Реклама
*Карл Лагерфельд:* У меня всегда много дел, но сейчас у меня их особенно много. Мне нравится, когда у меня очень много дел. И мне тоже. Я посмотрел несколько документальных фильмов про вас. Чем больше я о вас узнавал, тем больше меня удивляло, насколько изменилось с годами ваше мировоззрение.
Стало приземленным. Да, очень приземленным.
Изощренно-приземленным. Звучит парадоксально, но я вас понял.
Я люблю парадоксы. Я тоже. Мне кажется, парадоксы повсюду. Не все понимают, но две противоположные вещи могут существовать одновременно. В этом нет ничего сверхъестественного.
С разных точек зрения правда выглядит по-разному. Мне нравится, как твердо вы дали понять, что не хотите фотографироваться и сниматься без очков. Я тоже не хочу. Никто не хочет.
Очки для меня как паранджа. Точно. Паранджа для глаз.
Паранджа для мужчины. Я немного близорук, а близорукие люди, когда снимают очки, становятся похожими на маленьких милых щенят, которые хотят, чтобы их забрали из приюта. А я на один глаз близорукий, а на другой дальнозоркий.
Операцию нельзя сделать? Нет. Врачи говорят, мне и очки не нужны, потому что один глаз видит только вдаль, а другой только вблизи.
Разве это плохо? Я хочу и дальше быть близоруким, потому что иначе я смогу читать только в очках. Но мне и так хорошо, ведь и эскизы, и все остальное я делаю без очков. Одеваю их только для общения с незнакомыми людьми. Особенно, если они тоже в очках. Терпеть не могу, когда фотографы говорят: «Ой, а можно вас без очков снять?» Зачем? Меня и так хорошо видно.
Как-то раз у меня брала интервью немецкая журналистка – страшная, противная тетка. Это было сразу после того, как не стало коммунистов, через неделю примерно, и на ней был желтый просвечивающий свитер. У нее были большие сиськи и здоровенный черный лифчик, и она мне сказала: «Так невежливо, снимите очки». А я ответил: «Я же не прошу вас снять лифчик».
Реклама
Так и есть. Моя голова делает все. Больше всего в жизни я люблю три вещи: моду, фотографию и книги. Есть много других вещей, которые мне нравятся, но у меня нет к ним способностей. У меня нет способности к музыке. К пению. Мне не нравится быть актером, потому что моя жизнь и так сплошная пантомима. Те способности, которыми вы все же обладаете, явно вам пригодились.
Я абсолютно счастлив, и особенно потому, что я могу делать все так, как мне захочется. У меня нет никаких материальных проблем, я могу заниматься своими делами в самых лучших условиях. Мой модный дом, Chanel – это крупнейший производитель элитной готовой одежды в мире. Fendi - часть компании LVMH, тоже немаленькой. Ваше имя на слуху уже очень долго, но за последние годы мир знаменитостей поменялся кардинально.
Это часть нашей жизни, нашей культуры. Вам не кажется, что эта культура сегодня отравлена?
Да, но с этим бесполезно бороться. За славу надо платить, а того, кто платить не хочет, ждут проблемы. Мое мнение о знаменитостях сложилось благодаря французской пословице «нельзя купить масло, не расставшись с деньгами». Согласен. Надо выбирать, либо одно, либо другое.
А теперь я не могу выйти на улицу. Не могу никуда выйти. Но вам же нравится жить в одиночестве и изоляции?
У меня есть телохранители. У меня большие машины. Вы путешествуете с телохранителями?
О да. Но я не летаю обычными рейсами. Я летаю только на частных самолетах. Что если вам захочется пойти в клуб, например?
Не захочется. Я пешком вообще не хожу, даже отсюда до отеля Quai Voltaire, в котором живу. Вообще никогда. Возле дома меня все время ждут люди. Давно вы так живете, с фанатами возле дома?
Лет десять. Раньше все было нормально. Когда я был моложе, меня никто особо не узнавал. Было время, когда я мог наслаждаться молодостью и меня никто не тревожил.
