Революция не начнётся, пока мы не заговорим о своих зарплатах

Сколько вы зарабатываете? Согласно моим бланкам декларации на подоходный налог, я в 2016 году заработал чуть больше 30 000 долларов. Я – автор-фрилансер, работа у меня нестабильная и, пожалуй, недолговечная и глупая; в этом году, я, может, заработаю чуть побольше, а может, и чуть поменьше. (За этот материал я получу 350 долларов.) Я обнаружил, что люди сходят с ума, когда говоришь вот так о деньгах. Даже в эпоху, когда почти у всех почти всё общее, размеры зарплат кажутся интимными, конфузными, личными.

Когда я задал этот вопрос на Facebook, никто не ответил публично. Многие друзья спокойно рассказали мне о своём доходе лично – один преподаватель признался, что зарабатывает 45 000 долларов, один учёный сказал о 60 000 долларов, – но никто не вышел и не назвал свою цифру миру.

«Я сомневался, рассказать ли, потому что подумал: «Ой, нет, так мало, так стыдно», – рассказал один мой друг в ответ на пост вдогонку. – Затем после комментариев я подумал: «Ой, нет, это слишком много, я как будто хвастаюсь», – и меня поразило то, что я вообще из-за этого волнуюсь».

«Это на самом деле очень странно, потому что я зарабатываю почти столько же, сколько составляет средний доход на домохозяйство (а не индивидуальный) в Лос-Анжелесе, однако я порой в самом деле чувствовал себя очень неуверенно насчёт денег», – рассказал другой мой друг.

Эта неуверенность, которую ощущаем мы все, эта потребность в секретности, разделяет нас невидимыми способами. Если нас интересует создание более справедливого общества или просто получение вознаграждения, которого мы заслуживаем, нам нужно говорить о деньгах. Нам нужно говорить о том, кто зарабатывает слишком мало, нам нужно говорить о том, кто зарабатывает слишком много, и о том, сколько зарабатываем мы лично.

Смотреть документальный фильм о самом страшном коллекторе Британии:

Клодия Хэммонд – ведущая BBC 4 и автор книги «Mind Over Money: The Psychology of Money and How to Use It Better» («Разум управляет деньгами: психология денег и как лучше ими пользоваться»). Она рассказала мне, что причина, по которой работодатели не хотят, чтобы работники свободно говорили о своих доходах, очевидна: если все будут знать, что платят остальным, любые несправедливости станут очевидными. Рабочие могут потребовать лучшую оплату своего труда по отдельности. Возможно, даже организуются в профсоюзы. Когда работники не знают, что ими пользуются, они не могут на это пожаловаться.

Знание зарплат наших коллег и друзей также помогло бы нам осознать, насколько отвратительны расовые и гендерные диспропорции в зарплатах. Есть женщины, которым платят меньше, чем мужчинам, за ту же работу, и они не осознают этого, если не будут – как и мужчины, работающие вместе с ними – открыто говорить о своих зарплатах.

Мы можем знать всё это и всё равно бояться говорить о своих цифрах.

«Людям, исследующим деньги, это показалось очень сложным, – заявила мне Хэммонд. – Многие обнаружили, что люди с большим удовольствием говорят с совершенно незнакомыми людьми о своей половой жизни, чем о том, сколько они зарабатывают».

(Когда я спросил Хэммонд, сколько она зарабатывает, она ответила: «Я могла бы сказать вам, но доказательства указывают на то, что не скажу».)

В прошлом это табу в явной форме реализовывал управленческий класс. В ходе своих изысканий Хэммонд обнаружила неясный новостной материал о некоей «крупной американской компании» после Первой мировой, которая разослала служебную записку, требовавшую от сотрудников компании не обсуждать свои зарплаты. Согласно материалу, который может и не соответствовать действительности, рабочие на следующий день пришли с огромными табличками на шеях, на которых значились их зарплаты. Подобные меры по затыканию ртов привели к появлению в 1935 году положения в Национальном законе о трудовых отношениях, в явной форме разрешавшего наёмным работникам обсуждать зарплаты друг с другом; ближе к нашим дням Барак Обака подписал указ, запретивший федеральным подрядчикам мстить работникам, которые разглашали свои зарплаты.

