Этот дизайнер-чикано приносит в моду радикальный дух чоло

Субкультура чоло скандальна. Даже среди некоторых американцев с мексиканскими корнями эта уличная эстетика, рождённая в сообществе чикано Восточного Лос-Анджелеса, может подвергаться высмеиванию из-за своего сопротивления ассимиляции со стороны белых американцев и непрочной связи с гангстерством. Однако для модельера Вилли Чаваррии дух чоло – это всё. Его одноименный бренд принимает уникальный стиль, который он наблюдал во время своего взросления в Калифорнии в 80-е и 90-е, взяв образы чикано, расхаживающих по улицам Лос-Анджелеса в штанах с низкой посадкой, и перенеся его на хвалёные подиумы Нью-Йоркской недели моды.

Традиционно образ чоло характеризуется базовыми вещами из рабочей одежды, к примеру, чистыми рубашками с пуговицами на воротниках и Dickies свободного размера. В частности, вещи цвета хаки носятся с тугими ремнями, которые утягивают талию и создают складки. Штаны сзади нередко подкалывают, чтобы они не волочились по полу. Сегодня интерпретация этого стиля от Чаваррии представлена как в дениме, так и в шерсти с поясными ремнями свободного размера, которые складываются и пристёгиваются для создания того же эффекта

Videos by VICE

«Мне очень нравилось, что [чоло] – это отдельная идентичность, – рассказал мне американский дизайнер с мексиканскими корнями внутри своего флагманского магазина в манхэттенском районе Сохо. – Главным здесь было взять эту одежду, которая не относилась к высокой моде, и сделать её высокой модой. Я всегда очень ценил это». Этот подход заметен во всём, что он делает, к примеру, в очень длинном ремне из недавней коллаборации бренда с Brandblack, который выглядит так, словно вполне может быть наследством, переданным крутым старшим братом.

Он родился в долине Сан-Хоакин, был единственным ребёнком отца-мексиканца и матери-американки с ирландскими корнями, и искусства в доме Чаваррии не были в почёте. «Если вы из иммигрантской семьи, то речь всегда идёт о том, чтобы было что есть, – рассказал 49-летний дизайнер. – На самом деле не думается, будто можно делать деньги на искусстве, так что меня, собственно, отговаривали от рисования и тому подобного».

Хотя Чаваррия не работал в полях, собирая салат, как многие из его друзей, в 12 лет он уже мыл посуду в ресторанах, зарабатывая свой хлеб. Но, несмотря на то, что в его сообществе основное внимание уделялось традиционному труду, он всегда подпитывал свою художественную сторону. Даже в пять лет он делал наброски в адресных книгах. А позднее он собирал и обожал глянцевые журналы мод, писал стихи и исследовал графический дизайн.

Среда, в которой он вырос, также заставила его остро осознавать расовый вопрос. В его родном городе «была очень сильная сегрегация между белыми и темнокожими», объяснил он. Ему помнится, как даже в его собственной семье его белая мать отдалилась от своей семьи, сойдясь с его отцом-мексиканцем. «В белой части города [до моего рождения] была табличка с надписью: «Если вы темнокожий, не давайте солнцу себя касаться».

Эти переживания наряду с подсознательной политической подоплёкой чоло-сцены, воспитали в Чаваррии ощущение цели. «Я решил в очень юном возрасте, что всё, что я делаю, будет иметь политическую коннотацию, – объяснил он. – Я хотел убедиться в том, что даю голос угнетению и угнетаемым людям».

Для парня, взявшегося за моду достаточно поздно («Я отклонился», – объяснил он, смеясь), у Чаваррии блестящий послужной список. Он начал в Joe Boxer в середине 80-х, изучая графический дизайн в Художественной академии в Сан-Франциско. Первоначальная работа в отделе отгрузки закончилась тем, что он занимался дизайном бок о бок с Ником Грэмом, основателем компании. За этой ролью последовала работа в Voler, где Чаваррия приложил руку к работе над моделированием одежды для езды на велосипеде, в итоге занявшись аутсорсингом для линии одежды для выступлений RLX от Ральфа Лорена. Дизайнер справлялся с этой работой настолько хорошо, что в конце концов нью-йоркская модная компания забрала его к себе в штат, перевезя его из Калифорнии.

Чаваррия пять лет провёл в том, что в этой отрасли называют «Университетом имени Ральфа Лорена», коснувшись всех аспектов дизайна. «Когда я уволился, мой босс был в бешенстве, – вспомнил Чаваррия. – Он сказал мне: «Это не тренировочная площадка, на которой ты можешь учиться дизайну, чтобы затем куда-то уйти». Вот только в каком-то смысле так и вышло. Коридоры Lauren породили целое поколение американских дизайнеров мужской одежды, в том числе таких тяжеловесов, как Джозеф Аббауд, Том Браун, Джон Варватос и Тодд Снайдер.

