Теперь его зовут 26. Часть II

(продолжение. Часть I – здесь)

Текст: Сэм МакФитерс. Перевод: Максим Подпольщик.

Поднимаясь с одного этажа дома 26 на другой, приходится иметь дело с растительностью в горшках, которыми уставлены ступеньки шаткой лестницы его жилища. Так, нужно аккуратно подныривать под листья семифутовой смоковницы по имени Фрэнк, которая, за отсутствием в доме солнечного света, 12 часов в сутки освещается мощной лампой. Привычка давать имена вещам, которые для большинства обычно безымянны – растениям, диким животным, участкам заднего двора – как правило, присуща тем людям, чей мир сузился до размеров собственного дома. При этом нельзя сказать, что 26 страдает боязнью внешнего пространства – просто он достиг высокого уровня автономности. Он больше не сдаёт в аренду свободную комнату в своём доме. Большую часть времени 26 проводит в кровати за чтением или во дворе, подкармливая диких животных.

Стороннему наблюдателю жизнь 26 может показаться довольно мрачной. Его внутренний мир строится на единении с животными и созерцании бесконечных мыльных опер, в которых всё время показывают рождение и смерть, герои внезапно появляются и бесследно исчезают. Серии идут без перерыва на рекламу, снова и снова. Всё это занимает большую часть его душевных сил и времени.

«Взять, к примеру, енотов - их жизнь это история, которая длится пять-десять дней, не больше. В этот короткий промежуток времени им нужно уместить всех себя без остатка». Я ждал, когда мы будем кормить енотов, но жуткие холода, охватившие на той неделе весь Средний Запад, заставили их попрятаться кто куда. Во время короткой экскурсии, которую 26 провёл мне по своему заднему двору, мы постоянно переступали через десятки крохотных следов. Но их обладатели так и не показались.

В 1989 году Док Дарт решил баллотироваться в городской совет Ленсинга. Что же до Crucifucks, то они распались вскоре после того, как жена Дока ушла вместе с детьми. Появление новой цели казалась Доку пусть и временным, но всё же неплохим выходом из охватившей его депрессии. Док бросил пить и открыл в центре Ленсинга магазин бейсбольных карточек под названием «Карточки Малыша Дока» (с детства Док был горячим поклонником «Детройт Тайгерс», но когда его начало «тошнить» от их руководства, он стал болеть за «Чикаго Кабс»). Многих часов напряжённой работы и вновь обретённого смысла жизни, тем не менее, оказалось недостаточно, чтобы побороть тяжёлую депрессию.

Несмотря на обуревавшие его мрачные настроения, попробовать себя в роли мелкого чиновника казалось ему целесообразным и естественным продолжением его ненависти к городскому совету в принципе. О своих намерениях Док сообщил всего паре знакомых, но слухи каким-то образом расползлись и дошли до его дяди, богатого адвоката Стива Дарта. Однажды тёплым весенним днём Стив Дарт заглянул в магазин Дока для «беседы с глазу на глаз», суть которой заключалась в том, что Док не должен позорить семью, выставляя свою кандидатуру на выборах. Док почувствовал себя уязвлённым. Позже, ещё раз обдумав то, что сказал ему дядя, он решил, что, должно быть, Стив Дарт хотел сказать, что должность члена городского совета не достаточно высока для представителя династии банкиров. Тогда Док решил баллотироваться сразу на пост мэра Ленсинга.

Док был не первым представителем андеграунда, кто решил попробовать себя в политике. Многие помнят, как Джелло Биафра баллотировался на пост мэра Сан-Франциско в 1979 году, заняв четвёртое место из десяти возможных. Предвыборная кампания лидера Dead Kennedys получила широкую известность из-за выдвигавшихся им скандальных предложений о полном запрете движения автомобилей в черте города и обязательном правиле для всех бизнесменов ходить на работу в клоунских костюмах. Биафра и его сторонники превратили предвыборную гонку в масштабный спектакль, выходя на митинги с лозунгами типа «Апокалипсис наступил, голосуйте за Биафру» и «Если он не победит … Я покончу с собой».

