Маурицио Каттелан никогда не перестанет троллить мир искусства

Маурицио Каттелан – это загадочный итальянский художник, чьему творчеству удаётся вызывать как восхищение, так и гнев, как смех, так и неловкость. Ранее VICE уже посчастливилось украсить обложку и страницы своего печатного издания роскошно гротескными изображениями из «Toilet Paper», его журнала, созданного в сотрудничестве с фотографом Пьерпаоло Феррари. Но он далеко не только выдаёт на-гора глянцевые фото фаллоимитаторов, застрявших в застёжках-«молниях» мошонок и скелетов в окружении сырого мяса. С конца 80-х до сегодняшнего дня Каттелан превратился в одного из самых увлекательных современных художников мира с мощным творчеством, рассматривающим всё от самоубийства и страха провала до лицемерия религии и упаднической культуры США.

Хотя его гиперреалистические скульптуры всего подряд от Пиноккио, утопившегося в бассейне с водой, до ребячливого Гитлера в молитвенной позе, продаются за миллионы долларов и очень широко освещаются в прессе, о самом этом человеке известно не слишком много. Собственно, он обожает возиться с хрупкими понятиями достоверности и идентичности. Однажды он украл целую выставку у другого художника и попытался представить её как свою, а затем прибыла полиция и забрала «одолженные» вещи. Иногда он задействует в своём творчестве собственное изображение. В других случаях он полностью отказывается от интервью или отправляет человека, который выдаёт себя за него.

Videos by VICE

Пожалуй, ближе всего можно подобраться к создателю этих хулиганских произведений благодаря новому документальному фильму Мауры Аксельрод «Maurizio Cattelan: Be Right Back» («Маурицио Каттелан: скоро вернусь»). Хотя он с радостью принимает искажённую реальность, которую обожает демонстрировать Каттелан, он также убедительно показывает, почему его художественное мировоззрение крайне важно сегодня и может оставаться таким ещё много лет.

Аксельрод начала следить за Каттеланом в конце 90-х, а именно примерно в то время, когда он выставил свою самую известную и спорную работу – скульптуру Папы Римского Иоанна Павла II в натуральную величину, которого давит массивный метеорит. Однако в центре внимания фильма – эксцентричная ретроспектива, которую Каттелан провёл в 2012 году в нью-йоркском Музее Гуггенхейма и на которой он подвесил все свои работы на тот момент в круглом окне холла музея без какого-либо заметного порядка.

Как и та дерзкая ретроспектива, новая документалка демонстрирует то, что Каттелан вывел на передний план в мире искусства, и позволяет нам рассмотреть его со множества различных углов. В фильме его творчество анализируют виднейшие художественные критики, превращают в товар богатые покупатели произведений искусства, а также воплощают некоторые из женщин в его жизни. И Аксельрод не даёт заскучать, сперва давая зрителю почувствовать себя так, как будто он действительно узнаёт Каттелана, а затем сразу убирая у него почву из-под ног. В результате получается фильм, который сильно рискует. И этот риск, как и большую часть творчества Каттелана, можно воспринимать как банальный розыгрыш. Однако для меня в этом гораздо больше, чем простая шутка. Напротив, эта эскапада открывает возможности для таких сложных разговоров о правде и реальности, которые необходимы для реальной связи с творчеством Каттелана.

Чтобы выяснить, каково это – тщательно описывать человека, скандально известного отклонениями и искажениями, я позвонил Аксельрод. На самом деле у неё больше опыта в продюсировании и режиссуре актуального новостного контента для СМИ вроде «New York Times» и «ABC», поэтому я захотел узнать, что привлекло её к Каттелану, и сподвигло её снять столь необычный фильм об искусстве. Вот что она смогла сказать.

VICE: Как начался этот проект?

Маура Аксельрод: Я познакомилась с Маурицио в юности. Он часто говорит, что это было ещё тогда, когда он даже не мог отрастить себе бороду. Я встретилась с ним на открытии галереи. Он попытался сагитировать меня пойти с ним на другую вечеринку, но я не могла прийти. Впоследствии я работала над материалом о нём, когда он устанавливал свою работу с Папой в Christie’s. Мы начали тусоваться вместе и стали друзьями. Шли годы, но я всегда хотела сделать проект о нём. В конце концов, когда я услышала, что он делает с ретроспективой в Музее Гуггенхейма, я поняла, что нам нужно это запечатлеть, потому что это будет идеальной стартовой точкой.

Почему это было катализатором?

Ту ретроспективу было очень сложно проектировать. И всё это дело обошлось в очень много миллионов долларов, и на него понадобились годы, и оно было очень сложным и очень чокнутым. Я подумала, что оно стоит длинной истории.

Что бы вы сказали о духе Маурицио? Его творчество, судя по всему, варьируется от невероятно весёлого до крайне печального и мрачного.

Понимаете, у него, как и у всех остальных, бывают взлёты и падения. Но он не из тех, кто прячет свои чувства. В процессе съёмки этой документалки я спросила Мэриан Гудмэн, которая привела его к себе в галерею, когда он ещё был никому не известен, стал ли он хоть немного счастливее, став таким успешным. Она сказала: «Нет!»

Каковы ваши отношения с ним сейчас? То есть вы были друзьями, а затем начали работать над этой документалкой. Как это повлияло на ваши отношения?

Это было трудно. Мы прошли длительный период времени, когда я бродила вокруг и просила доступа то к тому, то к сему. Не думаю, что он был от этого в восторге. Довольно долго было такое время, когда это не особенно способствовало нашей дружбе. Его раздражал весь процесс. Но в итоге вышел фильм. Он получил дистрибуцию, и люди его смотрят. Теперь мы снова можем дружить.

Должно быть, тяжело снимать документалку о человеке, которого вы знаете лично и уважаете?

Да. Я не хотела предавать его доверие. Но я также хотела рассказать правдивую историю. Удержаться в этих рамках было нелегко. Фильм он не смотрел, и я не ожидаю, что он это сделает. Не думаю, что он когда-нибудь его посмотрит.

Очень многое в его творчестве рассматривает страх провала. Ощущали ли вы этот страх, снимая эту документалку?

На мой взгляд, именно поэтому его творчество отчасти и привлекло меня, потому что я могу понять эти чувства. Честное слово, я – человек, которого никогда не удовлетворяет собственная работа. Взявшись за эту документалку, я взяла на себя ответственность представить человека, уже построившего невероятную карьеру, и я была в ужасе от того, что нахомутаю здесь. Он что-то создал, и он как бы передал мне возможность это представить, а я восприняла это всерьёз. Я волновалась, что это не выйдет на уровень того, что он делает.

На каком этапе своей карьеры он, на ваш взгляд, находится в данный момент? После ретроспективы он ушёл на покой. Но затем он вернулся в 2016-м с тем унитазом из 18-каратного золота, который установил в Музее Гуггенхейма и назвал «Америка». Каковы его планы на будущее?

Ну, он всегда работал. Он всегда делал что-то для «Toilet Paper». Он вообще никогда не перестаёт работать. Подозреваю, что он и дальше будет заниматься искусством. Как говорит в фильме [куратор] Том Экклз, не думаю, что он знает, как остановиться.

Где бы вы поставили его творчество относительно его сверстников, и как его, на ваш взгляд, будут рассматривать в будущем?

Не знаю. Это вопрос, который я пыталась рассмотреть в фильме. Думаю, что очень многие люди не воспринимают его работу всерьёз. Есть целый ряд людей, к которым я обращалась в фильме. Например, от людей, которые никогда не слышали о современном искусстве и совершенно им не интересуются, до показанных в фильме людей, которые однозначно являются важнейшими экспертами в области искусства. Мне показалось, что я должна обратиться ко всем этим людям, но в любом случае не могу сказать, как с этим получится. Я не знаю и не думаю, что мы знаем.

Вы, очевидно, считаете его творчество важным.

Да. То есть я сняла этот большой фильм и провела с ним столько лет. Но я не заявляю, будто знаю что-то об искусстве. Я подходила к этому как человек, относительно необразованный по части искусства. Так что посмотрим.

По крайней мере, очевидно, что его творчество сейчас очень высоко ценится на рынке искусства. В фильме мы видим, как его работы продаются на аукционах за миллионы.

Да, мне очень хотелось объяснить людям эту сторону дела. Если поговорить, например, с моим дядей Джерри, он удивится: «Что? Это стоило 10 миллионов долларов? Да ты, наверно, шутишь!» Некоторым это кажется бессмысленным. Я хотела показать, что есть несколько разных причин, по которым люди так много платят за такие работы, как у Маурицио. Например, их используют как капиталовложения, чтобы они могли возрасти в стоимости. Также это способ отмывания денег. Рынок искусства в целом довольно странен, а ещё он, на мой взгляд, сомнителен. Цены зафиксированы, а аукционы подтасовываются. Эта система не является справедливой.

Странно было видеть в фильме людей, которые держат некоторые из самых экстремальных его работ у себя дома.

Да. Более странно то, что есть множество людей, которые покупают их и не ставят у себя дома. Они просто отправляют их на склад, пока не оказываются готовы их перепродать. Произведение становится этаким странным маленьким товаром.

Как он относится к этому – к тому, что его творчество превращается в капиталовложение для богатых людей?

Это не нравится галеристам. Это не нравится людям чистым сердцем. Но я не знаю, как к этому относится он. Нельзя сказать, что это неправильно или плохо, потому что это просто есть. Это нужно принять. Мне представляется, что у него такой подход к этому, потому что он знает, что есть что. Оказываясь в определённой точке, нужно принять вещи такими, какие они есть.

Считаете ли вы, что его работа с «Toilet Paper» является порождением попытки быть более эгалитарным и вырваться из этого скучного рынка искусства? Получить этот журнал или посмотреть на работы в изданиях вроде VICE могут все.

Я действительно считаю, что ему интересно обратиться к широкой аудитории. Ему интересна мысль о множестве глаз и силе этого. И мне тоже. На мой взгляд, это должно быть интересно всем нам в этом мире. У нас есть возможность обратиться к очень многим людям.

Разумеется, он довольно скандально известен игрой с понятиями идентичности и правды. Как и почему вы вплели это в повествование в своём фильме?

Понимаете, творчество Маурицио всегда невероятно прозорливо. Например, его унитаз был установлен до выборов Трампа. В то время некоторым казалось, что назвать его «Америкой» жутко бестактно. Однако теперь это – идеальное отражение момента, в котором мы живём.

Творчество Маурицио долгое время подвергало сомнению достоверность и авторство. Теперь эта мысль, на мой взгляд, невероятно актуальна, потому что она отражает то, о чём говорят все: «Что такое фейковые новости?» Так что мне очень понравилось, что пришла эта мысль о создании фильма, в котором не знаешь точно, что является правдой. Игра с идентичностью в фильме была просто закономерна, потому что его идентичность с самого начала была задачей, подлежавшей решению.

Риски, на которые мы пошли с этим фильмом, можно было бы рассматривать как нечто просто смешное или забавное. Но здесь, как и с творчеством Маурицио, можно копнуть поглубже и попытаться узнать, что всё это значит. На это можно посмотреть множеством различных способов. Отчасти ценность этого заключается в вашем опыте прихода к этому и взаимодействия с этим.

Следите за сообщениями Уилберта Л. Купера на Twitter.

«Маурицио Каттелан: скоро вернусь» будет демонстрироваться в Quad Cinema в Нью-Йорке до 27 апреля. Информация о билетах на сайте QuadCinema.com.