Реклама
Будь я более пафосным, я бы сказал, что я не обычный человек. Но на самом деле, я понимаю, о чем вы. Я знаю, что вам не все равно, ведь вам интересна как высокая, так и низкая культура.
Культура всего одна. Другими словами, в мире есть только культура, а все остальное – ее грани.
Мне нравится знать обо всем, быть в курсе. Это не пафос. Я говорю на нескольких языках. На всех языках я читаю. Слово «пафос» обычно имеет негативный оттенок, но мне кажется, что быть пафосным не обязательно плохо. Я знаю, что вы очень много работаете. Это еще одна наша общая черта. Я ненавижу отдыхать. Никогда не смогу целыми днями лежать на пляже.
А меня в молодости с пляжа было не выгнать. Ну, это в молодости. По вашим словам, в то время вы познавали жизнь. Чем вы занимались?
Всем, чем можно заниматься, чтобы определиться, как дальше жить – что тебе нравится, что не нравится, что приемлемо. Я быстро понял, что есть много вещей, которые не для меня, но я ничего против них не имею. У меня нет ни одного предубеждения. Я не берусь судить. Так много работать, как вы, это все равно, что уйти в монахи.
Много работать это все равно, что быть политически корректным. Будь политически корректным, но пожалуйста, не приставай к другим с разговорами о политкорректности, потому что это последнее дело. Хочешь вогнать собеседника в тоску? Будь политически корректным во время разговора. Что вы имеете в виду под словом «политкорректность»?
Я имею в виду разговоры о доброте и сострадании. Будь добрым и сострадательным, но не делай из этого тему для разговора, потому что все умрут со скуки. Такое очень неприятно. Но я редко бываю на людях, поэтому ко мне с такими разговорами не лезут. А изоляция для вас не проблема?
У меня нет проблем. Поэтому моя жизнь так чудесна. Никаких проблем, только решения – хорошие и плохие.
Реклама
Да, я против них по одной простой причине: в 60-е геи говорили, что имеют право быть не такими, как все. А теперь вдруг им захотелось буржуазной жизни. Это теперь в порядке вещей.
Мне сложно такое представить – один папа на работе, а другой дома с ребенком. Каково будет ребенку? Не знаю. Я еще понимаю, когда лесбиянки заводят детей, но когда геи… Я считаю, что ребенку важнее расти с матерью, чем с отцом. Видимо, вы детей не хотите.
Если бы я хотел детей, я бы стал крестным папой – или крестной мамой. Мне не нравится, когда детей вырывают из их окружения. Если бы я захотел усыновить ребенка, я бы нашел бедную семью и дал бы им деньги на образование, чтобы не вырывать его из окружения. Что скажете об известных художниках-геях, таких, как Фрэнсис Бэкон или Вильгельм фон Гледен? У обоих были серьезные отношения с мужчинами, почти супружеские.
Я знал Фрэнсиса Бэкона, он был милейшим человеком, напоминал английскую старушку, пьющую в Монте-Карло чай, оттопырив мизинец. Мой лучший друг, который уже умер, дружил с Бэконом. Они вместе играли и пили. Бэкон был со своим протеже или с любовником?
По-моему, любовник тогда уже умер – тот, знаменитый. А, Джордж Даер.
Я видел Бэкона только в компании с моим другом, они все время пили и играли в карты. А ваш лучший друг…
Тоже умер. От чего?
От СПИДа. 20 лет назад. Как вы пережили тот период? Уверен, вы знали многих великих людей, умерших от СПИДа.
Я не хочу вспоминать то время. Полная безнадега. Смертный приговор.
Вы еще молоды, не помните, наверное. Ужасное было время. Кошмарное. Оно нанесло удар по миру моды.
Оно погубило целое поколение людей. Знаете, Фрэн Лебовитц сказала, что СПИД погубил всех лучших людей.
Именно так. И я с ней полностью согласен, ведь основной удар пришелся на тех, кто жил на полную катушку и экспериментировал.
