Пятьдесят пять часов на борту американского авианосца «Гарри С. Трумэн»

Привычный утренний распорядок Тейлор обычно прерывается при виде мастурбирующей морячки, обычно по дороге в душ.

«Она делает это каждый день в одно и то же время – говорит она, затягиваясь сигаретой. – Одна нога высовывается из-за отдернутой занавески».

«В этот момент я просто… занимайся тем, чем занимаешься, понимаешь, о чём я?»

На борту американского судна «Гарри С. Трумэн» распорядок – это всё. На дворе 10 часов вечера, а это значит, что Тейлор в зоне для курения, в тесном коридорчике, залитом красным светом, на краю лодки, атмосфера на которой является чем-то средним между Berghain и Burger King. Восемнадцать 25-летних молодых людей опираются на жужжащую металлоконструкцию, потягивая содовую, а в тихий-тихий бит Chance the Rapper на чьём-то телефоне каждые семь минут вклинивается вопль взлетающего F/18 в 150 дБ. Здесь у всех свой ритм.

Тейлор заканчивает свою 12-часовую смену. Ест. Курит. Возвращается в постель. Просыпается под едва слышное пыхтение своей подруги по каюте, а прямо у неё перед глазами качается нога.

«Это красотки, – говорит она. – Все барышни, которые выходят из моей каюты, – они самые пакостные».

Мы пробыли на авианосце три дня этим летом.

«Трумэн» начал своё плавание 26 ноября прошлого года, а к моменту его окончания в июле Исламское государство потеряло половину своей иракской территории и пятую часть сирийской. С декабря до нашего прибытия в июне самолёты побывали в 2000 отдельных боевых вылетов и сбросили рекордное количество снарядов [бомб] – 1598. Америка побеждает в войне. Однако мы прибываем в выходные после массового расстрела в Pulse, ответственность за который изначально взяло на себя это протогосударство, и здесь явственно ощущается дискомфорт, дошедший до самого диспетчерского пункта, в котором Брет Батчелдер, командир военного судна, объясняет, почему плавание «Трумэна» продлили на месяц.

«Не уверен, что есть ещё цели, но есть постоянные цели, – говорит он. – Сражаться приходится довольно долго, и я не могу с точностью определить, сколько времени может понадобиться».

Батчелдер внимательно смотрит вниз на полётную палубу, примерно в 65 футах внизу, на которой идёт механический балет F/18.

«Вы в окно выглядывали – спрашивает он. – Где-то через минуту увидите, как вон те два самолёта раскочегарят и запустят с конца».

Палуба начинает жужжать, как часы с кукушкой. Открываютсяизакрываютсялюки.

«Вот, поехали, они готовятся. Ничего подобного на свете нет».

Мужчины и женщины в ярких свитерах собираются вокруг приготовленных реактивных двигателей; из-за того, как они машут кулаками, приседают и делают выпады, появляются ассоциации с бейсбольным полем.

«Команда невероятная, – говорит Батчелдер. – В этой команде 6000 человек. Если провести аналогию с футболом, то, если левый защитник профукает блок, очевидно, что теряются три ярда, и смотришь на второго и на 13-го. Здесь 6000 левых защитников, и всем нужно делать свою работу ради успеха всей команды, а участие в этом невероятно вдохновляет и мотивирует».

Этоидеальнаяоперация. Но она также происходит вдали от дома. А вопрос о роли, которую американская армия играет в сдерживании угрозы терроризма в пределах страны, не идёт из головы ни у кого.

«Мы не даём [терактам] начаться у нас в США или ещё у кого-то из партнёров-союзников так: зрим в корень и устраняем ненависть, которую творят радикальные террористы», – говорит Батчелдер.

«Полагаю, доморощенных террористов надо бить, уничтожая их вдохновителей. Верно?»

Не все на борту согласны. Итан – старшина боцманской команды по обслуживанию пускового и посадочного оборудования, то есть запускает самолёты с лётной палубы. В оживлённый день он может проработать на палящей жаре от 16 до 20 часов. Итану работа очень нравится, а к её продолжительности он относится довольно спокойно, хоть и скучает по дочери.

«Возможно, мы и можем уничтожить [ИГИЛ] здесь, но мы не сможем разбомбить их в Штатах», – говорит Итан.

«Краткого решения для того, чем не можешь управлять, на самом деле нет. Вы не можете это остановить. Если кто-то хочет этим заниматься, то он будет этим заниматься».

«Считаете ли вы, что это проблема контроля над оружием?» – спрашиваю я.

«Нет, я обожаю свой огнестрел! Я сам гордый владелец огнестрельного оружия. У меня его куча. Девять короткостволов, две гладкостволки, четыре – 45 калибра, одно 90-миллиметровое, одно – 38 калибра, два по 40 и один 44 ствол».

Своё краткое свободное время Итан проводит за физическими упражнениями. Спортзалы повсюду. На ангарном участке, между реактивными двигателями и механизмами, мужчины и женщины приседают, отжимаются, поднимаются рывками, и все скользкие от пота. Некоторые из качков, несущихся по коридорам, настолько велики, что приходится возвращаться в альковы, будто играя в DonkeyKong. Пространство – редкость, и любой его огрызок занимает тренажёр или место для жима лёжа. «Трумэн» не терпит вакуума.