Док, однако, решил баллотироваться всерьёз и по всем правилам. Он вычитал, что Ленсинг занимает пятое место в Штатах по изнасилованиям, и решил строить на этом свою предвыборную кампанию. Он отложил 400 долларов, которые ранее собирался потратить на бейсбольные карточки для магазина, надел свой лучший костюм и отправился обходить жителей Ленсинга. Док обещал избирателям потратить 30 000 долларов – почти половину годовой зарплаты мэра - на постройку реабилитационного центра для жертв изнасилований.

Но всё шло не так, как планировалось. Дети смеялись над зелёными туфлями, в которых он ходил агитировать избирателей. Были дни, когда депрессия грозила намертво пригвоздить Дока к полу, однако он чувствовал, что должен бороться до последнего, пока есть силы. Экс-лидер Crucifucks решил, что в крайнем случае, если СМИ раскопают в полиции его протоколы о задержании или напишут что-нибудь о его группе, он превратит предвыборную гонку в очередной спектакль.

Однако местная газета и телеканалы почти не говорили о прошлом единственной белой вороны династии Дартов. Я общался с Доком спустя несколько лет после выборов, и даже тогда он казался ошеломлённым тем, что его кандидатуру воспринимали всерьёз.

«Я бы мог быть вторым Дэвидом Дюком», - сказал он мне в 1991 году, когда я брал у него интервью для своего фэнзина. «Я мог бы, к примеру, быть лидером Ку-клукс-клана, и 99 процентов людей об этом бы никогда не узнали. Но я был известен только как продавец бейсбольных карточек».

Первый тур гонки завершился 9 августа. Док набрал чуть более 5% голосов. «Ленсинг Стэйт Джернал» написал, что такой результат «не стал неожиданностью ни для кого, кроме, разве что, самого Дарта и его безумной фантазии» («Пару раз я действительно думал, что смогу победить», - смеясь, сказал мне 26  - «Так что они всё правильно написали»).

29 августа обернулось для Дарта «чёрным вторником», самым трудным этапом его борьбы с депрессией. Он описывал этот период своей жизни в апокалипсических терминах, говоря, что ему потребовалась огромная сила воли, чтобы взять себя в руки. Понимая при этом, что ему выпала редкая возможность изменить что-то в окружающей реальности, Док объявил, что готов отдать набранные им 568 голосов любому кандидату, который воплотит в жизнь его программу. Однако это предложение было проигнорировано обоими политиками, которые вышли в финал. Тогда Док решил столкнуть кандидатов в мэры лбами, организовав для них публичные радиодебаты. Сам Дарт тоже принял в них участие, правда, по телефону.

Несмотря на то, что ведущий, кажется, хорошо воспринял программу Дока, направленную на помощь жертвам насилия, политики-финалисты вновь остались к ней равнодушными. Док вышел из дискуссии, убеждённый, что его усилия были потрачены впустую. Однако два часа спустя мэр МакКейн, один из участников дебатов, заглянул к нему в магазин, чтобы посоветоваться. В итоге Маккейн остался на второй срок, набрав 444 голоса. Центр помощи жертвам насилия был построен через год рядом с госпиталем Спэрроу, что всего в нескольких кварталах от магазина Дока. Док получил там должность начальника комитета по планированию.

С бывшим мэром Ленсинга я пообщался за неделю до того, как навестил 26. МакКейн заявил, что не помнит, чтобы он советовался с продавцом бейсбольных карточек. Когда я поведал об этом 26, он скорчил разочарованную гримасу, заявив, правда, что ему, в общем, совершенно плевать и на того человека, и на те события.

