«Двойка» правильно показывает то, с чем ошибся «Винил»

Прежде всего мы видим в уже отменённом сериале HBO «Винил» белого музыкального магната Ричи Финестру (Бобби Каннавале), огорчённого и мрачно нюхающего кокаин в своей роскошной машине на грязной улице в Нью-Йорке 1973 года. Внезапно его вырывает из оцепенения нашествие вопящих подростков (приём, который, кажется, существует только в ностальгических фильмах о роке), и он следует за шумом до Центра искусств Мерсера. Там, в окружении цветущих юных созданий и нанюхавшись до потери рассудка, Ричи «открывает» для себя глэм-рок – в виде группы, под которой подразумеваются New York Dolls. В конце серии Центр искусств Мерсера рушится. Ричи спасается целым и невредимым.

Эта сцена, как и значительная часть «Винила», слабо пытается спекулировать на крайне эмоциональном моменте – Нью-Йорке 70-х в его социально дезориентированном великолепии, после бегства белых и на пороге опустошительной эпидемии наркотиков и чистки. Но в основном «Винил» запечатлевает Ричи – схлопывание Ричи под кокаином среди кучи денег. Борьбу Ричи за сохранение могущества. Попытку Ричи нажиться на нескольких крупных движениях (в том числе панке и хип-хопе), которые шоураннерам Мартину Скорсезе и Теренсу Винтеру удаётся в целом свести к сюжетным линиям, завязанным на Ричи. И хотя у «Винила» были все стильные атрибуты успеха (саундтрек со многомиллиардной лицензией! Шикарный актёрский состав! Юный Мик Джаггер!), сериал, который с нетерпением ожидали, совершил одну серьёзную ошибку. Он решил, что его самый интересный актив – повествование о привилегированном белом парне с избытком власти и недостатком благодарности. В «Виниле», произведении о прошлом Нью-Йорка с его богатой культурой, как оказалось, не было почти ничего о его культуре, месте действия или эпохе.

После отмены (красноречивый ход для канала, на котором редко отменяют сериалы после первого сезона) было бы понятно, если бы HBO решило не уделять дальнейшего внимания нью-йоркской субкультуре эпохи диско. Но вместо этого канал сразу погрузился обратно: в сентябре тихо дебютировала «Двойка», ослепительная история о порноиндустрии Таймс-сквер в 70-е. И на этот раз, в умелых руках создателя «Прослушки» Дэвида Саймона, HBO наконец-то отдаёт должное Нью-Йорку 70-х – и зрителям.

Прежде всего в «Двойке» присутствует разнообразие, не только в подборе актёров, но и в содержании. В жанре, где сложными долгое время оставались лишь персонажи вроде Ричи Финестры, «Двойка» даёт персонажам, не являющимся белыми мужчинами, шанс на развитие и видимость. Саймонов участок 42-й улицы не может похвалиться главным героем в духе Скорсезе, но показывает точку зрения тех, кого в «Виниле» и ему подобным раньше сводили к декорациям – персонажам, в основном являющимся чернокожими женщинами из низших классов, участвующих в секс-индустрии. Есть блестяще-взрывной сутенёр Сиси (Гэри Карр), предприимчивый тип, который отбирает девушек со свежими лицами на городском автовокзале. Есть прагматично независимая белая проститутка Кэнди (Мэгги Джилленхол), которая отказывается работать на сутенёра, а также уязвимая Дарлин (Доминик Фишбэк), борющаяся со своими противоречиями. Есть Джеймс Франко в двух одинаково интересных ипостасях – в роли бедного, но честного бармена Винса и его менее порядочного брата-близнеца, который убеждает Винса заработать на быстро растущей порноиндустрии.

Более всего в «Двойке» завораживает (и возносит её над такими сериалами, как «Винил», где отдельных персонажей часто наделяют абсолютной властью, в то время как другие не имеют её совсем) готовность показать, что случается, когда людям на мгновение дают попробовать славы и просто вырывают её из рук мгновение спустя. Это по-настоящему коллективная работа, где всем выпадает возможность побыть как нищим, так и начальником. Есть также неоднократные напоминания о том, что институционализированные сексистские и расистские иерархии власти свирепствуют на дне. Многие из лучших моментов «Двойки» состоят в том, как тонко она рассматривает контроль на основе расы, гендера и класса в беспорядочной обстановке, где власть, казалось бы, получить очень легко. Эта быстротечность власти, столь знакомая всякому, кто не есть белым или мужчиной, кажется гораздо более достоверной для возможной атмосферы Нью-Йорка 70-х.

Впрочем, нельзя сказать, что успех «Двойки» обеспечивается лишь разнообразием. Это также вполне объективно крутой сериал. Но как показывает его восход после «Винила», уже позади те дни, когда посредственный сериал может рассчитывать на выживание, не признавая никаких точек зрения, кроме точек зрения исключительно белых привилегированных мужчин. Была бы «Двойка» возможна несколько десятилетий назад? Сомнительно. Добился бы «Винил» большего успеха, если бы его показали много лет назад, в менее сложной обстановке? Вполне возможно. Но в эпоху пикового телевидения, когда планка высока, а жажда историй с достоверным разнообразием свирепствует, никто не может позволить себе быть одновременно посредственным и шаблонно однородным. Ход HBO указывает на то, что будущее телевидение заключается в готовности выйти за рамки одного типажа персонажей, от которого ожидается близость всем зрителям. И в этом отношении «Двойка» представляется успехом. Она показывает готовность дать людям – всем людям – то, что они хотят увидеть.