Пилоты наслаждаются чуть лучшим образом жизни. Те, кто рискует собой на линии фронта в Сирии, вознаграждаются кое-какими бонусами, в том числе помещениями для дежурных экипажей. Это зона для совещаний отдельной эскадрильи, куда можно прийти попить кофе, поиграть в Xbox (обычно выбирают FIFA) и посмотреть фильмы.

У каждого пилота есть «позывной» или прозвище, являющееся частью его ритуализированного посвящения в бойцы эскадрильи, и получается так, что во время нашего визита к лётчикам дежурит Зиппер. Он варит кофе и крутит на магнитофоне OldDominion.

Зиппер получил свой позывной из-за того, что нервно крутит застёжки на груди своего лётного костюма. Он отвечает за вечерний кинопросмотр.

«Я подумывал о «Перл-Харборе», – говорит он.

Вы когда-нибудь смотрите «Лучшего стрелка»?

«Изредка, просто посмеяться. Там очень много напутали, просто напутали».

Зиппер – пилот Hawkeye, а это значит, что он совершает разведывательные полёты в этом районе. Я спрашиваю, не приглядывал ли он за российским фрегатом, бросающим тень на «Трумэна», на горизонте. Застёжки бешено качаются.

«Просто проверяю местность», – говорит он.

О наступлении ночи на судне сигнализирует внезапный переход на красное освещение, омывающее металлический скелет мягким розовым светом. Когда моряки расходятся по койкам, авианосец словно разрастается во все стороны. Розовые бока пустых коридоров тянутся вдоль судна бесконечным зеркалом, а огромные переливающиеся радугой внутренности «Трумэна» виднеются вокруг, насколько хватает глаз. Коридоры наполняются странной металлической вонью, словно от затхлой воды или влажной тряпки. Где-то глубоко во внутренностях лязгающего лабиринта находится имеющий форму призмы мемориал 33-го президента США Гарри С. Трумэна, который придумал девиз «Покажите им ад», украшающий боевые стяги по всему судну.

В это время в зоне для курения яблоку негде упасть, и мы говорим о сексе.

«Если честно, не думаю, что здесь им много кто занимается, – говорит Сара. – Я знаю людей, которые так поступали, и они обычно попадаются».

«Джош всё время так поступает».

«Да, но Джош козёл. Я умная, и я этой фигнёй страдать не стану».

Если засунуть тысячи молодых людей в тесноту на восемь месяцев, то в любом другом контексте это, вероятно, привело бы к хищным и беспощадным сексуальным голодным играм – похотливая масса испачканных маслом перекачанных любителей спортзалов снимала бы накопившуюся за многие месяцы сексуальную неудовлетворённость. Однако для попавшихся здесь наказания суровы. От похода к капитану до половины месячного жалованья и красной повязки на руке. И это на самом деле совсем не то место, где все стремятся с кем-то переспать.

«[Парни] в каком-то смысле обращаются с тобой как с парнем, – говорит Рене (21 год). – А затем ты попадаешь в порт и думаешь: «Минуточку, да я же девушка».

Тем не менее, некоторым это удаётся. Лишь один раз наша связь с прессой не даёт нам сделать фото – тогда, когда мы натыкаемся на ведро презервативов в медпункте («Нельзя это снимать», – говорит она, живо убирая их).

Огорчения жизни на борту иногда проявляются иначе. Поздно ночью, в вечер перед нашим отъездом, мы встречаем двух поддатых моряков, застрявших на ночной смене.

«Здесь становишься отмороженным, – говорит Майкл. – Даже времени уже не чувствуешь».

«[На прошлой неделе] было шестое июня, а я даже не осознал, что было шестое июня. Думал, что до сих пор первое. Особенно ночью, когда совсем не видишь дневного света. Странно это».

Они дежурят по ночам, потому что наказаны. Один выругался в адрес старшего по званию, другой полез в драку.

«Здесь куча народу кукушкой едет», – говорит он.

Профессиональные медики и рукоположённые пасторы на борту предлагают оценивание, семинары и консультации для моряков, испытывающих проблемы с психическим здоровьем и стресс в связи с плаванием, и здесь заметна культура взаимопомощи. Однако чувствуется, что все разрабатывают собственные способы справиться с напряжением в плавании. Сара – 23-летняя укладчица парашютов, у которой на койке целых семь мягких игрушек, присланных мамой из Западной Виргинии. Она рекомендует постоянно носить с собой две пачки сигарет, лазать по лестницам вверх-вниз («Если делать это медленно, то это сильнее утомляет») и научиться не сопротивляться судну.

«Это всё равно что ваша мама. Укачивает вас и кормит. Обеспечивает равновесие», – говорит она. А если вы можете обрести равновесие в этом странном коктейле из стокгольмского синдрома и ритуализированной целеустремлённости, вы, вероятно, будете в порядке.

«Мне здесь очень нравится, – говорит Сара. – Не хочу делать это снова, но мне это очень нравится».

*Некоторые имена изменены

Следите за сообщениями Бена Брайанта на Twitter.

Следите за сообщениями Фредерика Пакстона на Twitter.

Больше фото: