Шлепки пенисом и совокупление оленей: что происходит в элитных британских театральных школах

Автор иллюстраций Дэн Эванс

Сейчас в Голливуде так много британских актёров, что американцы стараются мобилизоваться, чтобы не дать им заполучить все роли. Том Хиддлстон, Бен Уишоу, Бенедикт Камбербэтч, Майкл Шин и Дэвид Ойелоуо по сути имеют постоянное приглашение на церемонии награждения, а Давид Хэрвуд, Дэмиэн Льюис и Доминик Уэст доказали, что если вы можете правильно изобразить акцент, вам не нужно быть американцем, чтобы быть очень знаменитым на американском телевидении.

Многие из звёзд, возглавляющих этот захват, закончили одну из трёх небольших престижных театральных школ в Лондоне: Королевскую академию драматического искусства (КАДИ), Лондонскую академию музыкального и драматического искусства (ЛАМДИ) или Гилдхоллскую школу музыки и театра. В актёрском мире эти учебные заведения настолько же престижны, как Оксфордский или Гарвардский университет, и они из поколения в поколение выпускают звёзд кино. У них всеохватывающая подготовка, уделяющая большое внимание вживанию в роль и движениям.

Случайным людям их методы могут показаться странными, например, еженедельно тратить по много часов просто учась, как стоять на месте, или ходить в зоопарк, чтобы изучать движения животных. Большая часть обучения добирается до самой сути присутствия актёра; для него это способ открыть свою душу.

Чтобы выяснить, что же на самом деле происходит в театральных школах, мы пообщались с тремя людьми, которые выпустились из них в течение последних пяти лет. Они попросили нас изменить их имена, чтобы их не изгнали из всех хороших театральных буфетов в Сохо.

VICE: Когда ты сейчас оглядываешься на КАДИ, каковы твои самые счастливые воспоминания?

Карен:Была одна замечательная преподаватель, которая была очень старенькой и миниатюрной, и она носила «варёнки». Она была милейшей и добрейшей женщиной, и она заставляла нас изображать младенцев, ползающих по полу, или головастиков или осьминогов. Эти уроки были такими упоительными — она ставила Дебюсси, и мы часами были осьминогами.

Каково это, быть со своими друзьями, когда все они тоже изображают головастиков? Это должно быть так неловко.

Я очень застенчивая, потому мне было очень тяжело относиться к этому серьёзно, но вам вроде как приходится, ведь в противном случае вы просто бросаете на ветер все вложенные деньги. КАДИ отлично помогает вам в финансовом плане, но затем вы чувствуете себя должником, поэтому вы знаете, что вы должны воспринимать это всё серьёзно. Большую часть времени я считала это невыносимым, вам вроде как приходится делать это. Особенно когда речь идёт о «господине и рабе».

Что за «господин и раб»?

Обычно это делается в середине первого курса, когда у вас всё ещё есть куча ограничений, вы по-прежнему сгораете от стыда от перспективы делать множество вещей перед большим количеством людей, но уже начали сильнее доверять своим сокурсникам.

Вы входите в класс, думая, что это обычный урок импровизации, а затем преподаватель упоминает эту игру – в господина и раба. Вы разделяетесь на пары. Один человек становится господином, а второй – рабом. Раб обязан выполнять всё, что прикажет господин.

Всё начинается невероятно легко, вроде «пойди и сядь на тот стул» или «пойди поиграй на пианино», а затем медленно, но уверенно просьбы становятся немного более эксцентричными, вроде «пососи большой палец у меня на ноге». Через некоторое время господа начинают играть с рабами друг друга. Они заставляют рабов страстно целоваться или заставляют начать ругаться друг с другом.

Затем в конце они меняются местами – рабы становятся господами. Они жаждут мести, и всё это серьёзно выходит из-под контроля. Меня попросили поцеловать преподавателя в губы, что казалось мне пересечением огромного количества границ, но я просто сделала это.

Несколько человек действительно увлекались этой игрой; тут не было возможности схитрить. Они очень серьёзно подходили к упражнениям. Одного парня его господин попросил вынуть свой член и сильно шлёпнуть им меня по лицу, что он очень любезно и сделал. В итоге я получила шлепок членом по лицу. Я была в абсолютном шоке.

В какой-то момент господа заметили, что их поведение начало становиться немного безумным и перестали заходить так далеко — я думаю, что они начали осознавать, что это было немного неправильно с моральной точки зрения, что это их товарищи.

Это интересный психологический эксперимент.

Безусловно. То же самое с изучением животных.

Что такое «изучение животных»?

Изучение животных является огромной частью театральной школы. Как только вы поступаете, вы получаете бесплатный вход в Лондонский зоопарк на целый год. Вы проводите много часов, исследуя животное, которое было выбрано для вас. Затем в классе вам нужно быть этим животным в течение длительного времени. Потом у вас показательное выступление, на котором вы изображаете своё животное перед всеми преподавателями.