Возможно, эксперименты зашли слишком далеко. Но теперь они хотят быть буржуями. Именно. Все встало с ног на голову. Геи стали буржуазно мыслить и захотели жить обычной семейной жизнью – я отказываюсь это понимать. Как будто угнетенные стали угнетателями.
В каком-то смысле да. В точку. Они хотят стать такими же, как те, кто их всегда презирал.
В детстве я спросил у мамы, что такое гомосексуализм, и она ответила (а это было 100 лет назад в Германии, и у мамы не было предубеждений): «Это как цвет волос. Ничего особенного. У кого-то светлые волосы, у кого-то темные. Тут и говорить не о чем». Весьма здравый подход. Вам повезло с матерью.
Некоторые делают из гомосексуализма трагедию. Я их не понимаю. Проблемы не существует. Говорить не о чем. Для меня, по крайней мере. Каким вы были в детстве?
Я был как взрослый. У меня есть детские фотографии, на которых я с галстуком, я на них такой же, как и сейчас. Ну и конечно, ко мне тянуло педофилов. Я понял это лет в десять. Вы этим пользовались?
Ну, так далеко я бы не зашел. Ко мне невозможно было притронуться. Я бы тут же убежал и рассказал все маме. Как-то раз ко мне приставал брат одного из мужей сестры. Ничего не было, но мама сказала: «Знаешь, родной, ты сам виноват. Не надо было себя так вести». А вы когда-нибудь занимались сексом со взрослым?
Нет. До этого не доходило. Актер Крис Рок сказал, что каждый раз, когда на семейных пикниках к нему приставал кто-то из его двоюродных братьев или дядей, он рассказывал все матери, а она говорила: «Не ной, переживешь».
Это упрощенная версия моей матери. Из-за таких вещей гомосексуализму в наше время не стоит уделять так много внимания. Дети должны быть информированы. Как вы относитесь к политической активности геев?
Никак не отношусь. Гомосексуализм – это нормальное состояние. В том смысле, что есть около 20% людей, которых Бог или кто там еще, создал такими, какие они есть. В чем проблема-то? Тут можно возразить, что чем более геи будут организованы и политизированы, тем успешнее они смогут противостоять таким вещам, как насилие со стороны гомофобов.
Ни разу в жизни с этим не сталкивался. Меня охраняют и опекают со всех сторон. Против чего мне выступать? Не знаю, чем тут помочь. Ни со мной, ни с моими знакомыми такого не случалось. Как пела Марианна Фэйтфул: «С чем вы там боретесь? В моей жизни этого нет».
Именно. Я ее обожаю. Она великолепна. Скажите, вас не звали в свои ряды политические гей-организации?
Звали, но я ни разу в жизни не голосовал, ни за кого. Я тоже.
Я чужой здесь, и я чужой в Германии. Я всего лишь прохожий. Политика довольно сильно привязана к бизнесу.
Я занимаюсь модой. Политикой я не занимаюсь. Я не хожу во Франции голосовать, хотя иностранцам это разрешено. Никогда в жизни не пойду на выборы. Я и сам такой.
Это хорошо. Я могу голосовать за себя, потому что о себе я знаю все. Я могу обманывать кого угодно, но себя не обманешь. Моя мать говорила: «Если ты честен, и у тебя есть соответствующее образование, ты будешь знать и вопрос, и ответ на него». Вы работали с Карлой Бруни, женой президента Франции, когда она была моделью?
О да. Она была в десятке лучших супермоделей. Я был ей просто одержим. Я вырезал из журналов ее фотографии, когда в начале 90-х монтировал фильм, я все время смотрел на ее фото на стене. Не знаю почему. Что-то в ней есть.
Она отлично образована и говорит на многих языках. Для роли первой леди она подходит идеально. Я даже обнаженной ее снимал. Когда она стала первой леди, люди об этом пронюхали?
Да, но фотографии были очень изящными, и ей нравились. Ей было до лампочки. Она спокойно к этому относится. Фотографии красивые. Могу вам показать. Я снимал ее голой в 1998-м для альбома Visionaire. Все знают строение мужского и женского тела, все были на пляже. Так в чем проблема? С порно у вас тоже нет проблем?
