НАСА платит мне $18,000 за то, что я пролежу в кровати три месяца

Отчёт участника №8179 на 21 день пребывания в постели

На сегодняшний день я нахожусь в этой постели три недели, и буду здесь ещё семь недель. Сорок четыре дня назад я выпил своё последнее пиво, свой последний кофе, съел последний буррито, совершил последнюю прогулку в своём квартале, и солнце последний раз коснулось моей кожи. Прошло 66 дней с тех пор, как я видел свою девушку. Та часть, которая останется от меня через 64 дня, отправится домой.

Моя постель находится в здании исследовательской группы NASA Flight Analog в Хьюстоне, штат Техас, где мне платят $18,000, чтобы я лежал в течении 70 дней, пока учёные NASA изучают меня. Исследование CFT 70 (Тестирование противодействия и функциональное тестирование в положении лёжа) – это часть трёхлетних усилий, направленных на изучение атрофии костей и мышц в космосе. Здесь побывали уже 54 пациента, но исследование заканчивается на мне. Пока лежу здесь, не могу никак решить, нашёл ли я золотую жилу, или я просто дурак, готовый на всё ради денег. В любом случае, я здесь полежу какое-то время.

Ещё в августе меня неожиданно уволили с моей менеджерской должности. Поэтому, когда на следующий день мне предложили поучаствовать в исследовании НАСА, это казалось подарком судьбы. Я подался на участие в исследовании годом ранее, будучи уверенным, что меня не выберут из 25 000 желающих, и что я никогда не смогу остановить свою беспорядочную жизнь на целых 15 недель. Но потом в моих руках вдруг оказался пустой график, и предложение НАСА, и мне необходимо было принять решение: поспешить с поиском работы или стать подопытной крысой для учёных. Я решил, что мне нужен перерыв. Поэтому я поставил свою жизнь на паузу и полетел в Хьюстон.

Незадолго до присоединения к исследованию, я закончил свои первые соревнования по триатлону Ironman и мой организм находится на волне ежедневных строгих тренировок. Теперь мне предстояло провести два с половиной месяца прикованным к постели, мне нельзя было садиться даже для того чтобы сходить в туалет, и я был уверен, что моё тело окончательно развалится.

Когда в первый день я попал в больничное отделение, мой взгляд привлёк потолок. Сотни разноцветных плиток покрывали коридор. Каждая имела уникальное украшение: логотип Техасской «Лонгхорнс» рядом с изображением MeditativeRose Сальвадора Дали, космический корабль, приземляющийся на знак инь-янь, большая синяя точка, несколько крестов и множество вдохновляющих цитат. За последнее десятилетие изучения постельного отдыха, каждые субъект тестирования оставлял один квадратик как сувенир, символизирующий его пребывание здесь. Окошко размером 24 на 24 дюйма перед тем, как снова выйти во внешний мир. На плитке над дверью моей комнаты висел список советов: «Не сильно расслабляйся, кАкая при наклоне минус шесть градусов» и «Осторожнее с теми, кому ты позволяешь себя навещать».

После того, как медсёстры осмотрели мои вещи, тщательно обыскали меня на предмет контрабанды и конфисковали яблоко в моём рюкзаке, я осмотрелся в моём новом доме. Палата была маленькой и стерильной, но это будет не важно, когда меня прикуют к кровати. Пока я бродил по больничному крылу, мельком увидел других участников. У каждого были свои причины, чтобы быть здесь: один работал над романом, а здесь зарабатывал как раз столько, чтоб хватило на новый мотоцикл; у другого должен был вскоре родиться ребёнок, и он хотел собрать немного денег до родов. Некоторые игроки оказались здесь, потому что это идеальная среда, чтобы погрузиться в цифровой мир, освободив себя от привычных жизненных обязанностей.

Больше всего меня заинтриговали подопытные ветераны. Один из них участвовал в исследованиях НАСА уже третий раз. Он жил на деньги, которые получал за проведённые здесь месяцы, а также на средства, полученные от других исследовательских учреждений. Удивительно, но его история не была чем-то из ряда вон выходящим. Другой тип показал мне на внутренней части его руки шрамы от сотен заборов крови, которые появились там в результате многочисленных исследований.

Это было время «перед отдыхом в постели», во время которого я привыкал к новому распорядку, знакомился с упражнениями и приводил в порядок уровни питательных веществ в организме. В 6:00 моего первого утра двери распахнулись, включился люминесцентный свет, мне в рот поставили градусник, а вокруг руки намотали манжет для измерения давления. К 6:15 другая медсестра просунула голову в двери с вопросом: «Вы уже мочились?». Мне понадобилось ещё несколько дней, чтобы понять, что я писаю медленнее всех, и что вопрос медсестры был скорее командой: «Писай сейчас, чтобы мы могли работать в соответствии с графиком».

