Почему лондонские подростки убивают друг друга

Амаан Шакур вечером понедельника находился вместе с друзьями возле центра досуга в Уолтемстоу, как вдруг из машины вышли злоумышленники в масках и выстрелили ему в лицо в упор. Ему было 16 лет. Всего за три недели до того, в полумиле оттуда на той же дороге, 20-летний Джозеф Уильямс-Торрес скончался в луже крови после выстрела в живот.

На следующий день после убийства Амаана в нескольких ярдах от средней школы, в которой он учился, появилась палатка криминалистов. Молодые люди в толстовках и масках, пришедшие помянуть погибшего, вступили в конфликт с полицейскими. Такое становится обычным дело, когда на лондонских улицах убивают подростка. В интернете друзья Амаана поставили себе на аватарки в социальных сетях его фотографии.

«Мы выросли на грязной, занюханной улице. Я всего четыре дня назад говорил с тобой о том, скольких мы потеряли – гласила одна поминальная запись в Instagram. – Ты сказал мне, что следующим будет кто-то из нас, и, Субханаллах, ты не ошибся. Слишком уж много моих друзей упали у меня на глазах, и это должно прекратиться, я уже просто не могу. Прощай, настоящий пацан и воин. Покойся с силой».

Сейчас нелегко быть юным представителем рабочего класса на улицах Лондона. Не нужно долго сидеть над статистикой или знать что-то о жертвах, чтобы понять, что эти смертельные случаи – это ужасная, бессмысленная потеря жизней. Амаан стал одним из трёх подростков, убитых всего за три дня в начале апреля. За девять недель в столице произошло 19 убийств, жертвам которых было менее 25 лет. Девятерым из них не исполнилось и 20.

Большинство убитых в этом году были чернокожими юношами, как это было и в 2017 году, когда количество убийств подростков начало стремительно расти по всей стране и было убито 27 подростков. В последний раз так много юных жертв убийств было десятилетие назад, в 2007 и 2008 годах. И опять-таки погибшие в основном были чернокожими и жили в неблагополучных районах.

Министерство внутренних дел запустило новую стратегию с бюджетом 40 миллионов фунтов [56 миллионов долларов] по сокращению насилия среди молодёжи и борьбе с наркоторговлей внутри графств (где «губительное воздействие крэк-кокаина» называют «ключевым фактором» роста насилия, а также винят социальные сети в том, что они дают молодёжи возможность насмехаться над соперниками), а тем временем со всех сторон звучит множество объяснений того, почему молодых людей в таких количествах закалывают насмерть.

Расисты винят жестоких иммигрантов. Тори [члены консервативной партии] утверждают, что в этом виноват лондонский мэр Садик Хан. Сам мэр хочет больше задержаний и обысков на улицах, между тем как министр внутренних дел Эмбер Радд утверждает, что это связано не с полицией, а с наркоторговлей. Начальница столичной полиции Крессида Дик списывает всё на социальные сети, в то время как многие из её подчинённых считают, что убийства начались из-за сокращения количества полицейских и задержаний с обысками. Дэвид Лэмми, депутат парламента от Тоттенхэма (в котором 2 апреля случайно застрелили из окна машины 17-летнюю Танешу Мельбурн), говорит конкретно о торговле кокаином. Депутат-тори Сара Уолластон идёт ещё дальше – спрашивает людей, употребляющих рекреационные наркотики, «гордятся ли они собственному вкладу в бандитизм и смерти подростков».

СМОТРЕТЬ:

Но давайте отойдём от конъюнктурных заявлений. Если хочется узнать, почему это сейчас происходит в Лондоне, нужно взглянуть на мотивы убийц: что заставило их заколоть или застрелить кого-то? Пока подозреваемых в этих недавних многочисленных убийствах арестуют и обвиняют, мы можем лишь догадываться о том, какие мыслительные процессы заставляли виновников убивать.

Однако знакомство с судебными делами о некоторых из 27 убийств подростков, случившихся в столице за прошедший год, дают хорошее представление о том, что именно спровоцировало эти убийства. Они показывают целый ряд жизней, потерянных из-за мелочных разборок в социальных сетях, нападений из мести по принципу «око за око, зуб за зуб» и мелочного соперничества. Это уличный аналог срача в Twitter, который заканчивается в морге.

Может, эти парни и круты, но важно помнить, что это ещё дети. К примеру, в июне прошлого года 16-летний подросток убил Османа Шарифа (также 16-летнего) мясницким ножом на одной из улиц Тоттенхэма, когда они поссорились из-за нескольких смеющихся смайликов в Snapchat. Двумя месяцами ранее 20-летнего Сайеда Джаманура Ислама зарезал 16-летний подросток в Майл-Энде из-за вражды, начавшейся, когда брата жертвы шутки ради забросали яйцами.

YouTube и Snapchat стали, по выражению брикстонского работника по делам молодёжки Кирена Тапара, «средой, в которой группы юношей могут стрелять в своих противников, не выходя из дома». Однако иногда насилие в интернете превращается в стихийное насилие на улицах.

В феврале прошлого года Дин Паскаль-Модесте (21 год) получил 14 ножевых ранений от двух 18-летних подростков, оказавшись посреди стычки двух банд из-за рэпового клипа, показанного на канале DJ Tim Westwood на YouTube. Две недели спустя 17-летнего Мохаммеда Хассана зарубили мачете в Баттерси четверо подростков; за несколько дней до этого они сняли рэповый клип, в котором насмехались над конкурирующей бандой из южного Лондона.

Социальные сети усугубляют насилие среди молодёжи, так как обладают обострять вражду в течение нескольких секунд на глазах у тысяч свидетелей. Нынешняя повальная популярность Snapchatи Instagramсреди подростков расширила возможности для унижений, а следовательно, и увеличила потребность в поддержании или восстановлении репутации.