Нет. Я в восторге от порно. Мы и в этом с вами похожи.
Лично я пользуюсь исключительно высококлассными эскорт-услугами. Мне не нравится спать с теми, кого я люблю. Я не хочу с ними спать, потому что секс – ненадолго, а привязанность – надолго. По-моему, вполне разумно. И богатые люди могут себе это позволить. Но остальным, я считаю, нужно порно. Еще мне кажется, что гораздо сложнее сниматься в порно, чем изображать фальшивые эмоции в кино. Да, есть цитата, где вы говорите, что делать в фильме минет намного сложнее, чем симулировать благородные чувства. Я полностью согласен. Мне кажется, люди должны больше ценить труд порноактеров. Он нелегок.
Я в восторге от порноактеров. Я тоже, и от проституции. Это тоже искусство.
Неудовлетворенность – основа всех преступлений, и их было бы намного больше в мире, если бы не проституция и порнофильмы. У вас были проблемы из-за того, что в начале 90-х вы использовали в одном из показов порнозвезду.
Да всем было наплевать. Кроме Анны Винтур.
Да, но сейчас у нас прекрасные отношения. Люди очень лицемерно относятся к порно. Им многие пользуются, но на тех, кто в нем играет или снимает его, они смотрят свысока.
И этих кинотеатров, которые были в 70-х, больше нет. В Торонто, где я живу, один остался.
Я ни разу в них не был, по-моему, это сомнительное удовольствие. В них есть свое очарование.
Я не очень хочу, чтобы меня очаровывали.
Реклама
Она молодец. Я хорошо ее знаю. Она гениальна. Ее внешность не вписывается в формат наших показов, но она интересный человек. Недавно я ходил на концерт Gossip в Берлине, она была великолепна. Многие критикуют стандарты моды и тощие тела, но вам точно нравятся пышные формы.
Совершенно верно. Поговорим о мехе. Я вырос на ферме. Мой отец ловил и убивал зверей.
Я тоже. Мой отец не был фермером, но я много времени проводил в деревне и знаю о сельской жизни все. Мой ловил диких норок, ондатр и бобров.
Больше в сельской местности ничего не поймаешь. Он этим зарабатывал.
Вот поэтому, когда люди начинают рассуждать о запрете на мех, я всегда говорю: «Вы платите деньги, и охотники на севере с этого живут. Как еще они смогут себя прокормить, если там больше нечем зарабатывать?» Поэтому анти-меховая истерия кажется мне очень странной. Моя семья кормилась добычей меха.
Фермеры вот сначала кормят коров и свиней, заботятся о них, а потом убивают. Они еще большие лицемеры, чем охотники. Охотники, по крайней мере, убивают сразу. Помню, как в детстве зарезали свинью. До сих пор в ушах визг стоит. Вы вегетарианец?
Не совсем. Доктора настаивают, чтобы я ел мясо раз в неделю, но я предпочитаю рыбу. Мне не нравится, что люди истребляют животных, но еще больше мне не нравится, когда люди истребляют людей. В мире эта забава очень популярна. Как-то равнодушны вы к меху.
Если у вас нет денег, забудьте о нем. Не стоит носить мех для того, чтобы казаться богатым и думать, что это принесет выгоду. Его надо носить, как дешевую трикотажную шмотку. Мех как большой бриллиант. Если можешь позволить себе купить бриллиант, хорошо, а если нет, то не покупай. Вот еще один парадокс, который мне в вас нравится. Вы не делаете никакой тайны из того, для чего вам вещи.
Если можешь купить, то покупай. А если думаешь, что это вложение и оно окупится, то забудь. Весьма интересны ваши отношения с техникой.
Я терпеть не могу телефоны. Предпочитаю факсы, потому что люблю писать. Кому вы их отправляете? Никто ведь ими больше не пользуется. У вас одного, наверное, факс остался.
У людей, с которыми я близко дружу, есть факсы. У Анны Винтур есть. Мы общаемся с помощью факса. А в Париже я пишу людям письма. Это утраченное искусство.