В «Ленсинг Стэйт Джернал» так и не была опубликована сенсационная статья о том, как вокалист Crucifucks чуть не стал мэром столицы штата Мичиган.

В 1992 году «Alternative Tentacles» выпустил первые два альбома CRUCIFUCKS на одном диске. На задней обложке компакта было опубликовано фото застреленного полицейского, лежащего на асфальте лицом вниз. Этот снимок был взят с плаката Общества работников правоохранительных органов Филадельфии (FOP), фотографию прислал Доку неизвестный поклонник. Правда, Док не знал, что фото окровавленного копа было постановочным, социальной рекламой, целью которой было повысить лояльность рядовых граждан к полиции. На том плакате было написано: «Вы едва ли решитесь рискнуть своей жизнью даже за миллион долларов. Полицейские Филадельфии делают это за гораздо меньшие деньги. Им нужна ваша поддержка».

Спустя три года после выхода альбома, друг запечатлённого на постере полицейского зашёл в книжный магазин «Филадельфия Бордер Букс» и увидел на полке этот диск. Полиция Филадельфии подала в суд на магазин, «Alternative Tentacles» и Crucifucks - возможно, это был единственный случай в истории американской юриспруденции, когда в гражданском иске упоминалось слово «fuck». Повестка в суд пришла Доку на адрес его магазина, «Alternative Tentacles» же никаких писем от властей не получали, а «Бордер Букс» и вовсе удалось добиться отклонения иска в свой адрес. Ни один из ответчиков в суд не явился. Тогда в ноябре 1996 года суд заочно обязал лейбл Джелло Биафры выплатить Филадельфийской полиции два миллиона долларов. Таким образом, лейбл чуть не оказался на грани банкротства.

Док поехал в Филадельфию, чтобы присутствовать при апелляции этого иска, однако чувствовал себя неуместно, вынужденный из-за нехватки денег надеяться на команду юристов «Alternative Tentacles» - и вновь пребывать в тени Джелло Биафры. В итоге Джелло выиграл дело, которое было обставлено с шумом, шоу и провокацией. Дока возмущало, что возбуждённый против него иск волновал Джелло и его команду в гораздо меньшей степени, чем процесс по делу «Alternative Tentacles».

Дело было закрыто летом 1997 года на основании того, что личность полицейского на плакате, из-за которого был весь сыр-бор, невозможно было установить –  рука копа на снимке мешала разглядеть его лицо. Кроме того, FOP, будучи юридическим, а не частным лицом, не обладало правом на прайваси. 26 назвал это «забавным поворотом» - вместо того, чтобы сначала переговорить с лейблом, полиция Филадельфии сразу обратилась в суд, поставила там всех на уши и тут же отозвала иск.

Большую часть своей жизни Док/26 отыгрывал образ карикатурного персонажа, которого могли бы выдумать авторы какого-нибудь праворадикального телешоу. Он сжигал флаги на концертах, высмеивал гибель конкретных представителей власти и заявлял, что выступает за аборты, а не за «про-чойс». Ещё он ненавидел левых. Во время печально знаменитого митинга куклуксклановцев в 1994 году в Ленсинге Док попытался сорвать мероприятие своими оскорбительными выкриками в адрес митингующих. Затем он начал стебаться над полицией, а после – над другими противниками ультраправых. Он заявлял, что не поддерживает участников Чикагской Восьмёрки за то, что они «превратили в спектакль» судебный процесс, который состоялся над ними в 1969 году. Когда я спросил его о песне Crucifucks «Lights over Bagdad», в которой, как мне показалось, высказывалась явная симпатия к ультраправому террористу Тимоти Маквею, 26 сказал, что подобные заявления были типичны для него в 80-х и 90-х годах. «Всё это было следствием моей ненависти к американским властям», - сказал 26.

