Я попробовала заняться «игрой с иглами», чтобы побороть страх перед иглами

Впервые на своей памяти я по-настоящему испугалась во время прививки. Мне было лет пять, и я, едва завидев ту огромную иглу, заорала так громко, что у медсестры зазвенело в ушах – по крайней мере, я в этом не сомневаюсь. Хотя сейчас мне 20 лет, с тех пор мало что изменилось: я до сих пор покрываюсь потом, просто думая об иглах.

Когда я прочла об «игре с иглами» на БДСМ-сайте Fetlife, мне было совершенно непонятно, как втыкание длинных булавок в тело может кого-то заводить. Но пролистав сайт и увидев объявление о воркшопе по игре с иглами в Амстердаме, я подумала, что там у меня есть шансы найти некое удовольствие в своей боли и побороть страх перед иглами.

Я обратилась к инструктору воркшопа, Хансу, чтобы узнать, подходит ли это занятие для людей, которых иглы ужасают. 57-летний инструктор отнёсся ко мне с пониманием – настолько, что даже предложил мне частный сеанс в своей жилой лодке. Хорошо, конечно.

В день посещения я начинаю думать, что это, возможно, не самая лучшая идея в моей жизни. Моё пятилетнее «я» тоже серьёзно на меня разозлилось. Но когда я запрыгиваю в лодку Ханса, мой страх быстро улетучивается. Он добр и приветлив, на нём ярко-розовая рубашка, и он предлагает мне чай с кексами.

Я ожидала, что его жилище будет этаким БДСМ-донжоном, с кучей барахла из латекса, секс-качелями и обеденным столом, по совместительству являющимся неким орудием пыток. Но в лодке Ханса его сексуальные пристрастия не выдаёт ничего, кроме коллекции плёток. Напротив, в комнате полно игрушек, кукол и розовых детских вещей.

«Это принадлежит моей жене, – уверяет меня он. – Ей нравится эйдж-плэй, когда она играет маленькую девочку».

Ханс обучился своему ремеслу на воркшопах Vereniging Studiegroep Sadomasochisme – ассоциации за безопасный садомазохизм. «Первый воркшоп по иглам, на котором я побывал, был ужасен, – вспоминает он. – Инструктор просто хотел втыкать иглы в женские груди. Безопасность его совершенно не интересовала».

Он подчёркивает важность общения и кодовых слов при попытках практиковать БДСМ, особенно если ваш партнёр изначально вроде бы не особенно хочет, чтобы его связывали и кололи острыми предметами. «Постарайтесь поднять эту тему очень ненавязчиво и подчеркнуть, насколько это интересно, – говорит он мне. – Любопытство возбуждается именно так».

Ханс обладает невероятной способностью подавать игру с иглами как обычный сеанс массажа. Но её привлекательность всё равно мне непонятна, поэтому я прямо спрашиваю у него, откуда у человека взяться сексуальному удовольствию, когда его кожа утыкана десятками булавок.

«В основном речь идёт об удовольствии от физических ощущений и осознания того, что кто-то может буквально проникнуть тебе под кожу, – поясняет он. – Человек полностью вверяет партнёру контроль над своим телом, а сам при этом расслабляется. Иногда людям просто нравится, когда их овеществляют, обращаясь с ними как с подушечкой для иголок. А ещё, что немаловажно, можно выбирать силу боли, которую вы готовы вытерпеть».

СМОТРЕТЬ:

Мне кажется, что всё это как-то чересчур, но, как я уверяю его, я всё равно рассчитываю на то, что за время нашего сеанса в мою плоть вонзится как минимум одна игла. «Для человека с большим опытом БДСМ одна иголка – это, в принципе, пустяк, – со смешком объясняет Ханс. – В целом я каждый раз втыкаю в одну женщину не более 25-30 игл. Но для такого человека, как ты, одна игла – это уже большой шаг вперёд».

Прежде, чем мы начинаем, Ханс быстро проводит демонстрацию техники безопасности с презентацией в PowerPoint. Он показывает видео, в конце которого крупным планом показано, как в чьей-то коже исчезает булавка. Мне дурно. Ханс настоятельно просит меня сесть до конца сеанса, «просто на случай обморока». Я не знаю, приободриться мне или ужаснуться.