У меня есть сотрудник, который каждый день развозит мои письма. Вы оповещаете людей письмами.
Да. Очень по-викториански.
Да, но в викторианской эпохе нет ничего плохого. Она для меня эталон цивилизованной жизни. Я вам не прислуга, которой можно позвонить в любое время. Знаете, сегодня большинство людей ведут себя как сотрудники коммутатора в отеле. Все эти мобильные, смс и имэйлы очень обезличивают и отвлекают.
Я не работаю на коммутаторе. Мне надо концентрироваться на том, что я делаю. Тех нескольких номеров, что есть в моем телефоне, уже слишком много. Я разговариваю по телефону, но вместо этого я лучше бы делал эскизы, работал или читал. Я читаю как ненормальный, так как хочу знать обо всем. Мне кажется, что у вас синдром Аспергера. Знаете, что это? Это вид аутизма. Гениальное сумасшествие.
Я такой и есть. В детстве я мечтал стать взрослым. Я хотел знать все, но не хотел показывать, какой я умный. Я терпеть не могу заумные беседы с интеллектуалами, ведь меня интересует только мое мнение. Но мне нравится наблюдать за абстрактными умопостроениями. Что очень странно. Похоже на признак синдрома Аспергера. Есть один 20-летний паренек, на YouTube можно найти про него ролики. Он ни разу не видел Париж с воздуха, и его прокатили над Парижем на вертолете. А потом отвезли в студию, и он нарисовал весь город. Каждое здание и каждую улицу.
Я мог бы так же нарисовать Древнюю Грецию. Я слышал об этом.
Если бы я мог начать сначала, я бы занялся изучением языков и античных цивилизаций. Вы учили латинский?
Да, но тем, кто знает немецкий, он легко дается. Грамматика и произношения те же. Франкоговорящим тяжелее. Когда мне было лет 10-12, я говорил на латыни не хуже, чем по-английски. Но с французами я не могу говорить по-латински. Я не понимаю их произношения. С моей точки зрения, они произносят слова неправильно. Но мертвые языки мне нравятся. Гомер был одним из первых, кого я прочитал, когда научился читать. Я считаю, «Илиада» по-прежнему одна из лучших в мире книг. Вы сказали, что имущество обременяет, и человек не должен привыкать к вещам. Что обладание вещами изводит и порабощает.
Приятно, когда можешь позволить себе какую-то вещь, но как только ты становишься ее заложником, следует сразу от нее избавляться. Из ваших уст звучит противоречиво.
Есть люди, которые говорят, что не любят деньги. Сначала разбогатей, а потом говори. Если у тебя никогда не было денег, ты не знаешь, что это такое. А если ты богат, то потрать их. Все очень просто. Звучит легкомысленно.
Да, легкость для меня – самое главное в жизни. Никакого лишнего веса. Ни в теле, ни в голове. И отрешенно.
Абсолютно. Меня воспитали отрешенным. С собой ничего забрать нельзя. Есть несколько важных ценностей, но они не материальны. Сейчас в тренде йога. Очень много богачей практикует ее. Я слышал одну историю: знаменитый мастер йоги занимался с одной богатой и успешной женщиной. Когда он был у нее в особняке, то схватил китайскую вазу династии Мин и разбил о пол. Женщина стала психовать. Это был для нее первый урок: нельзя привязываться к материальным ценностям.
Лучший урок, который можно извлечь из йоги, я ведь не очень в нее верю. Это другая культура, не моя. Люди относятся к йоге, как к гимнастике. В ней нет ничего духовного.
Я знаю. Один мой близкий друг все время ей занимается. Это не моя культура, потому что у меня нет на нее времени. Это возвращает нас к теме того, как вы стараетесь не отвлекаться на раздражители цифрового века.