Вероятно, он развлекался бы подобными выходками до сих пор, не появись в его жизни нечто более значимое. Начиная с 1999 года, значительная часть его времени была посвящена «мистическим практикам», как он их называл. Хотя довольно трудно сказать, чем на самом деле были обусловлены многочисленные часы, которые он проводил за чтением и дыхательными упражнениями. Я поймал себя на том, что постоянно спрашивал 26, не нарушаю ли я его распорядок дня.

Иногда во время нашей беседы он занимал оборонительную позицию, повторяя, что «не собирается извиняться» за свои мистические практики, хотя его никто об этом не просил. Когда я не понимал каких-то вещей, о которых он говорил, это было скорее следствием моего невежества в вопросах мистики, чем его попыток намеренно что-то утаить. Я находился на его территории и ждал ответы на вопросы, на которые он уже давно отчаялся отвечать.

«Мистика – это необъятная тема», – сказал он мне наконец, – «Её очень трудно понять и тем более объяснить в двух словах».

«Когда я начинал свои практики, многое из того, что я прочитал или пытался сделать, было придумано и воплощено в жизнь людьми, у которых уже были взрослые дети; эти люди сознательно отгородились от своей семьи и жили в пещере, шалаше или в чём-то подобном. Занимаясь этим делом, нельзя отвлекаться ни на что, в том числе, на семью. Поэтому, с головой погрузившись в мистику, я сообщил своим детям, что, возможно, ближайшие несколько лет мы с ними не увидимся. И хотя ни один из них не одобрил этот план, они смирились с моим решением», - сказал 26 с улыбкой. «И это было просто здорово».

Эван Дарт живёт в миле вниз по дороге от своего отца. Ему 24 года, это тихий, солидно выглядящий молодой человек, которого можно назвать панком ровно настолько, насколько можно назвать панками молодёжь XXI века, которая панк-рок не слушает (Эван предпочитает электронную музыку). Когда мы встретились в гостиной дома 26, я был поражён его сходству с молодым Доком, запечатленным на знаменитой впоследствии фотографии из полицейского участка. 26 принёс нам по банке газировки «Dr. Faygo» и вежливо удалился, оставив меня наедине со своим сыном. Как будто мы играли в допрос, и он был хорошим следователем, а я плохим.

Я спросил Эвана, считает ли он, что его отец одинок. Молодой человек ответил, что нет, однако добавил, что понимает, насколько вся эта атмосфера с заколоченными окнами и постоянной враждой с соседями способствуют одиночеству. Живя с матерью и сестрой практически с самого детства, он узнал о публичной стороне жизни своего отца всего несколько лет назад. Мы говорили о том, как его отец впал в депрессию, и я спросил, считает ли он, что увлечение мистикой помогло 26 не отчаяться окончательно. Эван замолчал на мгновение, а затем произнес: «Боже, конечно. Я не могу описать словами, насколько счастливее он стал, открыв для себя мистику. Она стала всей его жизнью. Он полностью изменился».

Мы также говорили о событиях, которые привели к тому, что Доку пришлось навсегда забить окна фанерой. «Мне больно думать об этом, как и обо всём, что произошло в этом доме после того, как мать разлучила нас с отцом. Порой мне кажется, что останься я здесь, всё могло бы быть иначе. Я был нужен отцу, ведь буквально все ополчились на него. Мне до сих пор стыдно за то, что я не понял этого раньше».

11 сентября 2001 года у 26 ещё был телевизор. Какое-то время он наблюдал за паникой, охватившей Нью-Йорк и Вашингтон, после чего сразу решил, что нужно делать. Он взял огромный лист ватмана и написал на нём «11 сентября – заслуженное наказание». Вывесив слоган на внешней стене дома, 26 вернулся к телевизору. Ближе к вечеру к нему постучали. Это была полиция. Представитель закона вежливо сказал, что соседи возмущены знаком, и хотя власти не могут запретить 26 вывешивать всё, что угодно у себя во дворе, полиция опасается за его безопасность. 26 неохотно занёс ватман обратно в дом. Всю следующую неделю 26 злился. Видя, как пресса раздувает информацию и умышленно нагнетает атмосферу, а нация сплачивается перед лицом новой войны, он понимал, что нельзя оставаться к этому безучастным. В субботу на стене его дома появились новые слоганы:

«ДЕМОКРАТИЯ: МИФ»

«СВОБОДА: ФИКЦИЯ»

«БУШ: ОДЕРЖИМЫЙ ВЛАСТЬЮ ИМБЕЦИЛ НА ПОДСОСЕ У КОРПОРАЦИЙ»

«ПАТРИОТИЗМ – ЭВФЕМИЗМ СОДОМИИ»

«11 СЕНТЯБРЯ - ЛИШЬ БЛЁКЛАЯ КОПИЯ ТОГО, ЧТО АМЕРИКАНСКИЕ ВОЕННЫЕ ТВОРЯТ В ИРАКЕ»

«АМЕРИКАНСКИЕ СОЛДАТЫ ТРУСЛИВО АТАКУЮТ С ВОЗДУХА. ИМ МЕСТО В ЦИНКОВЫХ ГРОБАХ».

Дом бывшего вокалиста Crucifucks со спущенными американскими флагами стоит прямо напротив Т-образного перекрёстка и прекрасно просматривается из любой машины, остановившейся на светофоре. На ватманах со слоганами был также указан телефон 26, написанный достаточно крупно, чтобы его можно было разобрать с дороги. Первая волна сообщений, которые разгневанные соседи оставляли на автоответчике 26 содержали обычную брань, однако чем дальше весть о выходке 26 распространялась по городу, тем более жуткие угрозы начинали ежедневно поступать к нему на дом. В ответ на это бывший банкир передразнивал звонивших ему людей мультяшным голосом и записывал на автоответчик злую политическую сатиру вместо стандартного «К сожалению, я не могу сейчас снять трубку…».

Я попросил у 26 включить одну из тех записей с угрозами, но он отказался. Но в его автоответчике по-прежнему стоит одна из тех пяти кассет, которыми он пользуется с начала 2000-х, и оставленные несколько дней назад сообщения перемежаются с угрозами десятилетней давности.

Двадцать восьмого сентября близлежащая средняя школа Чиппева проводила свой ежегодный благотворительный марафон. Учащиеся должны были обежать круг в семь километров вокруг квартала. Маршрут пролегал мимо дома 26. В день соревнований родители школьников с самого утра заняли позиции перед его жилищем, стараясь, видимо, обезопасить детей от «этого психа». Кордоны озабоченных обывателей не помешали 26 выйти на улицу и предупредить собравшихся об угрозе сибирской язвы. Приехала полиция, составила протокол и была такова. После этого инцидента сотрудники ФБР стали постоянно крутиться у дома 26.

По крайней мере, так он говорил. Впервые за всё время общения с 26 я засомневался в правдивости его слов. Трудно поверить, чтобы власти США так просто отстали от человека, который заявил о вспышке сибирской язвы за неделю до того, как она действительно произошла. «Некоторые люди называют это интуицией», - весело сказал 26. «Скажем так, мне просто повезло».

В течение следующих шести месяцев он последовательно сменил от 75 до 100 транспарантов. Некоторые из них были весьма разумными («Человеческая жизнь не может считаться священной до тех пор, пока человек сам не начнет считать любую жизнь священной»). Некоторые были в духе Малыша Дока: «Нет выбору! Да абортам! Да детоубийствам!». Кроме того, он поставил у себя во дворе пластиковую статую Иисуса, держащего в одной руке коробок спичек, а в другой – канистру с бензином и американский флаг. Казалось, 26 буквально упивался своими выходками.

«О! Было ужасно весело наблюдать в окно за одним стариком, крутившимся у моего дома. Я никогда в жизни не видел настолько разъярённого человека. Я почувствовал, как во мне проснулся старый-добрый Док. Ты понимаешь, я был просто на седьмом небе, когда видел, как люди на всё это велись. Мне кажется, это и есть моя основная цель в жизни».

