В своём новом сборнике эссе «Мёртвые девочки» («Dead Girls») автор Элис Болин исследует развлекательные произведения о мёртвых женщинах, чтобы помочь нам понять, как мизогиния формирует медиа – и как медиа подпитывают мизогинию.
Laura Palmer of "Twin Peaks" (L), Harriet Vanger of "Girl with the Dragon Tattoo."
В год, когда мужское возмущение женщинами стремительно достигает апогея (школьный массовый расстрел из-за неразделённого подросткового влечения, мужчина въехал в толпу пешеходов, потому что женщины не занимались с ним сексом), такая книга, как «Dead Girls: Essays on Surviving an American Obsession» («Мёртвые девушки: эссе о том, как пережить одержимость всей Америки») Элис Болин кажется особенно значимой. В занимательном и с нетерпением ожидаемом сборнике эссе, который выйдет 26 июня, Болин исследует феномен того, что она называет «сериалы о мёртвых девушках», и прочих подобных медиа, крутящихся вокруг убийства женщины, в попытке понять, откуда у Америки такая одержимость этим поджанром – и в свою очередь узнать нечто новое о глубоко укоренившейся в Америке мизогинии.
Реклама
Учитывая то, как долго феминистки требовали рассматривать женщин как цельных людей и обращаться с ними соответственно, распространённость и популярность сериалов о мёртвых девушках примечательна – но, возможно, и не обязательно удивительна, если учитывать откат. Болин упоминает сериалы «Милые обманщицы», «Настоящий детектив», «Как избежать наказания за убийство», «Создавая убийцу», «NBC: Дата», «Нераскрытые дела» и другие. Среди подкастов есть «DirtyJohn», «Serial» и множество других. Я могла бы перечислить здесь тысячи книг, фильмов, сериалов и подкастов. Потребители (как мужчины, так и женщины) их буквально глотают. Но что это говорит о нас?Болин пытается ответить на этот вопрос, выявив штампы в некоторых из самых популярных представителей поджанра и определив, что в этих мёртвых девушках такого, что может неустанно привлекать наши глаза и души. «Сюжет «Твин Пикса» начинается с тела убитой семнадцатилетней Лоры Палмер, которое выбрасывает на берег реки, – пишет Болин о культовой классике Дэвида Линча. – Труп Палмер – это поистине запоминающийся образ в «Твин Пикс»: её идеальное фарфоровое личико, обрамлённое прилипшими, мокрыми после реки волосами, посинело после смерти, но всё равно спокойно и прекрасно». Палмер – это всего лишь часть реквизита, отмечает Болин. Она – холст, на котором рисуется персонаж, детектив-мужчина, расследующий её смерть, – «нейтральная арена для решения мужских проблем».
Реклама
Болин отмечает, что Харриет Вангер (исчезнувшая женщина из «Девушки с татуировкой дракона») аналогичным образом откровенно считается «головоломкой» для Микаэля Блумквиста, журналиста, проводящего расследование в книге. «Простите за придирчивость, но подоплёка этого выбора лексики совершенно очевидна: женщины – это проблемы, которые нужно решать, а с проблемой отсутствия, исчезновения или убийства, как правило, легче справиться, чем с проблемой присутствия женщины», – размышляет Болин. Журналист становится одержим Мёртвой Девушкой, и эта одержимость часто обладает привкусом сексуального напряжения, зеркально отражающего желание убийцы убивать, отмечает она.Свои нюансы есть везде, но штампы, которые изучает Болин, как правило, указывают на одно подспудное желание как авторов, так и зрителей: чтобы женщины воплощали собой максимальное подчинение. А интереснее всего в книге те моменты (слишком нечастые), в которые Болин откровенно связывает эти штампы с общественными явлениями и статистикой из реальной жизни, где мы можем чётко увидеть, как эти истории одновременно отражают и поддерживают опасную связь с женщинами. К примеру, в начале книги Болин упоминает статистику, показывающую, почему сюжеты, в которых виновным является муж, считаются предсказуемыми: каждый день от рук собственных партнёров гибнут три женщины, с 2001 по 2012 год убийство на почве домашнего насилия стало причиной смерти примерно 11700 женщин, а в 56 процентах массовых расстрелов с 2009 по 2015 год среди жертв стрелка оказывался нынешний или бывший его партнёр в браке или другой член его семьи.
Реклама
Через эти связи мы начинаем понимать мрачную реальность значимости вопроса: «Почему мы так одержимы вымышленными убитыми женщинами?» «Детективные истории вездесущи в нашей культуре не только из-за своей привлекательности неправильного, но и благодаря своей способности укреплять общественный порядок», – пишет Болин. Далее она ссылается на эссе Джоан Дидион 1990 года «Сентиментальные путешествия», в котором Дидион рассказывает о деле бегуньи из Центрального парка, в центре которого оказалось жестокое изнасилование специалистки инвестиционного банка с Уолл-стрит, а также арест четырёх чернокожих и одного латиноамериканца, заподозренных в преступлении, суд над ними, их вынужденное признание и осуждение. «В деле бегуньи из Центрального парка чернокожие мужчины и белые женщины были выставлены не просто антиподами, а естественными врагами», – отмечает Болин. Подобно убитым женщинам в развлекательных произведениях о насильственных преступлениях, женщина-жертва в этом деле стала холстом для проецирования чужих расистских страхов и социальных тревог.
Laura Palmer's corpse in Twin Peaks. Courtesy Netflix.
Однако случаев, в которых Болин переходит от изучения медиа к более масштабному диалогу об американской мизогинии и сконструированных социальных иерархий, помимо этого, мало – предположительно из-за желаемого объёма книги. Дочитав сборник, я продолжила думать о том, как эти изображения связаны с такими явлениями, как пикаперские сообщества, изнасилования в университетских кампусах и насилие над секс-работницами. И в особенности я размышляла о действиях канадца Алека Минасяна, который проехал на фургоне сквозь толпу пешеходов в Торонто и убил десять человек. Прежде чем разбушеваться, Минасян якобы выложил загадочный пост на Facebook, связывавший его теракт с сообществом «инселов» (вынужденно воздерживающихся от секса) – онлайн-группой, захваченной мужчинами, которых злит, что они не могут заставить женщин заниматься с ними сексом.
Реклама
Разумеется, я не считаю, что сериалы о мёртвых девушках являются причиной ярости Минасяна или ему подобных. Однако я считаю, что и распространённость их штампов, и убийственное буйство Минасяна являются симптомами общественных гендерных ролей, веками говоривших нам, что женщины предназначены для служения мужчинам. И поэтому моя упрощённая теория такова: в то время, когда в реальной жизни мужчины неуклонно теряют власть над женщинами, сериалы о мёртвых девушках предоставляют приемлемую возможность увидеть женщин в максимально подчинённом состоянии – обычными прекрасными трупами.Пытаясь понять, обоснована ли эта теория на самом деле, я обратилась к Линде Онг, главному специалисту по культуре Civic Entertainment Group, которая даёт телеиндустрии консультации на тему пристрастий потребителей. «Сегодня популярность программ на криминальную тематику можно частично объяснить сдвигами во взглядах на женщин в обществе, – сказала она. – Зрителям с более традиционными вкусами нравится видеть мужчин и женщин в традиционных гендерных ролях. Они привыкли к изображению женщин как жертв… Отличным примером этого является успех подкаста «DirtyJohn».Доктор Кимберли Дэвис, профессор социологии и декан факультета социальных наук Университета Огасты, предложила мне другое объяснение: детективные сериалы, посвящённые убийству женщины, играют на страхах женщин. «У мужчин вероятность стать жертвами насильственных преступлений гораздо выше, – говорит Дэвис. – Но женщины боятся их сильнее». (В 2015 году 78 процентов жертв убийств были мужчинами, а 20,9 процента – женщинами.) Но, по её мнению, это не противоречит предположению Болин о том, что медиа о мёртвых девушках работают на реализацию общественной иерархии.«Я смотрю очень много английских детективных сериалов. Когда в лесах где-то в глуши оказывается женщина, мы знаем: вот-вот что-то случится, – рассказала Дэвис. – Это – способ удерживать женщин на своём месте… [это] показывает жертв в контексте, намекающем на то, что они способствуют совершаемому над ними насилию». Как она отметила, в сериалах о мёртвых девушках, как и в делах об изнасилованиях: «Известно, чем женщина занималась, во что она была одета, где она была…» Иными словами, сериалы о мёртвых девушках представляют насилие над мёртвой девушкой как неизбежным и заслуженным.А вот насчёт того, почему сериалы о мёртвых девушках так популярны прямо сейчас, у Онг оказалась теория, о которой я не подумала, – и она чуть более оптимистично смотрит на всё, сосредотачиваясь не столько на убийстве, сколько на финале сюжета. «Мы живём в такое время, когда наша страна крайне дезориентирована, поэтому контент с темами опасности, хаоса, сомнительной этики и несправедливости в настоящее время кажется потребителям значимым, – сказала она. – Культура сегодня жаждет расследований и решений. Попытки раскрывать преступления дают зрителям надежду, цель и возможность идти вперёд – или, по крайней мере, создают у них такое впечатление».Эта статья впервые появилась на VICE US.