Понятия не имею, как люди могут сконцентрироваться, когда у них постоянно звонят телефоны. Мне нравится быть наедине с музыкой, книгами, бумагой, делать эскизы и иметь возможность все обдумать. На свежую голову писать письма. Мне никогда не бывает одиноко. Для меня одиночество – это когда ты старый, больной, бедный, и никого нет рядом. Но верх роскоши – это когда ты не очень известен и, мягко говоря, не очень беден. Вам удается находить время для себя?
Я должен бороться за свое одиночество, но мне нужно перезаряжать батареи. Дневной сон для меня самая важная вещь. Если бы я не мог спать днем, это был бы кошмар. Для вас очень важна музыка, я попытался убедить вашего ассистента, что вам надо выступать с сетами в клубах.
Я однажды играл с ди-джеем Майклом Гаубертом. Вам понравилось?
Да, но такая работа не для меня. Я предпочитаю слушать. Меньше хлопот. Вы могли бы только выбирать песни, а пластинки ставил бы кто-то другой.
У меня страсть к компакт-дискам. Мне нравится покупать диски и составлять подборку, плюс у меня есть айпод. Даже составление плейлиста для айпода уже диджеинг. Но когда играешь для живой аудитории и заставляешь их танцевать, это ни с чем не сравнится.
Это для меня тоже непросто, но не потому, что я против клубов, просто я не пью, не балуюсь наркотиками и никогда в жизни не курил. Ни разу в жизни?
Нет. И наркотики не пробовали?
Никогда. Вообще?
Я видел, как это делают другие и решил, что мне не интересно. Вам даже не было любопытно?
Нет. Был один известный человек, который писал книги о мухах и насекомых, вот и я в некотором роде наблюдал за насекомыми. Мне больше нравится смотреть, как наркотики действуют на других. И я не могу курить. Руки нужны мне для другого. Когда мне было 14, я хотел закурить, потому что моя мать курила, как сумасшедшая. Я хотел курить, чтобы быть как взрослый. Но мама сказала: «Лучше не кури. У тебя некрасивые руки, а это сразу заметно, когда куришь». Вы восприняли ее совет всерьез и надолго.
Да, я никогда не курил, и слава Богу. Я ей благодарен. Она дымила, как паровоз, а когда сигареты заканчивались, приходила в ужасное настроение. Серьезно, мы делали все, чтобы достать ей сигареты. Иногда она несколько дней пыталась не курить. Какие были отношения у ваших отца с матерью?
У обоих брак был не первый. Они часто ссорились. Мама несколько раз уходила, отец был очень приятным человеком, но скучноватым. Он был старше, а у мамы был очень сложный характер и очень хорошее чувство юмора, и она вечно над ним подшучивала. Когда я родился, отцу было 60, а матери 42. Но я плохо знаком с личной жизнью родителей. Да и не стоит о ней знать. Еще одна форма отрешенности.
Да, но я знаю, что они меня любили. А их личная жизнь меня не касалась. Я не понимаю людей, которые всю жизнь ищут одобрения родителей. Так же, как геев, которые ищут одобрения общества.
У меня никогда не было недостатка в одобрении. Отец всегда говорил: «Проси меня о чем хочешь, но только когда мамы нет рядом, потому что она будет смеяться»; и разрешал мне все, что я хочу. Он, например, дарил мне спортивные машины, когда мне было 20, он меня избаловал. Когда я просил что-то у матери, она говорила: «Попроси отца».
Реклама
Да, мне она понравилась. Хорошая статья. Она была о сексуальной жизни Уорхола. Я был в шоке, когда прочитал, что в начале 60-х он был очень хорош в постели.
Вряд ли кто-то может это помнить. В статье еще было про то, что причиной его любви к вуайеризму не была асексуальность. Причина в том, что его интересовал секс в общественных местах.
Тогда это было нечто новое. Его творчество можно назвать порнографией, но теперь оно стало искусством, и весь мир считает, что это эротика. Не знаю, где проходит грань между порнографией и эротикой. Посмотрите на атрибуты его картин; надо быть большим интеллектуалом, чтобы увидеть там эту грань. Я, кстати, снимался в фильме Уорхола. Он назывался L’Amour. Я знал и его, и все его окружение. Снимать такое считалось модным и остроумным. Кто еще участвовал в фильме?
Патти Д’Арбанвилль, Джейн Форт, Корал Лабри, Донна Джордан, я и Пол Моррисси. Девушек я лучше помню. Что вы делали с девушками?
Я целовался с Патти Д’Арбанвилль. И все?
Нет, я еще много чего делал. Девушки были топлесс?
Да, девушки в той сцене были топлесс. Может, не только топлесс. Вы были без одежды?
Иногда. Скажем так, чересчур я не наряжался. Мы должны посмотреть этот фильм.
Могу представить, каким я был длинноволосым существом. У вас есть этот фильм?
Нет. Вряд ли его сейчас можно взять в видеопрокате.
Было забавно в нем поучаствовать. Для человека из мира моды я вовсе не ханжа. Какие у вас были отношения с Уорхолом? Вы дружили?
По-моему, у Энди не было настоящих друзей. Хотя он был очень приятным и милым. Но я вел другой образ жизни, не употреблял наркотики. Он вроде бы тоже.
Да, но он вынуждал других. Я для этого был уже слишком прожженым, и я был чужим среди своих. Я никогда не хотел, чтобы Энди Уорхол сделал мой портрет, потому что мне наплевать на портреты. У меня их хватает, есть и от Хельмута Ньютона, и от Ирвина Пенна. У меня их полно, но дома я храню только комиксы о себе. По-моему, они гораздо прикольнее. Энди был очень приятным, как и Фред Хьюз, который умер ужасной смертью. Беда в том, что Энди из неплохого иллюстратора стал великим художником. Антонио Лопез был гораздо более искусным и профессиональным художником, но не смог пробиться в художественный мир. «Коробки Брилло» Уорхола – это ведь на самом деле копия работы художника Джеймса Харви, который делал иллюстрации для рекламы.
Но Джеймс Харви не умел себя распиарить. У Энди был идеальный пиар. Картину, в которой я играл, снял Пол Моррисси, он сейчас очень больной и старый. Все говорят, что фильм не Уорхола, а Моррисси. Но без Энди его бы не было. Причастны оба. С фильмами Пола Моррисси есть одна проблема…
Без Энди они бы были ничем? Он снял «Племянник Бетховена».
По-моему, фильм не очень. Но мне нравится Моррисси, мне нравится разговаривать с ним о немом кино. Я эксперт по немецким немым фильмам, и он знает много. Нам есть о чем поговорить. Он снял «Сорок вторую», фильм о мужской проституции. Очень неплохой. Там Кевин Бэйкон играл.
Да. Но все равно они не так известны, как те, что он снимал с Энди. «Плоть», «Мусор» и другие. В этих фильмах Моррисси как будто бы глумится и издевается над трансвеститами. Но трансвеститы все равно получились очень блистательными, веселыми и остроумными.
Не стоит мне такое говорить, но он был весьма отталкивающим в физическом плане. Кто?
Энди. В статье в New Yorker шла речь о том, что в молодости он был более привлекательным в сексуальном плане.
Он не был красавцем. Но старался. Я, кстати, недавно смотрел фильмы «Секреты Лагерфельда» и «Карл Лагерфельд все равно будет недоволен».
Людям понравился мой одинокий образ. Был еще фильм под названием Un Roi Seul («Одинокий король»). Хороший, но название дурацкое. Меня завораживает то, как изменился ваш внешний вид. Как вы похудели и как раньше все время держали веер.
В молодости я был очень тощим. Вы ведь периодически то набирали вес, то сбрасывали?
Я начал набирать в 35 лет. Надо было быть осторожнее, но мне все надоело. Вам надоели тренировки в зале?
Я ходил в зал, когда был очень молодым, но однажды мне это до смерти надоело. Я начал заниматься раньше всех. Я занимался в 60-х и в конце 50-х. Что же заставило вас похудеть?
Появилась новая коллекция Эди Слимана для Dior, придуманная для стройных. Со слоганом «Хочешь это носить? Стань стройнее». Ну я и стал. Я сбросил 40 килограмм и больше уже не набирал. Ваш стиль тоже изменился.
Да, но если посмотреть на мои старые детские фотографии, то я на них одет как сейчас. Я никогда не менялся. *Один документальный фильм был на немецком, а второй на французском. Вы очень интересно говорите по-французски.*
Я другой человек. Точнее, три человека. Когда я говорю по-английски, я один, когда по-немецки - я другой, когда по-французски, я третий. Я рад, что вы это уловили. Почему-то на французском ваша философия намного понятнее.
Я не Кьеркегор. Не называйте меня философом. Но у каждого есть философия, такова моя философия.
Да, но я больше последователь Спинозы. Мне понравилось, что в «Секретах Лагерфельда» вы процитировали Маркузе. Что-то вроде: «Непорядочно жить в счастье и комфорте».
Если чересчур выставлять их напоказ, то так и есть. Как вы относитесь к коммунизму?
Если вы посмотрите на историю, то увидите, сколько жертв ему принесли. Нацисты, хуже которых в мире не было никого, несчастные любители по сравнению с коммунистами, уничтожившими больше 30 миллионов человек. Вы имеет в виду Советский союз.
Да, Союз и те страны, что еще существуют. Северная Корея и другие. И как мне, по-вашему, к ним относится? Во Франции, в основном среди интеллектуалов, коммунизм в разные времена был в моде.
После войны во Франции коммунизм стал забавой для интеллектуалов, у которых были деньги, но в небольшом количестве. Их еще называют «шампанскими социалистами».
Нет, эти появились потом. Я говорю о тех, кого французы называют «икорными социалистами». Так менее обидно. Социализм был в моде?
Да, он был в моде. Жаль, конечно, но ни у кого из них слова не сошлись с делом. После войны был только один философ, у кого сошлись – Симона Вейль. Она была дочерью богатого банкира и раздала все свои деньги, а потом жила так же, как нищие коммунисты, которых она поддерживала. В итоге благодаря жизни в нищете она подхватила туберкулез и умерла. Вот это я понимаю. Почти что мученица.
Да. А буржуазия тем временем плотно обедала, напивалась и «изменяла мир»… Вот лицемеры.
Да. Очень жаль, но, по-моему, это неправильно. Надо делать, а не болтать. Если любишь кататься, люби и саночки возить.
Раздай все деньги и живи той жизнью, за которую ты борешься. Вот как должно быть. Терпеть не могу, когда богачи говорят, что они коммунисты или социалисты. По-моему, это неприлично. Ранее в нашей беседе я вспомнил про Бэкона, потому что проститутка-мужчина стал его музой и заменил ему сына.
А фон Гледен платил деньги мальчикам, чтобы они позировали ему. Ни в какие рамки не укладывается. У него был специальный помощник по имени Иль Моро, они были любовниками.
Но посмотрите на его фотографии, в них же нет ничего сексуального. У них там ужасные зубы и они отвратительно одеты. Если в его работах и есть что-то интересное, то только настроение. Он фотографировал сельских мальчиков.
Он фотографировал неухоженных людей с большими животами и ужасными зубами. Значит, вам не нравятся работы фон Гледена?
Я понимаю настроение фотографий, но я бы никогда не повесил их на стену. Но он же еще в некотором роде изобрел секс-туризм, ведь все ехали к нему на Сицилию в Таормину.
А вы сами были в Таормине? По-моему, унылое место. Так и есть. По-моему, там стало слишком много туристов.
Я подхватил там грипп и две недели пролежал в номере отеля, а потом разлюбил город на всю жизнь. У вас когда-нибудь были такие же отношения, как у Бэкона с его музой?
Да, но не с проститутками, а с профессиональными моделями. Ясно. Вы упомянули Спинозу. Какие из его мыслей вызывают у вас наибольший отклик?
Спиноза сказал, сейчас попробую перевести на английский, «каждое решение должно быть окончательным». Так я и живу.Любишь интервью? Читай:Дэвид ЛинчБеременнаяМарина АбрамовичЯ поговорила с Тори Амос и ослепла