Здесь присутствует определённый элемент массовой истерии. Дело не только в том, что СМИ сообщают обо всех убийствах холодным оружием в Лондоне, но и в том, что убийства, как и социальные сети, могут внезапно обретать популярность. Убийства могут влечь за собой новые убийства, особенно в нынешней напряжённой обстановке в Лондоне, и это может быть одним из факторов роста. Поскольку планка для применения крайнего насилия снижена, приемлемое для некоторых становится приемлемым для многих. Бывают неизбежные нападения из мести, но и те, кто причастен к этому миру, теперь чаще бывают вооружены и опасны, независимо от того, решит полиция провести массовые обыски или нет, так как в 2018 году их жизнь подвергается большему риску.

Многие (но, разумеется, не все) участники этих убийств, как жертвы, так и убийцы, являются уличными дельцами, промышляющими продажей наркотиков на улице. Их жизнь сурова, особенно в случае работы в сельской местности, и многие из них, конечно же, носили оружие и вступали в конфликты. Но заявления о том, что наркоторговля является основным мотиватором этой волны убийств, трудно обосновать: нет никаких доказательств в пользу того, что рост насилия в Лондоне спровоцировали новые тенденции в наркоэкономике.

Недавний рост чистоты и распространённости крэка и героина (наркотиков, связанных с уличными продавцами и насилием), судя по всему, никак с этим не связан. На последнем пике уличного насилия, в 2008 году, чистота крэка была рекордно низкой. Возможно, распространение молодых торговцев из столичных банд, продающих наркотики в городах-спутниках, повышает количество убийств в таких городах, как Саутенд, но однозначно мало влияет на насилие в Лондоне.

Лондон – это не сериал «Прослушка». В отличие от Балтимора, где значительная доля от 343 убийств, произошедших в прошлом году, была связана с войнами наркоторговцев за территорию, в британской столице непосредственная связь со спорами за места продажи наркотиков просматривается лишь в нескольких убийствах подростков. Для большинства торговцев это способ зарабатывать на жизнь, не привлекая особого внимания полицейских, а не причина для убийства.

В Лондоне (как и в других крупных городах, например, Ливерпуле) насилие среди молодёжи в большей степени связано с тем, кто где живёт, чем с тем, кто что продаёт. В большинстве районов Лондона скуку повседневности скрашивает непримиримое соперничество с бандами из соседнего многоквартирного дома. В августе прошлого года 15-летнего школьника Джермена Гуполла зарезали только из-за того, что он жил в почтовой зоне CR7 и просто тусовался в родном районе, когда мимо него прошла банда из близлежащей почтовой зоны CR0, вооружённая ножами, в поисках врагов, которых можно было бы покалечить.

Но здесь присутствуют и более глубинные, важные и долговременные элементы. Трудно понять, почему кого-то могут зарезать за смеющийся смайлик или почему ношение ножей стало обычным делом для некоторых детей школьного возраста. Но чужаки, опять-таки, имеют скудное представление о маргинализованной, замкнутой жизни, которую ведут группы, у представителей которых больше всего шансов стать жертвами убийств или убийцами.

Доктор Эбони Рейд из Университета Брунеля провела тщательное исследование дорожной культуры и наркоторговли возле собственного дома в северном Лондоне, опубликованное в прошлом году. Она сказала мне, что это кровопролитие спровоцировано кризисом: в Лондоне живёт в бедности слишком много оторванных от общества чернокожих юношей, которые считают соперничество между районами и преступную жизнь единственным реальным способом чего-то добиться. Ступив на этот путь, утверждает доктор Рейд, они оказываются в ловушке – не только в буквальной ловушке муниципального жилья, но и в психическом состоянии озверения, без которого не обойтись на улице.

«В насилии, поглощающем жизнь «на улице», есть своя структура и логика, – говорит доктор Рейд. – Нужно поддерживать идентичность, и они прибегают к насилию, чтобы реабилитировать себя. У этих людей нет ничего, кроме жизни на улице, и никаких реальных перспектив прорваться. Но пережитое их, по сути, травмирует. Эти люди чувствуют себя потерявшимися, изолированными и невидимыми».

Здесь напрашивается вывод о том, что учащение задержаний и обысков на улицах, ограничения социальных сетей и ожесточение борьбы с наркоторговлей, возможно, не дадут желаемого результата. Эти спонтанные меры могли бы временно приостановить эти трагические убийства, но не могут дать бой их глубоким причинам. Как сообщается, «увеличение вложений в профилактику и раннее вмешательство» станет одним из основных пунктов нового плана Министерства внутренних дел; с этого можно начинать, но мы такие обещания уже слышали.

Нужна эмпатия, а не ограничения, тазеры и дубинки. Эксперт по преступности Гэвин Хейлс, в течение нулевых анализировавший высокую частоту насильственных преступлений среди молодёжи в Бренте, правильно сказал, что «политические деятели, стремящиеся к профилактике, должны осмысленно заниматься возможностями, самооценкой и мировоззрением уязвимой молодёжи».

Если нам не удастся проникнуть в их менталитет и понять, почему молодые люди носят с собой ножи, почему они живут преступной жизнью и почему они убивают, то остановить эту резню не получится. Юные лондонцы из маргинализированных сообществ всё сильнее застревают в смертоносной эхокамере, в ограниченной зоне сужающихся перспектив и искусственно созданных ссор в социальных сетях, где репутации подчиняется всё. Если им не предложить выхода, тела таких молодых людей, как Амаан, будут падать и дальше.

@Narcomania

Эта статья впервые появилась на VICE UK.