Джилл ненавидят все

Стайн не впервой что-то терять. При следующей нашей встрече пару месяцев спустя мы 15 минут искали её машину, голубой «приус» с зелёной наклейкой «ДЖИЛЛ СТАЙН» на бампере, после того, как она забыла, где припарковалась. Также она проиграла губернаторские выборы в Массачусетсе 2002 года, выборы в Палату представителей в Массачусетсе 2004 года, выборы государственного секретаря Массачусетса 2006 года, губернаторские выборы в Массачусетсе 2010 года, президентские выборы 2012 года и президентские выборы 2016 года.

При этом она стала одновременно персонажем анекдотов и козлом отпущения. Несмотря на то, что в прошлом году она получила всего 1 457 050 голосов по всей стране, она стала идеальной мишенью (наряду со многими другими мишенями) для отчаявшихся сторонников Хиллари Клинтон, на которую можно было спроецировать свою послевыборную скорбь. В своих мемуарах о выборах, «What Happened» («Что случилось») Клинтон пишет: «Стайн не стоило бы и упоминать, если бы не то, что она получила тридцать одну тысячу голосов в Висконсине, где у Трампа было преимущество менее чем в двадцать три тысячи. В Мичигане она получила пятьдесят одну тысячу голосов, в то время как преимущество Трампа едва перевалило за десять тысяч».

Логику заявления Клинтон легко оспорить – как вспоминает биографическая статья о Стайн в Politico: «Национальные экзит-поллы, показывающие, что большинство голосовавших [за Стайн] скорее остались бы дома, чем голосовали за Клинтон, в то время как другие скорее проголосовали бы за Трампа». Тем не менее, верные сторонники Клинтон и другие мейнстримные либералы охотно повторяли тезисы бывшей госсекретаря – в одной статье в Salon утверждалось, что Стайн «испортила Хиллари выборы», а редактор внепартийного Cook Political Report назвал её «Ральфом Нейдером 2016 года». Президент Центра за прогресс Америки Нира Танден, бывшая советница Клинтон, является видной противницей Стайн и как-то раз твитнула: «Я знаю, что должна это отпустить, но надеюсь, что Джилл Стейн даже шёпотом не упрекнёт Трампа за выход из Парижского договора. #shebuiltthis».

«Она – человек-экзема», – размышляла в Twitter политическая колумнистка Teen Vogue Лорен Дука. Она – «орудие правого крыла», как утверждает Дэн Сэвидж. Известный своей безбашенностью блог о политических сплетнях Wonkette, который позиционирует себя как «Официальный блог #THERESISTANCE», однажды назвал Стайн «ужасно мерзкой». Курт Эйхенвальд с Newsweek написал материал по случаю прошедших выборов о своем взаимодействии с фанатом после того, как он узнал, что тот проголосовал за Стайн: «Я прервал его и сказал: «Тебе повезло, что мне законом запрещено врезать тебе по морде». Затем, послав его в пешее эротическое путешествие (только гораздо грубее), я повернулся и ушёл».

Саму Стайн эта ненависть не волнует. Собственно, она ею как будто наслаждается. Когда я сказала ей, что она удостоилась упоминания в «Что случилось» (наряду с Берни Сандерсом, Владимиром Путиным и Джеймсом Коми), она улыбнулась и сказала: «Я польщена, что оказалась в списке тяжеловесов. Здорово, продолжайте в том же духе».

Лидер Партии зелёных не беспокоится о том, не может ли эта ненависть быть в какой-то степени обоснованной. Если её ненавидят демократы, то это потому что «им угрожают честные голоса, которые заходят гораздо дальше, чем готовы зайти они со своими показушными решениями». Если люди неправильно понимают её намерения, то это благодаря «спонсорам, мощным группам с особыми интересами, [которые] контролируют политиков и, к несчастью, корпоративные СМИ». Она не из тех политиков, которые отступаются, если одна из её платформ оказывается весьма непопулярной, бестолковой или нереалистичной. Она считает себя активисткой, радикальной идеалисткой, которая верит в то, что наша страна и вся остальная планета находятся на грани полного краха, и постепенных перемен просто будет недостаточно.