Позже, во время репетиций представлений, вас спросят, каким животным является ваш персонаж. Я помню один урок, на котором мне пришлось быть оленёнком, а мой партнёр был жеребцом. Он ходил по помещению, и преподаватель попросил его совокупиться со мной. Тогда он забирается на меня и пристраивается сзади. Это сложно, поскольку ты не хочешь подводить своего партнёра по команде, но ты полностью осознаёшь очевидное, и ты перед всеми своими однокурсниками.

Всё это звучит довольно эксцентрично. Вам оказывалась какая-то поддержка, если всё заходило слегка далековато?

Да, при том сильная. В школе всегда наготове были КПТ [когнитивно-поведенческая терапия] и НЛП [нейролингвистическое программирование]. Так что если это вам как-то вредило, вы бы сошли с ума. Но, конечно, люди покидали театральную школу постоянно. Это очень напряжённый процесс, и он не всем подходит. Вы видели фильм «120 дней содома»? Актёрам нужно было создать этот фильм. В школе нас готовят не обязательно для таких же напряжённых ролей, но в реальном мире театра и кино вас будут просить делать очень сумасшедшие вещи. Поэтому важно иметь шанс сделать это с людьми, которым ты доверяешь и которых уважаешь.

Так всё же, ты думаешь, что школа была способом заработать душевное расстройство?

Школа определённо сильно меня изменила. У меня было много сложностей с тем, что люди подходили ко мне слишком близко, и школа помогла мне таким вот принципиальным образом. Мне кажется, благодаря ей я стала лучшей актрисой и лучшим человеком.

VICE: Была ли театральная школа чем-то, чем ты долгое время хотел заниматься?

Стивен:Нет, не совсем. Прежде чем поступить в ЛАМДИ, я учился в университете. Поэтому я был немного старше, чем другие 18-летние ребята, которые туда ходили, и возможно был вооружён чуточку большей зрелостью и способностью говорить разным вещам «идите вы к чёрту».

Были ли вещи, которые тебе хотелось послать к чёрту?

Вы очень проницательны. В течение первых шести месяцев вы просто стоите на месте. У нас был один урок, на котором мы буквально просто стояли, опустив руки вдоль туловища, и раскачивали их вперёд-назад, и мы занимались этим два раза в неделю на протяжении 45 минут. Мысль, которая стояла за этим – это занятие расправлялось с вами ограниченным. Когда я описываю это людям, не являющимся актёрами, они говорят что-то вроде: «Что это за фигня?».

Это делается для того, чтобы студенты чувствовали себя на сцене уверенно?

Да. Но также весь курс, по мере того, как снаряжает нас техническими возможностями, разрабатывался таким образом, чтобы заставлять нас ежедневно терпеть неудачи и стеснять нас, чтобы мы избавились от своих комплексов. Поэтому на протяжении двух часов вы будете животным, или же будете землёй, ветром или огнём в течение 90 минут, когда все ваши сокурсники находятся в помещении.

Каждый день вам нужно вставать перед вашими сокурсниками и делать что-то новое: импровизировать или изображать клоунаду, либо же произносить речь Шекспира. Но преподаватели будут постоянно давить на вас и не давать вам достаточно времени на подготовку, из-за чего вы терпите неудачу, позоритесь или плохо играете перед всеми. Со временем вы уже можете сказать: «К чёрту, я могу двигаться дальше», по сравнению с непосильной болью от ощущения себя неудачником перед своими сокурсниками и преподавателями. Школа, вероятно, не будет открыто говорить, что именно этому они вас и учат, но определённо именно это многие люди выносят для себя.

Из-за постоянного позора когда-либо казалось, что это чересчур?

У нас были некоторые преподаватели, которые подталкивают вас такими способами, которые показались бы некоторым людям перегибом. Например, у нас было странное упражнение, которое мы делали каждую неделю, во время которого половина класса смотрела, а другая половина стояла. Нам громко включали клубную музыку, и мы должны были пристально смотреть на то, как кто-то садится, как будто мы видим его в другом конце клуба, и начинать флиртовать и стараться его заполучить при помощи только наших глаз и наших танцев.

Чуть погодя преподаватель говорил: «Хорошо, это только один из десяти, мне нужно, чтобы вы заполучили двоих… Хорошо, а теперь троих». К тому времени, как цифра доходила до «семи», люди совокуплялись с полом и срывали с себя одежду просто потому, что для преподавателя этого было недостаточно. Поэтому девушки просто снимали свои кофточки, а парни просто начинали трахать разные предметы. Это было чем-то совершенно диким.