Первые несколько дней были сплошными сканированиями тела, уколами, физическими тестами; ёмкости с мочой наполнялись, забирались и анализировались. Однажды в изнуряющем списке тестов в моём расписании я увидел «Тестирование напряжения мышц». Исследователи привязали меня к модифицированному аппарату для разгибания ног, установили предохранитель голени на правую ногу и пристегнули его к аппарату, объяснив, что это за тест: «Мозг позволяет напрячь мышцы на 85% от возможного, мы крепим эти электроды к вашей ноге, чтобы стимулировать её напрямую при разной силе тока, пока не увидим максимальную силу». Попросту говоря, они били мою ногу электрошоком около 20 раз, чтобы увидеть, какой силы отдачу она выдаст. После пятого электрошока я морщился и ругался, к десятому я посылал вечные проклятия на весь НАСА.

Но даже беспокоящая боль от тестирования напряжения мышц стала частью моего распорядка. После годов тяжёлой работы и поиска призрачных ответов на абстрактные вопросы, было нормальным просто следовать приказам и иметь кучу свободного времени. Пролежать в аппарате МРТ 90 минут без движения? С радостью. Подышать в трубку, пока тебе добавляют немного угарного газа, и сдать анализ крови? Да пожалуйста, только, чтоб я не умер. Надеть эту маску и ехать на велосипеде на скорости 75 оборотов в минуту, пока не останется сил? Без проблем. Взять этот груз и бежать по дорожке с препятствиями? Почему бы и нет?

После трёх недель пред-постельной фазы осталось последнее задание: забраться в постель и оставаться там 70 дней. Я собрал и привёл в порядок всё, что мог, на расстоянии вытянутой руки вокруг моей постели. Я сходил в нормальный туалет ещё разок. Я посмотрел в окно, чтобы в последний раз окинуть взором внешний мир. И вот наступило время ложиться.

Почти сразу я начал битву с шестиградусным наклоном кровати. Каждый раз, когда я поворачивался или дёргался, я скатывался к изголовью кровати, и за несколько секунд оказывался приплюснутым к нему повёрнутой набок шеей. Чтобы сопротивляться силе притяжения, я лежал как можно спокойнее, но начинала болеть спина.

Меня предупреждали, что боли в спине и головная боль – нормальное явление в первые дни постельного отдыха. Позвоночник не привык оставаться в горизонтальном положении длительное время, и он поддается давлению внутренних органов, находящихся над ним. Смена кровотока к верхней части тела также усиливает давление на череп – всё, что лежит внизу, чувствует себя очень не комфортно поначалу.

Позже в тот день медсёстры принесли мне первую еду в постель: суп.

В ту ночь я вскакивал и крутился. Каждый час я просыпался приплюснутый к изголовью кровати с усиливающейся болью в шее. Я предполагал, что в тот период станет несколько некомфортным, но это превзошло мои ожидания. Боль и отсутствие сна вызвали чувство паники, которое проявлялось следующие несколько дней. Я был не уверен, что смогу выносить это долго.

Следующие пять дней я провёл на боку в позе эмбриона, чтобы ослабить давление на позвоночник. Я погрузился в пульсирующую дымку, так как поток крови к голове увеличился. На третий день мой кишечник забил тревогу. Никогда я так долго не жил, не опорожняя кишечник – пищеварительная система не так эффективно работает, если притяжение не на её стороне.

Когда наконец-то я попросил утку, я подумал что опустился до крайности. Невозможно сохранить даже чуточку собственного достоинства кАкая в горизонтальном положении; это просто бросает вызов человеческой анатомии. Пока я пыхтел над моим маленьким пластиковым горшком, я не мог не подумать, что моя новая туалетная комната – это и столовая, и зал, и спальня на следующие два месяца.

Кроме ощущения боли, я также понял, что выполнять каждодневные задания под наклоном минус шесть градусов почти невозможно. Принятие душа состоит из поливания себя из шланга, который я держу в руках, а помыть спину, ноги и ступни таким образом очень непросто. Чтение книг выматывает, потому что приходится упираться руками вместо того, чтобы придерживать ими голову. Использование ноутбука тоже странное занятие в положении лёжа. Каждый раз, когда я чищу зубы, мне кажется, что я подавлюсь пастой. Потом приходится плевать в чашку, но каждый раз всё неизбежно растекается по щеке и бороде.

Но через неделю я начал адаптироваться. Физические симптомы пошли на убыль, и пока я ждал, что мой позвоночник привыкнет, умудрился посмотреть весь Карточный домик и половину Прослушки. Мне до сих пор трудно пить, и я с трудом надеваю носки (с каждым днём я теряю гибкость), но, тем не менее, чувствую себя на удивление хорошо. Я начал читать Дороги к Богу Рэма Дэсса, и даже напрягся, чтобы возобновить подготовку к GRE и LSAT.

Я уже несколько недель нахожусь в постели, и уже обосновался. Я знаю, что ещё не раз ударюсь о стену в последующие два месяца. Я знаю, что в этой кровати меня ожидают непредвиденные демоны. Но на сегодня я настроен довольно оптимистично.

Следите за сообщениями Дню на Twitter.