Но когда я общалась с ней, всё указывало на то, что она не думает об очередной безнадёжной предвыборной гонке в 2020 году. Хотя она и «не безоговорочно против» того, чтобы баллотироваться в президенты снова, «это точно не является планом по умолчанию», заявила она мне. «Хорошо, когда партия развивается и наращивает новое руководство».

Если верить ей, она баллотировалась в президенты в 2012 и 2016 годах, потому что она – «мать в огне», а «когда вас и вашу семью загоняют в угол, вы точно будете сражаться и делать всё, что в ваших силах… ради того, чтобы поступить правильно». Текущую политическую ситуацию она описала как «момент безнадёги», а затем сказала мне: «Я не баллотируюсь на политические должности по заурядным причинам».

Помимо неоднократного выдвижения на выборную должность, которая вам однозначно не достанется, есть и другие способы борьбы с надвигающимся крахом США. Но Стайн, совершенно разочаровавшись в двухпартийной системе и испытывая сильное недоверие ко всем и вся, связанным с истеблишментом, пытается спасти мир. По крайней мере, ей так кажется.

Перед ней и близкими ей по духу леваками-доброхотами, желающими избежать политической трясины Демократической партии, порой должен вставать такой вопрос: можно ли вообще добиться многого хорошими намерениями?

При личном общении Стайн едва ли кажется похожей на злодейку. У неё стройная фигура, короткие растрёпанные седые волосы и материнское поведение, знакомое любым отпрыскам либеральных бэби-бумеров еврейского происхождения. Несмотря на мои возражения, она навязала мне миску винограда, который я с радостью съела, пока она разделывала гранат. Она может казаться хрупкой, похожей на птицу и обаятельной одновременно.

Её дом именно таков, как можно себе представить: чуть грязноватый, заваленный антикварной мебелью, музыкальными инструментами и произведениями искусства хиппи. На её пианино стоит коллаж в рамке, на котором силуэты взбираются вверх по ландшафту из порезанных газетных заголовков, самые популярные слова среди которых: «ПАЛЕСТИНА», «ЖИЗНЬ В ВОЙНЕ», «КРИЗИС», «СКРЫТЬ», «РАДИКАЛЬНЫЙ», «ПРОСЧЁТЫ». В рабочей области, прилегающей к гостиной, были неаккуратно сложены около 100 экземпляров газеты под названием «Practical Sailor». Возле компьютера там стояла стеклянная лампа, поразительно похожая на бульбулятор. Здорово впечатлило то, что санузел у неё оказался грязнее моего, полотенца в нём не были сложены, а в унитазе не было смыто, возможно, потому что она из тех защитников окружающей среды, которые считают, что «жёлтое рассасывается само по себе, а коричневое надо смывать».

Я непроизвольно совсем чуть-чуть полюбила её, точно так же, как можно любить хипповую маму своего приятеля, которая позволяла вам курить травку в доме в старших классах: на душе легче от того, что она – не ваша мама, потому что в глубине души вы понимаете, что это – неподобающее поведение, но нельзя отрицать, что травка, которую она растит у себя на заднем дворе, чертовски забористая.

Конечно, мне не хотелось за неё проголосовать. Во время выборов я приложила руку к потоку отрицательных материалов в прессе, посвящённых ей, написав одну статью, в которой высмеивался её отказ уверенно заявить, что вакцины не вызывают аутизм: её потолок – это: «Данные, указывающие на связь аутизма с вакцинами, мне неизвестны». (Когда я надавила на неё по этому поводу, она объяснила свою осторожность в формулировках тем, что является «учёной», а затем произнесла монолог о коррумпированности «медицинской системы».) Также я высмеяла её озабоченность «возможным воздействием излучения WiFi на маленьких детей», сравнив её слова о том, что у неё нет «личного мнения насчёт того, является или нет WiFi медицинской проблемой для детей», с отсутствием личного мнения насчёт того, не устроили ли 11 сентября оборотни-рептилоиды. («Нам нужно это изучить. Я пользуюсь WiFi, а беспокойство относится к маленьким детям», – разъяснила она мне, после чего пустилась в разглагольствования, упомянув исследование о воздействии излучения мобильных телефонов на крыс. Достоверных доказательств того, что радиоволны оказывают отрицательное воздействие на здоровье людей, не существует.)