Ханс не собирается тыкать в мою кожу иглами, пока я не попрактикуюсь на себе сама, но он остаётся рядом со мной и руководит мною до конца процесса. «Во-первых, нужно продезинфицировать иглу и найти на коже хорошее место, – объясняет он. – Не вихляйте ею, чтобы не открыть рану».

Дезинфицируя себе кожу, Ханс объясняет, почему любит садизм. Дело в том, что ему нравится боль и сексуальное унижение, а также вид покорной женщины. «К примеру, если женщина ещё ни разу не делала «глубокое горло», я очень радуюсь, оказываясь первым, кому она это разрешает, – говорит он. – Особенно если она пользуется кляпом-кольцом и не может закрыть рот».

Затем Ханс достаёт из аптечки пастельно-зелёную иглу и откладывает на потом пластырь Hello Kitty. «Я с очень юного возраста знал, что я – садист, – добавляет он. – Раньше я связывал Барби, наряжал их в откровенную одежду и создавал безумно жуткие сексуальные сценарии. Ещё даже не зная, как выглядит вагина, я фантазировал о тех ужасах, которые могу с ней сотворить».

Затем он оттягивает немного кожи у себя на ноге и пронзает эту кожу иглой.

Всё это выглядит относительно просто, но когда я пробую это на себе, у меня как-то не получается. Пальцы у меня настолько плотные, что у меня не получается нормально схватить кусочек собственной плоти. В конце концов я, как бы уколовшись несколько раз, умудряюсь протолкнуть иглу как следует.

Боль острая и недолгая, но я при этом ощущаю сильный прилив адреналина. Ощущение контроля над собственным телом на удивление сильно захватывает. И хотя это совершенно не вызывает у меня влечения, меня переполняет чувство гордости.

«Это твоя игла, которую ты воткнула себе в ногу. Поздравляю!» – ухмыляется мой инструктор.

Ханс говорит, что в прошлом ему было трудно примирить свой садизм с личными ценностями.

«Я феминист и считаю, что со всеми женщинами нужно обращаться уважительно, – объясняет он и берёт ещё одну иглу. – Я против угнетения в любой форме, поэтому мне трудно признавать, что мне нравится видеть женщину в трудном положении. Для меня главное – вспышки желания и боли в её глазах и отметины на её теле».

Найдя в конце концов партнёрш с такими же фантазиями, как у него, Ханс вздохнул с облегчением. «Я нашёл женщин, которые радовались, что им больше не нужно играть в постели «хороших девочек», – объясняет он. – Оказавшись связанными и передав контроль кому-то другому, они почему-то чувствуют себя свободными».

Теперь мой черёд передать контроль Хансу. «Мне нравится делать ситуацию непредсказуемой, – говорит он. – Тогда я знаю, что партнёрша полностью отдалась на мою милость». В качестве холста для себя он выбирает мою спину, чтобы мне не было видно, где и когда он воткнёт иглу. Продезинфицировав мою кожу, он начинает мягко меня ласкать. «Важно обращать внимание на потребности тела – иначе человеку просто делают больно».

Я тревожусь так же сильно, как и утром. Внезапно, ещё не закончив говорить со мной, Ханс вводит мне в спину иглу. Я не знаю наверняка, из-за чего сейчас кричу – из-за боли или из-за прилива адреналина. «Ты заметишь, что кожа вокруг иглы становится другой», – тихо говорит он. Он прав: она болезненная и чувствительная, словно натёртая ковром.

Когда доставать иглу из моего тела, решает Ханс. А когда он наконец-то это делает, я осознаю, что лучше понимаю, почему это так нравится некоторым людям. При этом не только уделяют внимание тем частям тела, которые обычно игнорируют: приход в себя после боли сопровождается приятной смесью свободы с расслаблением. Это вполне сравнимо с прыжком доверия: человек пошёл против собственных инстинктов, дабы побороть определённый страх, какой бы незначительной ни была его тревога. Также я могу представить, насколько восхитительной может быть мысль о маленьких ранках страсти под одеждой во время скучных разговоров с сотрудником на перекуре.

Тем не менее, лично я чувствую себя комфортнее, когда в моей половой жизни меньше игл. В моё оправдание стоит сказать, что сегодня я всё же поборола свой страх перед иглами, позволив другому человеку буквально проникнуть мне под кожу булавкой. И я думаю, что покамест этого достаточно.

Эта статья была впервые опубликована на VICE NL.