Однако работодателям не нужно безграмотно пытаться воспрепятствовать разговорам о зарплате. Начальники могут скрыть зарплаты, подписывая контракты и предоставляя повышения за закрытыми дверями. Им на самом деле не нужно ничего говорить, дабы заглушить разговоры о деньгах. Как и мои друзья на Facebook, многие рабочие стесняются, что им платят слишком много или слишком мало; они боятся насмешек, стыда или жалости. Мы позволили дискуссиям о зарплате становиться всё более напряжёнными, потому что, открывая рты, волнуемся о социальных последствиях этого.

«Люди хотят чтоб их оставили в покое. Беспокойство заключается в том, что кто-то, с кем вы дружны, внезапно станет относиться к вам иначе, – сказал Брэд Бруммел, консультант службы поиска вакансий CareerBliss.com и адъюнкт-профессор организационной психологии Университета Талсы. – У моего друга зарплата вывешена рядом с его именем в Интернете, так что её можно найти, а если он пойдёт на день рождения к другу и преподнесёт заурядный подарок, одариваемый может посмотреть на него и подумать: «Ха. И это – всё, что он хочет нам подарить, при такой-то зарплате?»

(На мой вопрос Бруммел ответил, что получает 75 000 долларов в год по профессорской ставке и ещё 25 000 долларов через «гранты, обслуживающие функции и консультации».)

Мы избегаем этих разговоров, потому что они неловкие, они бестактные, что угодно – и в итоге суждения о чужих доходах могут отходить в тень невысказанного.

«Мы пытаемся думать, что наше общество меритократическое, что мы не должны судить людей из-за их гендерной принадлежности, цвета кожи, сексуальной ориентации и всего такого, – сказал Бруммел. – Но, помимо прочего, социально приемлемо делать выводы на основании работы, которую люди выбирают, и того, насколько она ценится».

Существуют способы примерно выяснить, сколько зарабатывают другие люди. Фрилансеры вроде меня могут выкладывать анонимную информацию о том, кто и сколько им заплатил на WhoPaysWriters.com. Средние показатели по профессиям можно найти на сайтах вроде PayScale или CareerBliss. Но вы не знаете, что ваш друг десятилетие проработал на одной и той же работе без повышения или что другой ваш друг влезает в огромный долг по кредитке, чтобы оплачивать то, что представляется комфортным образом жизни. Вы не знаете, насколько меньше зарабатывает ваша тётя-учительница по сравнению с вашим дядей, торгующим облигациями; если бы вы знали, вы бы, возможно, спросили, почему так получается.

Продолжающаяся кампания Fight for $15 за права работников фаст-фуда добилась успеха, по крайней мере, отчасти, потому что с ней связана конкретная цифра, такая, которая напоминает всем, как мало получают эти работники. Есть и другие, менее явные протесты против статуса-кво; к примеру, Мэрайя Бэмфорд воспользовалась своей церемониальной речью в Миннесотском университете для обсуждения того, как именно она договорилась об оплате своей речи, обучая своих слушателей-гуманитариев ценить свою работу.

Вопросы о деньгах кажутся очень личными, потому что это – нечто очень личное. Но именно этот недостаток близости между людьми и не даёт нам знать, с какими несправедливостями борются наши друзья, родные и сотрудники. Мы можем идти по жизни, почти не зная, насколько мало платят официантам, подающим нам еду, или педагогам, обучающим наших детей. Это проблема. Давайте поговорим о деньгах.

В более ранней редакции данного материала имя Брэда Бруммела было написано неправильно.

Следите за сообщениями Рика Пауласа на Twitter.