Затем она сообщила мне, что «люди любят лгать» о её словах, и отругала прессу за выборочность в отношении её заявлений о WiFi при отсутствии внимания к действительно важным аспектам её политической позиции на момент выборов. Точнее, она изо всех сил постаралась её отругать: говорит она до странности ласково, голос у неё ровный и тихий – успокаивающий настолько, что едва не убаюкивает.

При личном общении Стайн кажется милахой из милах, но также она является предостережением для людей левых взглядов, пытающихся создать некое движение. Понять, кто она такая и почему она занимается тем, чем занимается, значит понять левые силы в их самой странной ипостаси, понять, что случается, когда упорное недоверие к политике истеблишмента заходит слишком далеко, и что значит быть смехотворным.

Как это случилось со множеством бэби-бумеров, война во Вьетнаме пробудила в Стайн активиста. Учась в Гарварде в конце 60-х, она участвовала в антивоенных протестах и заняла администрацию университета. Однако баллотироваться на политические должности она начала гораздо позднее. Сначала она выпустилась с красным дипломом по антропологии, социологии и психологии, отправилась в Гарвардскую медицинскую школу и несколько десятилетий проработала врачом. Она стала заниматься экологическим активизмом, потому что воочию увидела «эпидемию астмы, рака, нарушений развития, ожирения, диабета и всего прочего», которую в значительной степени объясняла загрязнением окружающей среды. В 1998 году она стала участницей кампании за закрытие «Грязной пятёрки» угольных электростанций в Массачусетсе. (Последние из самых грязных электрогенераторов в штате, наконец, отключили в этом году.)

Она нашла Партию зелёных так же, как и многие другие люди, решив, что её попытки защитить родное сообщество непрестанно подавляют более мощные силы истеблишмента. После выступления на митинге Ральфа Нейдера в 2000 году Партия зелёных предложила ей баллотироваться в губернаторы («Меня обманным путём заставили баллотироваться», – любит говорить она), пообещав возможность обратиться к более широкой аудитории. Благодаря референдуму 1998 года, на котором большинство избирателей Массачусетса проголосовало утвердительно, кандидаты, обходившиеся без крупных частных пожертвований, получали средства на свои кампании из казны, что дало ей больше денег, чем получает большинство кандидатов от третьих сил. (Законодатели отменили решение референдума в 2003 году.)

Можно утверждать, что пик карьеры Стайн пришёлся на выборы губернатора Массачусетса в 2002 году. Ей очень понравилось участвовать в предвыборной гонке («было так весело», поведала она мне, источая девичье восхищение), и она показала себя удивительно хорошо, оказавшись на третьем месте и получив около 3 процентов голосов. Её звёздный час настал на показанных по телевидению дебатах, в которых участвовала она, двое других кандидатов от третьих сил, республиканец Митт Ромни и демократка Шеннон О’Брайан. В сравнении с либертарианцем, пообещавшим полностью отменить подоходный налог, и кандидатом от независимых, говорившим хрипло и в целом несвязно, Стайн показалась самым разумным представителем третьих сил. Немного похожая на всклокоченную учительницу изобразительного искусства, она держала в руке серебристый карандаш, дабы подчёркивать свои тезисы, объясняя, почему недавние сокращения налогов в Массачусетсе непропорционально много играют на руку богатым. (Сейчас понятно, что многие из её идей походили на идеи Берни Сандерса.)

«Когда мы вышли туда, где ждали журналисты, меня окружили журналисты, которые сказали мне, что я выиграла дебаты согласно прямому опросу зрителей в Интернете», – рассказала мне Стайн. Этот опрос мне найти не удалось, но её выступление и в самом деле удостоилось положительного освещения в Boston Globe и Boston Phoenix, где написали, что она «выиграла» дебаты.

Вдохновлённая относительным успехом своей первой избирательной кампании на губернаторских выборах и убеждённая в том, что двухпартийная система никогда не обеспечит радикальных социальных и политических перемен, необходимых для спасения страны, врач из Массачусетса ступила на новый для себя путь профессионального кандидата от третьей силы. На данный момент она баллотировалась от зелёных на восьми выборах, шесть из которых проиграла. Победила она два раза, в 2005 и 2008 годах, на выборах в городское собрание Лексингтона, где вошла в группу выборных должностных лиц, отвечающих за исполнение местного законодательства и ведающих городским бюджетом.