СМОТРЕТЬ: Дизайнер Керби Жан-Реймонд сочетает политику и высокую моду

«Когда я там работал, дело шло отлично. Были средства, позволявшие вложить в дизайн очень много», – рассказал об этом опыте Чаваррия. Сейчас у Ralph Lauren, как сообщают, дела идут не так хорошо: недавно компания потеряла 204 миллиона долларов в четвёртом квартале, а в апреле закрыла свой флагманский магазин на Пятой авеню. «Мы каждую секунду занимались дизайном, убеждаясь в том, что всё идеально. Мы неделями оттачивали концепции ради одной лишь часовой презентации для Ralph. За это я буду благодарен вечно».

В октябре 2010 года он вместе со своим партнёром Дэвидом Рамиресом открыл Palmer Trading Company, магазин, продающий винтажную мужскую одежду, мебель и аксессуары. «Этому я, по сути, и научился в Ralph, – сказал Чаваррия о магазине, которым управлял, одновременно выполняя дизайнерскую работу в American Eagle. – Если честно, я не увлечён этим совершенно, так как это не было на 100 процентов моим творением от всей души». Но в итоге это дало ему возможность запустить собственный лейбл, названный в честь себя.

Со временем, посреди винтажных предметов, Чаваррия основал внутренний бренд для Palmer Trading Company. Он был прежде всего представлен американской рабочей одеждой, производимой в пределах страны. Он чувствовал себя хорошо, занимаясь одноразовыми коллаборациями и присоединившись к Dickies в партнёрстве, которое закончится в этом сезоне.

«Наш шоурум в Японии догадывался, чем мы занимаемся, и оттуда нас попросили сделать что-то ещё, поэтому мы решили сделать бренд имени Вилли», – объяснил Чаваррия. Осенью 2015 года, в свой дебютный сезон, этот бренд продавался только в Японии как более передовая, элитная линия. Однако спрос на него вырос настолько, что он в следующем сезоне запустился в США и в итоге стал продаваться в таких розничных магазинах, как Opening Ceremony и Barneys. Поэтому Вилли решил пойти ва-банк и переделал Palmer Trading Company в Willy Chavarria.

Начиная со своих истоков, бренд Чаваррии являлся платформой для выражения политических взглядов. Однако дебютная презентация бренда на Нью-Йоркской неделе моды в феврале этого года, возможно, стала для него самой громкой на данный момент. Лично отобранный CFDA для показа в рамках недели, первый показ Вилли Чаваррии прокомментировал выборы Дональда Трампа и текущий политический климат.

«Моделируя коллекцию, я знал, что в ней есть этот элемент сопротивления угнетению, – объяснил Чаваррия. – В течение года ситуация становилась всё омерзительнее и омерзительнее… Я хотел показать силу, достоинство и изящество людей, которых в целом угнетают».

Показ Чаваррия предварил серией объявлений, сообщавших о кастингах, на странице своего бренда в Instagram. Объявления зазывали «сексуальных понаехавших», «темнокожих иммигрантов», а также людей «чернокожих и гордых», и кандидатов, которым посчастливилось быть «звёздами в шоке». Для дизайнера важнее всего здесь было присвоить эти обозначения и перенести их в новый контекст, в котором они обретут положительный смысл. Их объединяло то, что все они страдали непереносимостью ненависти.

«Я хотел вызвать у людей реакцию на эту рекламу и желание поучаствовать, – рассказал Чаваррия. Для всех проектов бренда Чаваррия обычно набирает моделей «с улицы», основное внимание уделяя тем, кто не вписывается в узкие определения красоты, принятые в моде. – Я хотел, чтобы это было эмоционально, и хотел привести людей, которые уже были в теме».

Во-первых, в презентации, поставленной Марлоном Тейлором-Уайлсом, участвовали модели, запертые в клетке, что наводило на мысль о задержании иммигрантов. Этот выбор показался особенно своевременным в свете предложенного Трампом запрета на поездки. В саундтрек показа были вплетены искажённые голоса Сесара Чавеса, Мартина Лютера Кинга и Ру Пола.

«В том, что мы делаем, есть позитив, который я постоянно осознаю, – сказал Чаваррия в ответ на вопрос о том, были ли какие-то последствия у политического уклона показа. – Даже создавая показ, мы хотим, чтобы бренд сделал какое-то заявление, но при этом также оставил у людей после себя приятные чувства. Мы не хотим, чтобы люди чувствовали себя виноватыми или исключёнными». Далее дизайнер сказал, что, помимо расторжения одного длительного партнёрства, отрицательной реакции на политические заявления бренда не было.

Весной 2018 года Чаваррия планирует сотрудничать с художником Брайаном Кэлвином, вместе с которым вырос в Висейлии, городе в калифорнийской долине Сан-Хоакин. Кэлвин – современный художник-фигуративист, чьё цветастое творчество вращается вокруг молодёжи. В их совместном проекте будет участвовать творчество Кэлвина, и он сосредоточен на подчёркивании красоты выхода из угнетения, хотя при этом всё равно наложен на основу, вдохновлённую чоло. «Этот образ [чоло] вездесущ в нашем дизайне, – объяснил мне Чаваррия. – Я с этим вырос. Но это повсюду, это перешло на очень многие территории, даже скейтерская культура приняла этот образ».

Чаваррия решительно настроен вернуть его.

Следите за сообщениями Микелле Стрита на Twitter .

Автор всех фото Вилли – Мерон Менгистаб. Подпишитесь на него на Instagram.