Я решил углубиться в эту тему, потому что этими выходками он только усугублял своё одиночество. Тем не менее, 26 весело утверждал, что по-настоящему жил, когда устраивал провокации. «Это было то же самое, что выступать с названием Christmas Folks в 80-х. Та же мысль, только в актуальной оболочке. В то время я обожал, когда меня ненавидели. О, да!».

Однако позднее он все-таки отметил, что одиночество в последние годы стало его постоянным спутником. Когда ты играешь в группе - пусть даже в максимально противоречивой группе - тебя всегда окружают два-три единомышленника. В 2001-м году 26 вышел на тропу войны один. Чтобы не думать об одиночестве, он постоянно концентрировался на мысли, что он находится в тылу врага.

Тем временем, история с транспарантами начала принимать стремительные обороты. Незнакомцы постоянно появлялись у его дверей, предупреждая, что вскоре может «кое-что» случиться. Однажды посреди ночи к нему в окно влетел камень. Рабочий, нанятый вставить новое стекло, снял с фасада дома несколько слоганов и сказал, что люди с соседней улицы собираются «достать» 26. Его жилищная страховка была аннулирована.

Ночь на 30 октября, канун Хэллоуина, далась ветерану панк-рока непросто. Выйдя вечером на крыльцо своего дома, он получил в грудь шариком для пейнтбола. 26 понял, что полиция закрыла глаза на его безопасность. Той ночью он написал властям письмо в стиле Малыша Дока.

«Для того, чтобы решить проблему контроля над населением, офицерам полиции лучше и дальше отсиживаться в сортирах», написал он на второй странице своего послания. «Правда, психологи, сформулировали бы эту мысль более внятно, чем я». В заключение он добавил: «Если кого-то задевает (или ещё что похуже) то, чем я занимаюсь, что ж, я отправлюсь в тюрьму, но легче вам от этого не станет».

Следующим вечером, в Хэллоуин, к нему вновь постучали. Полагая, вероятно, что это дети, пришедшие просить конфеты, 26 открыл дверь, забыв включить диктофон, который на всякий случай прятал под лестницей. На крыльце стояли двое полицейских. Тот, что был старше по званию, спросил, принимает ли 26 какие-либо лекарства и насколько хорошо он себя чувствует. Представитель закона сообщил, что полиция получила его письмо и решила, что 26 представляет опасность для соседей.

«Вдруг парень, стоявший ближе ко мне, выставил ногу вперед и заблокировал дверь. Таким образом, я не мог её закрыть. Потом они вошли. Полицейские сказали: «Мы отвезём тебя в больницу, там ты сдашь анализы и пройдёшь осмотр. Мы считаем, что ты опасен». Никакого ордера они не предъявили».

26 не хотел выглядеть одержимым или подавленным, поэтому, сидя в камере, начал делать дыхательные упражнения и вскоре полностью успокоился. Психиатр изучила его письма в полицию и сочла их маниакальными, добавив, что автору этих посланий, возможно, следует пройти курс лечения. Врач сказала, что никогда бы не подумала, что 26 может быть опасен для окружающих, если бы лично не проезжала мимо его дома и не видела всего того, что он выставил у себя во дворе.

Как бы то ни было, 26 был отпущен домой с напутствием случайно не сжечь себя, облившись бензином из той самой канистры, которая была в руках у стоявшего у него во дворе пластикового Иисуса. Полиция даже оплатила ему такси. При этом 26 чувствовал, что приехавший за ним водитель настроен к нему «мерзко», потому что догадывался, что чаевых не предвидится. Атмосфера тайны и секретности, которой раньше были окутаны Crucifucks, сыграла с 26 злую шутку.