Должностное лицо из городского собрания, работающее там одновременно со Стайн, в 2016 году рассказало HuffPost: «Мне кажется, она не была активной. Не могу вспомнить такого случая, чтобы она высказывалась по какому-то вопросу или активно участвовала в какой-то деятельности городского собрания». Стайн упомянула об этой «нападке», заявив мне: «Я вернулась к этому и достала записи и статьи на эту тему, которые на самом деле показывают прочность моей позиции в городском собрании». Кратко объяснив, как она организовала «местных чиновников штата, чтобы остановить стремительную распродажу государственных земель и зданий», после этого она вновь свернула разговор на свою излюбленную тему, несправедливую критику своей персоны. «Я сказала: «Хотите расскажу о моём прошлом местной депутатки городского собрания? Вот, здесь есть о чём рассказать. Вас интересует моё прошлое? Нет, вас не интересует моё прошлое – вас интересует чёрный пиар».

В самом деле, всё, что она делает, становится посмешищем среди политических обозревателей страны. После проигрыша Хиллари Клинтон с минимальным отрывом в 2016 году Стайн возглавила попытку добиться пересчёта голосов в «колеблющихся» штатах Среднего Запада, выбравших Дональда Трампа, и собрала более 7 миллионов долларов. Партия зелёных уже призывала к пересчёту голосов на предыдущих выборах, но в этот раз кампанию обеспечил щедрым финансированием шок, который испытало множество либералов из-за победы Трампа. Также это сделало её мишенью для всесторонней критики. В репортаже от умеренно правого Free Beacon её обвинили в присвоении 2 миллионов долларов из денег на пересчёт голосов. Трамп назвал её попытки «просто аферой Стайн для сбора денег».

Демократы по большей части реагировали на всё это, закатывая глаза; многим это казалось бесплодной последней попыткой повернуть время вспять. «В голове не укладывается, сколько сил и денег демократов тратится на пересчёты вместо попытки выиграть выборы в Сенат в Луизиане», – твитнул бывший представитель администрации Обамы и ведущий подкаста Дэн Пфайффер. В итоге пересчёт не выявил ничего, кроме совершенно обычного количества ошибок при подсчёте голосов. В Висконсине, единственном штате, выполнившем её требование пересчитать голоса, обнаружилось, что Дональд Трамп получил на 131 голос больше, чем показал первоначальный подсчёт, в то время как Пенсильвания и Мичиган отказались в этом участвовать.

Стайн, что характерно, ни о чём не сожалеет. «Для меня речь шла о возможности показать, что эти проблемы коррупции более чем реальны, а необходимость в пересчёте, на мой взгляд, с тех пор отлично подтвердили случаи выявления, понимаете, грубого вмешательства в работу ряда различных избирательных систем», – заявила она.

В качестве ещё одного доказательства обоснованности своих попыток устроить пересчёт голосов она указала мне на репортаж Bloomberg о том, как российские хакеры атаковали машины для голосования и подсчёта голосов в 39 штатах, а это странно, учитывая, что Стайн вообще не уверена во вмешательстве России в выборы. Когда я спросила её о различных материалах, указывающих на российское вмешательство в выборы 2016 года, она сказала мне, что не читала ничего такого, что указывало бы на то, что «это были русские», но считает, что машины для голосования уязвимы для хакерских атак.

Для многих критиков Стайн её позиция в отношении России – самый хитрый из её взглядов: её отказ признать, что в выборы, возможно, вмешался самый крупный противник США на международной арене, мягко выражаясь, непонятен. Когда я поинтересовалась у неё насчёт её скандальной фотографии, где она сидела за одним столиком с Владимиром Путиным и генералом Майклом Флинном (ныне опозоренным советником по нацбезопасности) на вечере в Москве в 2015 году, проспонсированном российской медиаплатформой RT, которую финансирует государство, она объяснила весь сыр-бор недоразумением.

«Каков Путин в реальной жизни?» – спросила я.

«Я с ним не встречалась, – ответила Стайн. – Эта фотография рассказывает историю, сильно отличающуюся от фактов. Путин пришёл со всеми этими ребятами, которые оказались самыми важными из его людей. Я бы об этом не догадалась. Российские участники говорили только по-русски… За тем столиком не происходило ничего существенного. Это Путин пришёл, чтобы произнести речь по-русски. Вот и всё. А затем он быстро обошёл столик, чтобы пожать всем руки, но имён никто друг другу не называл, ничего такого».

«Это произошло очень быстро, – сказала она со смешком. – Я пыталась заговорить с ним, потому что хотела покритиковать его, напомнив о нашем мирном наступлении, и сказать ему, что бомбить Сирию – отстой. Это-то я и сказала на конференции, а он сказал, что действительно это слушал, и в своей речи, как я узнала на следующий день, он заявил, что на самом деле согласен с немалой частью сказанного».

Когда я спросила её, в чём же, собственно, согласились они с Путиным, она объяснила: «Он сказал, что послушал круглый стол с иностранными дипломатами, в котором я участвовала, а затем сказал: «Я поразился тому, насколько с ними согласен». Само собой разумеется, совершенно ясно, что Путин не стремится к миру в Сирии, а Стайн, по-видимому, достаточно умна, чтобы это знать. Но она говорит о Путине с такой же осторожностью, с которой говорят о самом проблематичном своём друге: она его не то чтобы хвалит, но и не осуждает.

Поэтому неудивительно, что она обрадовалась интересу RT к своей предвыборной кампании в 2016 году и не стала возражать против того, что эта медиакомпания, поддерживаемая Кремлём, показала дебаты по случаю праймериз в Партии зелёных. По мнению Стайн, RT особенно заинтересовала не она, а «американские несогласные в целом».

«Это очень тесно связано с тем, что об американских несогласных не говорят корпоративные СМИ, – объяснила она. – На мой взгляд, попытки демонизировать RT за то, что они нас показали, абсурдны. RT – пропагандистский инструмент российского правительства, и мы точно так же занимаемся тем же».

Билл Кремл, профессор политологии Университета Южной Каролины, ставший соперником Стайн на президентских праймериз зелёных, но не принявший участия в дебатах, показанных по RT, выразил отвращение к тёплым на первый взгляд отношениям Стайн с россиянами. «Чёрта с два, я не собирался отправляться на это… Это же самый худший пример того, какой должна быть Партия зелёных, – сказал он мне по телефону. – Джилл была в отчаянии – справедливости ради надо сказать, что её игнорировали мейнстримные СМИ, но так делать просто нельзя».

Однако Кремл, по-видимому, принадлежит к меньшинству партии Стайн. Я пообщалась с восемью зелёными, и только он смог дурно о ней высказаться. Глория Маттера, которая является сопредседательницей нью-йоркской ячейки зелёных и работала над обеими президентскими кампаниями Стайн, рассказала мне, что её коллеги по партии в целом считают, что «Джилл вывела престиж и уровень политического профессионализма партии на новый уровень». Джабари Бриспорт, который баллотировался в городской совет Бруклина от зелёных и также является членом организации «Демократические социалисты Америки», утверждает, что именно Стайн привела его в партию после того, как он решил уйти из демократов, когда Сандерс не стал кандидатом в 2016 году. Он похвалил её за масштабную помощь местным кандидатам, в том числе и ему самому, «призывами к сбору средств или собственным присутствием в социальных сетях».

Она упорно старается ради этого одобрения. После выборов Стайн начала путешествовать по стране, поддерживая местные ячейки Партии зелёных. Когда мы встретились впервые, Стайн готовилась к вылету в Солт-Лейк-Сити на официальный запуск ячейки зелёных в Юте. Наше интервью неоднократно прерывалось, когда Стайн начинала диктовать ассистенту текстовые сообщения о своих непрерывно меняющихся планах поездок.

Хотя в мае 2016 года количество членов Партии зелёных стало рекордно низким за последние 15 лет (зарегистрированных зелёных стало всего 216 200), попытки вербовки после выборов со стороны Стайн, по-видимому, приносят свои плоды: по состоянию на август 2017 года по всей территории США насчитывается 257 389 зарегистрированных зелёных, что меньше максимума в почти 319 000 в 2004 году, но весьма неплохо для американской третьей политической силы.