Некоторые говорили: «К чёрту, мне не нужно раздеваться, чтобы доказать, что я хороший актёр». Другие люди «втягивались» и с каждым разом заходили всё дальше и дальше. Позитивным моментом во всём этом было то, что люди действительно избавлялись от своих комплексов. У вас есть группа из 30 человек, которых вы видите каждый день, и они видели вас всего, поэтому перед ними вы совсем не нервничаете. Но в то же время, у вас случаются экзистенциальные моменты, когда вы думаете: «Зачем я это делаю, чёрт побери, и почему я плачу за это деньги?».

Тебе пригодилось это обучение, когда стал профессиональным актёром?

Несомненно. У меня были работы, куда мне надо было приходить к 6 утра для начала съёмок, и я получал сценарий только в то самое утро, и в первой же сцене мне предстояло целовать 50-летнего мужчину. Потеря всякого смущения или комплексов очень помогла мне сделать это. Вы можете быть немного смущены, но позицией театральной школы является: «Кому какое дело? Просто сделай это».

Оказывали ли вам поддержку, если иногда всё это казалось чересчур?

Да, поддержка была очень и очень сильной. У нас было пастырское попечение, у нас было финансовое обслуживание, у нас там было всё. Подавались жалобы на нескольких преподавателей и курсов, и школа реагировала незамедлительно. В каком случае можно было подать жалобу?

Ну, как-то раз было упражнение, когда все должны были быть с завязанными глазами, и нужно было доверять аудитории и изучить её энергетику, и всё было устроено как суматошный бег, когда никто ничего не видит. Поэтому одна девушка неизбежно налетела на стену и разбила себе нос, а другая девушка упала и сломала ребро. Это стало ментальной уловкой, и люди чувствовали, что их доверием злоупотребили. Больше это упражнение не делают.

Был ещё один случай: человека приводили в ярость тем, что кто-то его угнетал, и ему нужно было как будто бороться с ним или ней. И часто крупные парни довольно сильно злились и становились агрессивными, потому что преподаватель старался пробудить в них это. Затем они внезапно становились неуправляемыми и начинали бить разные предметы, а другие люди, находящиеся в аудитории, довольно сильно пугались. Так что это было чем-то вроде: «Окей, вы только что в буквальном смысле раскрыли безумие этого парня, и я не уверен, что это хорошо, поскольку в актёрской игре вам действительно нужно себя в некоторой степени контролировать».

Как по-твоему – нужно перегнуть палку, чтобы узнать, что такое «перегнуть палку»?
Да, но в конце концов я отлично провёл время, и я ни за что не хотел бы его менять. Без этого опыта я не стал бы тем, кем я есть сейчас.

VICE: Ты всегда хотел учиться в КАДИ?

Пратик:Нет. Я вообще из Индии, и я уже учился за границей. Потом я вернулся в Индию и присоединился к театральной группе. Мы гастролировали, но мне хотелось изучить театр лучше. КАДИ была мне наиболее известна. Это было самым известным учреждением такого рода.

В то время ты уже знал, что из себя представляет театральная школа?

Честно, мне сказали, что здесь будут невероятно привлекательные люди со всего мира, и что у нас всё время будут массовые оргии, мы будем создавать искусство, и каждый продвинется до таких высот, что получит премии «BAFTA» (Британская академия кино и телевизионных искусств) и «Оскар». Именно так я думал поначалу. Но это был не тот случай.

Что ты помнишь о своих первых нескольких месяцах?

Я осознал, что был одним из самых старших на курсе. Когда я начал обучение, мне было 24, а большинству учащихся, приехавших из небольших городков Англии, было по 18 лет. Эти дети были очень талантливы, но в то же время очень консервативны в своём мышлении и взглядах на жизнь. Они подсмеивались над экспериментальным театром: подрочить это, подрочить то. «Дрочить» вообще было их любимым словом. Это как снова оказаться в школе, я для этого был слишком стар.

Они, наверное, и правда казались тебе детьми.

Да, так и было. У многих из них были половинки, ждавшие их там, откуда они приехали. Я говорил им что-то вроде: «Да ладно, вы все поразрываете отношения и переспите друг с другом, будете принимать горы наркотиков». А они ошеломлённо отвечали: «Как ты можешь такое говорить? Я люблю своего парня». По окончании трёх лет я был единственным, кто был без пары. Я не спал ни с кем со своего курса. Я был страдальцем, но мне нравилось быть одиночкой на горящем корабле.

Грустно это слышать. Что тебе больше всего нравилось в уроках?

Мне нравилось быть животным. На протяжении часа я был драконом. Мне нравилось всё, что выражалось физически, поскольку для меня театр – это нечто очень физическое, и даже сейчас, когда я работаю на ТВ и занят съёмками, я всегда подхожу к герою скорей через тело, чем через разум.

Были и очень странные задания вроде танца 17-го века, которым я поначалу сопротивлялся, но я понимаю, что всё это было очень полезным для меня. Эти задания каким-то образом дают понимание того, как нужно играть. Мне нравилось пение. Я совершенно не способен петь, но мне нравилась та часть занятия, когда мы пели, и нравились уроки вокала. У нас ещё было фехтование и постановочные сражения. Это было очень весело.

Приходилось ли тебе замечать, что у тебя больше старания и энтузиазма, нежели у некоторых из британских студентов?

Я пришёл из индийской школы, в театрах которой ты, по сути, приходишь и обнажаешься. Это теория, существенно подвергшаяся польскому и немецкому влиянию, где твоё тело – это твоя вещь, и тебе нужно раздеться и всё тому подобное. В Колкате я основал театральную труппу достаточно экспериментального направления. Мы ставили написанные нами же спектакли. Всё это было очень противоречиво. Я ушёл от этого и думал, что в КАДИ мы перейдём на более высокий уровень. Но мы не перешли. Я имею в виду, в каком-то смысле мы всё же сделали это – в плане нашей игры, но совсем не в плане противоречивости.

Так вот, когда мы на уроке актёрской игры, понятно, что нам нужно играть, кричать и терять самообладание. Меня раздражало, когда кто-то говорил что-то вроде: «Ой, я не могу этого сделать!». Я думал: «Эй, а почему ты тогда здесь?». Я придираюсь, но это раздражало. Прекрати реветь и играй. Хотя в КАДИ студентов буквально проталкивали через этот процесс, и это прекрасно. Все они сейчас по-настоящему великолепные актёры.

Мне кажется, когда люди думают о КАДИ, то представляют много прекрасных английских актёров, таких как Том Хиддлстон. Такие представления соответствуют реальности?
Мне кажется, люди всегда уверены, что театральная школа, и особенно КАДИ, это место, куда могут попасть только дети из привилегированных семей, однако люди здесь самые разные. Было множество детей из очень маленьких городков, которым едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами, но это их не особо огорчало.

Здесь я также привык к аристократическому английскому акценту, – когда я сюда приехал, я не мог поверить в то, что слышал. Эти акценты – это для меня очень сложно. Я хорошо знаю английский, я попал в КАДИ, но я просто не мог понятьэтих людей… До прихода сюда я даже никогда раньше не слышал слово «banter» (англ. добродушное подшучивание). Я понятия не имел, что происходит. В конце концов, я сблизился с людьми, которые по сей день являются моими друзьями.

Насколько далеко вы заходили в упражнениях типа «господин и раб»?

Самый сумасшедший случай был, когда одному парню пришлось раздеться, стать на фортепьяно и мастурбировать. Но он мастурбировал, оставаясь в трусах, через ткань. Я сказал ему: «Смелее! Не надо нам здесь полумер!». У нас было много сцен с поцелуями и тому подобное, но в большинстве случаев это делалось иронически. Если быть честным, я в самом деле не считал это большой проблемой, но затем я встречал людей, плачущих в коридоре, говоривших: «О, боже, не могу поверить, что зашёл так далеко!». Я думал: «О чём ты? Это не имеет значения. Ты ничего не сделал». Возможно, это жёсткое суждение, однако в Европе быть актёром трудней, потому что здесь социальное взаимодействие имеет ограничения, в то время как в Индии люди выпускают свои эмоции наружу.

Ты рад, что уехал?

Я думаю, самое важное, что мне дала академия, – это дисциплина. В Индии, когда становишься актёром, начинаешь активно принимать наркотики, напиваешься и взрываешься на сцене.

Больше похоже на жизнь какой-нибудь рок-звезды, да?

Да, но что мне нравилось в Англии, так это то, что игра – это твоя работа. Ты ходишь на работу, – это мне действительно нравилось. На данный момент я фактически работаю на ТВ и снимаюсь больше, чем раньше. У меня сейчас здесь есть английский агент. Так что даже, несмотря на то, что КАДИ не обучает специально для телевиденья, думаю, без этого обучения вы немного потеряетесь перед камерой. Я действительно считаю, что это изменило мою жизнь.

Ознакомившись с отрывками из представленных рассказов, КАДИ сообщила нам, что школа использует «множество упражнений в процессе проведения занятий, каждое из которых широко применимо в пределах индустрии и имеет большое наследие в обучении актёрской игре». Администраторы сообщили, что применяют «политику нулевой терпимости и ни при каких условиях не утверждают уроки или упражнения, подвергающие риску безопасность или благополучие студентов школы, как физически, так и психологически», добавив, что «организация принимает все меры по обеспечению безопасности своих студентов и придерживается строгих рекомендаций относительно поведения их преподавательского состава».

ЛАМДИ от комментариев воздержалась.

Подписывайтесь на Сэма на Twitter.