Перед тем, как завершить первый день нашего интервью, 26 показал мне стопку документов толщиной в 5 сантиметров, которые накопились у него за последние годы. Изучив их, я понял, что зря не верил его словам о том, что полиция взяла его дом под особый контроль после той истории с сибирской язвой. Чуть ли не половину стопки занимала переписка полицейских с ФБР на этот счёт. Как они попали к 26 – загадка. Но самым интересным в этой папке были письма, которые писал сам 26. Исписанные мелким почерком, многие из них были выдержаны в необычайно вежливом тоне, а некоторые, напротив, содержали издёвки, оскорбления и угрозы в адрес инстанции, которую 26 считал злейшим врагом всю свою сознательную жизнь.

Но больше всего меня поразило то, с какой наивностью и откровенным изумлением он реагировал на каждую повестку из полиции и на каждый визит стражей порядка к себе домой. На следующее утро я начал нашу беседу с этого вопроса. Неужели 26 и вправду думал, что за все его выходки ему ничего не будет? Он сказал, что это хороший вопрос, признавшись, что постоянно наступал на одни и те же грабли, но так и не усвоил урок.

В самом низу стопки лежали напечатанные 26 листовки, которые он когда-то раздавал на улице. В одной из них экс-лидер Crcifucks обещал 20 тысяч долларов любой женщине, готовой «принести в жертву своего новорожденного ребенка и тем самым искупить насилие, боль и кровь, которые причинили нам избранные ею американские власти». Также я обнаружил листовку с заголовком «Ненависть и расизм Христанизма», которую он оставлял под дворниками машин, припаркованных у местной лютеранской церкви, а также копии писем, адресованных «дорогим соседям». Подсовывая эти саркастически-злобные послания в почтовые ящики близлежащих домов, он мстил их обитателям за то, что они относились к нему с подозрением и опаской. Все письма были подписаны как «26, Мессия».

Это тоже важный пункт нашего повествования. К моменту нашей встречи 26 называл себя Мессией уже несколько лет. Один из его слоганов, дольше всех провисевший на доме, гласил: «Поистине я более велик, чем ваш мифический Иисус, потому что я настоящий и я среди вас – 26, Мессия». Ещё одно из написанных им от руки писем заканчивалось словами: «Пришло время вам и всем остальным склонить головы перед Грядущим. Меня зовут номер 26 и я Мессия». Я думал, что это шутка, но позже, встретив слово «Мессия» в таком количестве среди разных бумаг, начал в этом сомневаться.

«Перед тем, как у тебя сложится обо мне неверное представление, я хочу кое-что прояснить. «Мессия» - это персидское слово. Называя себя так, я хотел подчеркнуть, что не хочу иметь ничего общего с Христом и всем таким прочим. Всё, что с ним связано, очень глупо и прямолинейно до идиотизма, поэтому я не хотел иметь к этому никакого отношения. Хотя, быть может, и хотел, когда проверял христиан на прочность». Я спросил, понимал ли 26, что выставляя себя эдаким антихристианским пугалом, он, напротив, ещё больше сплачивал консервативных соседей против себя. Экс-лидер Crucifucks ответил, что это был новый виток его давней страсти к социальным экспериментам. «Всё дело в границах дозволенного. Мои эксперименты ничему меня не научили. Так что приходилось проводить их снова и снова».

Внезапно зазвонил телефон. Заработал автоответчик. Через несколько мгновений человек на другом конце провода повесил трубку. Мы вновь заговорили о поступавших в его адрес угрозах и отношениях с копами. Я отметил на удивление вежливый тон его писем в местный полицейский участок (как до его последнего ареста в Хэллоуин, так и после) и спросил, действительно ли он, в конце концов, проникся уважением к представителям власти. «Я предпочитаю их старую добрую открытую ненависть и бесчестность скрытой фальши и лицемерию других своих знакомых», - сухо, будто читая по бумажке, ответил он.

С наступлением сумерек на заднем дворе появились два оленя. 26 наполнил гигантскую пластиковую миску кормом, открыл раздвижную дверь на улицу и сказал: «Привет, дорогие!». Мое созерцание кормления прервал поток горячего воздуха, хлынувший в комнату сквозь створки дверей. Хозяин дома вернулся со следами зерновой пыли на футболке и сказал, что я только что видел Маленького Оленя, Который Подходит Близко и Маленького Оленя, Который Приходит и Врезается в Дом.

Общение с животными явно приносило ему радость, однако олени также напоминали ему о бесславном завершении его осады. В 2006 году 26 обнаружил у себя на заднем дворе мёртвую олениху с пулей в голове. Это было своеобразным предупреждением, оставленным ему неизвестным доброжелателем. В тот же день 26 снял с дома все слоганы, сообщив таким образом, тем, кто наблюдал за его жилищем, о своей капитуляции. «В конце концов, я понял, что надо избавляться от этой своей злости и постараться взглянуть на вещи по-другому».

Несмотря на все эти неприятности, у 26, как ни странно, были не только враги, но и сторонники. За последний год несколько человек уговаривали его вновь вывесить слоганы. На эти просьбы у него всегда был лишь один ответ: «Где же вы были, когда они ещё висели?». Казалось, мысль о том, что у него есть единомышленники, только ещё больше расстраивала 26.  «Люди говорят: «Я с тобой», но…», - он указал куда-то вдаль, – «На самом деле они от тебя очень и очень далеко».

В мае 2006 года у его дверей появился член правления района Меридиан. Чиновник был старым знакомым 26 и занозой в заднице у местных властей. Мужчина сказал, что благодаря 26 власти хотели ужесточить законы об оформлении частных домов и кормлении диких животных, но он позаботился о том, чтобы этого не произошло. Чиновник сообщил также, что он поговорил с городским советом на случай, если 26 решит вновь вывесить слоганы. «Прошло пять лет с тех пор, как я снял все таблички, и теперь они говорят мне, что я могу повесить их обратно. Власти сказали, что они на моей стороне и в случае чего встанут на мою защиту. Мой приятель сказал, что он заручился их поддержкой. Я ответил: «Я могу вновь вывесить слоганы? Хорошо, тогда они будут направлены против первой поправки конституции», - сказал он, смеясь. «А он такой: «Нет, так не пойдет. Они должны быть за мир или за что-нибудь типа того».

Многие радикалы тяжело переживают кризис среднего возраста, особенно те из них, для которых основным занятием стало шоуменство. Три главных кита хардкора – Биафра, Ян Маккей из Fugazi и телезвезда Генри Роллинз – достигли ощутимых высот на артистическом поприще, но ни один из них не сохранил агрессии и энергии своих ранних записей. Поддерживать такие вещи на неизменно высоком уровне практически невозможно. Человеку, ранее известному как Док Дарт, пришлось приложить немало усилий, чтобы, напротив, успокоиться.

Стало смеркаться, и пришло время уходить. Глядя на это маленькое убежище при свете дня, казалось, что здесь никогда не слышали о недавних ужасах Абу-Грейба, Беслана и урагана Катрина. Однако с наступлением темноты дом преображался в место, полное тайн. Я думал о человеке, который звонил сегодня, но повесил трубку, не дождавшись ответа. Мои глаза постоянно останавливались на тёмной полоске неосвещенного заднего двора, которую было прекрасно видно с дивана сквозь приоткрытую дверь. Атмосфера была несколько похоронной, но вместе с тем интригующей, как в тех домах, где герои фильмов ужасов обычно прячутся от зомби. Провожая меня, 26, казалось, чувствовал, что куски фанеры, которыми были забиты окна его дома, могли спасти его от всех грядущих напастей внешнего мира.

«Когда придёт торнадо, пока остальные будут распускать сопли, я буду хихикать».