В 2016-м за Стайн голосовал даже Кремл, хотя он и имеет к ней претензии, которые разделяют многие люди, не являющиеся зелёными. «Нельзя выпуститься из Гарвардской медицинской школы, будучи тупым. С другой стороны… она не очень образована, – сказал он. – Её образованию недостаёт глубины».

В двух словах: да, Джилл Стайн мультимиллионерша – она просто неспособна ответить на самые прямые вопросы меньше, чем тремя абзацами.

Но был один вопрос, на который мне был нужен ответ, то, чего я попросту не могла понять: у Хиллари Клинтон были свои недостатки, и она бы никогда не удостоилась поддержки Стайн, но по сравнению с Трампом она на посту президента однозначно причинила бы меньше вреда американцам со средними и низкими доходами, а также мусульманам, иммигрантам, женщинам и другим маргинализованным группам. Уж это-то кажется очевидным, даже самым ярым любителям Берни. Почему бы Стайн просто не сказать об этом?

Во время нашего интервью Стайн не стала утверждать, что Трамп и Клинтон одинаково опасны, но и не стала говорить, что это не так. (Классика Джилл.) Хотя Стайн по-прежнему с удовольствием критикует республиканцев, чаще всего её колкости в адрес истеблишмента в первую очередь направлены на демократов. Отчасти я списываю это на то, что Фрейд назвал «нарциссизмом малых различий», психологическую теорию, утверждающую, что близко примыкающие друг к другу сообщества «постоянно враждуют и высмеивают друг друга», что способствует «удобному и относительно безвредному удовлетворению склонности к агрессии».

«Суть: мы заслуживаем большего, чем два смертоносных выбора», – заявила мне Стайн.

Я задумалась, не заставит ли её передумать сдвиг Демократической партии влево. После того, как Берни Сандерс не смог стать кандидатом от демократов в 2016-м, Стайн пожелала, чтобы он присоединился к ней в качестве кандидата от третьей силы (Сандерс никак не отреагировал на её инициативу). Учитывая то, что Сандерс и другие левые сейчас как никогда влиятельны, изменила бы Стайн своё отношение к демократам? Проголосовала бы она за Сандерса в 2020 году, если бы кандидатом выдвинули его?

«Его не выдвинут, можно не сомневаться. По той же причине, по которой не выдвинули в этот раз», – ответила она. Она не считает, что демократы когда-нибудь сделают реальностью страховую медицину для всех, и хотя она согласилась, что между двумя партиями есть различия, она произнесла одну из своих любимых фраз: «Достаточно ли этого различия для спасения вашей работы, вашей жизни или планеты?»

«Да, возможно – может, и не планеты, но по крайней мере работы или жизни при наличии ACA, а не так, как было раньше», – ответила я.

«Думаю, это мы ещё посмотрим, – сказала она. – Незастрахованных людей стало меньше, но есть множество людей, которым страховки не хватает. Доберёмся ли мы до этого? Когда страховку не оплачивает полностью даже государство, получается замыливание глаз, и в итоге всегда приходится начинать с начала, и это периодически повторялось».

Я ответила ей, что считаю государственное страхование нужным, но, несмотря на все недостатки ACA, разве эта система – не лучше, чем ничего? Разве люди с уже имеющимися заболеваниями не получили при ней лучшую защиту?

Стайн не знала точно. Она считает, что в Массачусетсе было бы государственное страхование, если бы не «непомерные траты неолибералов со всех сторон». Затем она задала мне вопрос, ставший определяющим для её политической философии: «Полбуханки – это лучше, чем буханка?»

«Полбуханки не лучше, чем буханка, но полбуханки – это лучше, чем совсем без хлеба», – заявила я.

«Верно, – сказала она, – но вы не знаете, какова альтернатива половине буханки».

Особая благодарность стажёрам VICE.com Офели Гарсии Лоулер и Колдеру Макхью за помощь в текстовой расшифровке аудиозаписи.

Следите за сообщениями Ив Пейсер на Twitter.