, она всё-таки что-то проглотила. Наконец-то она отлипла, оставив довольно приличный кусок кожи языка на бампере.

Хорошая новость, что у неё нет никаких эмоциональных шрамов, но на языке шрам был несколько лет.

Боюсь, что моя дорогая трёхлетняя дочь могла не один раз научиться у меня ругательствам. Хотя, если честно, я думал, что смогу меньше выражаться, пока однажды я что-то не опрокинул, а она небрежно сказала: «Твою мать». Когда я попросил её повторить (что она сделала, не моргнув и глазом), я спросил, почему она такое сказала.

Её смущённый ответ: «А разве не это я должна говорить, когда мы что-то роняем?». Похоже, попытка меньше выражаться не сработала так хорошо, как я надеялся.

Когда моему сыну было три или четыре года, мы решили после обеда свозить его в парк развлечений «CrashCrawly's». Это большое место. Там много всего происходит – много детей и много шума – и там легко потеряться. Мы его отпустили, и он побежал в большое игровое строение со всякими туннелями, горками и лестницами, и тут до меня дошло: «Блин. Как мы его оттуда заберём?» Там не было явного выхода, туда-сюда бегали дети, а он был маленьким. А потом вдруг он просто исчез. Мы не видели, где он. Я посмотрел на жену, она на меня, и мы такие: «Мда». Мы запаниковали. Это наш первый ребёнок. Всё это для нас ново. А потерять своего ребёнка – это страшно. И, конечно, я думаю: «Ну, надо туда идти и спасать его». Понятно, что это то, что должен сделать отец в такой ситуации.

В общем, я полез на это игровое строение (геройски, как мне казалось), и где-то через десять секунд понял, что не продумал эту затею до конца. Там такие туннели, по которым карабкаются и скатываются дети. Это сделано для детей. Это не для парней ростом 6,2 фута и весом 235 фунтов. И, конечно, я тут же застрял в одном из туннелей. Я не мог двигаться вперёд. Я не мог сдать назад. Честно, мне понадобилось почти пять минут, чтобы просто развернуть свою задницу. А вокруг столпились дети и ныли. Я всё ещё не видел Джека, и у меня начался приступ клаустрофобии. На секунду я по-настоящему испугался, что кому-то придётся меня вырезать отсюда.

Слава Богу, мне удалось вытащить себя, и я пошёл к выходу, куда, как я думал, пошёл мой ребёнок. Но чтобы туда добраться, мне пришлось карабкаться через секцию сетей вдоль аэропушек – то место, где дети могут стрелять друг в друга маленькими пластиковыми шариками. И там все эти девятилетние пацаны, укомплектованные оружием, я через минуту попался в эти сети, ну а у них глаза блестят, как в Рождественское утро.

Вдруг меня забросали пластиковыми шариками. Они целились мне в голову, в лицо. А я в это время просто вертелся в сетке, пытаясь выбраться оттуда к чёрту. Я был слишком тяжёлым для неё, и она просела где-то на пять футов, отчего выбраться стало ещё сложнее. Это была катастрофа. И к тому времени, когда я наконец-то оттуда выбрался, я всё ещё не нашёл своего сына. Поэтому я пошёл на территорию для родителей и там увидел девочку, которая водила его и спрашивала: «Это ваш ребёнок?». Конечно, с ним было всё в порядке. Он посмотрел на нас, совсем не ведая, что только что произошло, и сказал: «Можно я ещё туда пойду?

Джесси Доналдсон – Ванкуверский писатель и определённо не папа.