Что я узнала, гуляя с мертвецами по всему миру

Несмотря на то, что все мы умрём, у западного мира удивительно неуютные отношения со смертью. Владелица похоронного бюро Кэтлин Доти всю свою карьеру занимается пропагандой реформы западного погребального промышленного комплекса и убеждает его живых участников пересмотреть свои укоренившиеся взгляды на мертвецов.

На своем прогрессивном сайте Los Angeles funeral home Доти рассеивает мифы об обработке трупов и рассказывает о том, как можно горевать, избегая ненужных (и дорогих) процедур, которые часто связаны со смертью любимого человека.

В книге «От сегодня до Вечности: Путешествуя по миру в поисках хорошей смерти», будущее продолжение её книги 2015 года «Дым в ваших глазах и другие уроки, полученные на кладбище», Доти описывает свои путешествия по миру, с целью понаблюдать и поучаствовать в более практических похоронных ритуалах других культур. Общаясь с индонезийскими семьями, которые обычно чистят мумифицированные останки своих предков, или наблюдая за тем, как японцы выбирают кости из праха кремированного палочками для еды перед тем, как отправить урну с прахом в высокотехнологичного светящегося Будду, Доти находит человечность в отношении к смерти в других культурах, которой нет в нашей культуре.

Мы говорили с Доти об этих мрачных делах и о том, почему мы можем учиться на этих примерах.

Это интервью было отредактировано по длине и для ясности.

Сундуки, полные боливийских натитасов: считается, что скальпы мёртвых курят, исполняют желания и общаются с живыми

VICE: Как вы считаете, что является самой необоснованной тревогой по поводу мёртвых у жителей Запада?

Кэтлин Доти: Попросту говоря, сама мысль, что мёртвое тело опасно. Мысль, что в нём есть болезни или что оно являются переносчиком болезней, или мысль, что разложение подвергает человека опасности.

Как вы меняете взгляды на смерть в эпоху, когда люди, кажется, меньше всего хотят принимать информацию, бросающую вызов их мировоззрению?

Думаю, мы правы, и это помогает мне и людям, которые пропагандируют те же самые вещи, что и я. Это подарок нашему делу.

Например, мы проводим разъяснительную работу в районе Лос-Анджелеса в латино- или африкано-американских сообществах, и оказывается, что похороны для многих людей в тех сообществах, обходятся в суммы, превышающие 10,000 долларов. А если они хотят оставить эти тела дома на два дня, переодеть их в костюм, и все приходят с едой на вечеринку. Там все могут молиться или делать что угодно. Это бесплатно!

Всё равно нужно платить за кремацию или погребение, но все эти суммы на тысячи долларов на похороны не тратятся. И это нечто осязаемое из того, что мы можем предложить для решения проблемы в сообществе. И им не нужно становится банкротами или проводить благотворительную кампанию, чтобы похоронить своих умерших.

Ваша работа содержит намёк, что многие западные странности в отношении мёртвых – это поведение, которому научило общество. Это то, в отношении чего вам пришлось себя депрограммировать или вы по своей природе оказались более подготовленными, чем другие, спокойно относиться к смерти?

Мне точно пришлось себя депрограммировать. Я не была подготовлена лучше. На самом деле, возможно, я боялась ещё больше, и это беспокойство заставило меня пойти ему на встречу.

Большинство тех, кто живёт на Западе, не взаимодействовали с мёртвым телом, а даже если и взаимодействовали, то тело было забальзамировано и представлено им в лежачем положении, с макияжем и в костюме, ведь не просто обрести комфорт в присутствии мёртвого. Думаю, то, с чего нужно начинать, это познакомить людей с их собственными мёртвыми. Это совершенно другое отношение.

Есть разница между тем, чтобы поместить вас в комнату с неизвестным трупом или поместить вас в комнату, где находится ваша умершая жена или муж, или мама. Это всё изменит для вас. Вы не будете смотреть на свою умершую маму и говорить: «Фу, это мерзкий труп!» А незабальзамированное мёртвое тело очень похоже на человека, и не является его тягостным подобием.

Многие из тех контекстуально нормальных церемоний из книги, о которых вы говорите, некоторым читателями могут показаться страшными. Где, по-вашему, проходит черта между ритуалом и осквернением трупа? И как вы относитесь к тому, что наша правовая система считает осквернением в целом?

Это та область, которой я очарована, и я много говорила об этом с Таней Марш, профессором права в Уэйк Форест и экспертом по закону о человеческих останках в Соединённых Штатах.

В каждом штате существуют различные определения того, что такое осквернение, и они все такие расплывчатые. Это что-то типа «осквернение трупа – это нечто, что противоречит нашему священному пониманию того, чем является забота о теле». А что вообще это означает?

Существует компания, которая удаляет татуировки на трупах. Они подписали контракт с похоронными домами, согласно которому директор вырезает татуировку и отправляет этот кусок кожи в компанию, а та его хранит. Живые могут использовать его как предмет искусства. И Марш считает, что это противоречит закону об осквернении трупов, потому что разрезание трупа с немедицинской целью, это то, с чем мы в Америке не согласны.

Но это всё время меняется. Долгое время люди думали, что кремация – это осквернение. Как по мне, всё зависит, делаете ли вы нечто такое, что глубоко обижает чувства семьи.

А где, по-вашему, проходит черта между уважением к памяти о человеке, который когда-то жил и тем, что осталось после того, как его не стало?

Я довольно светский человек, и я не верю, что мёртвая плоть каким-либо образом космически переплетается с каким-то путешествием. Однако я верю в то, что у нас бывают похороны, и что люди взаимодействуют с телами по всему миру, так было во всех культурах на протяжении всей человеческой истории, и это показывает, что мёртвое тело действительно имеет какую-то магию и важность. Это показывает то, что люди хотят ритуализировать акт отпускания и разбивают его на шаги с определёнными заданиями. В данный момент наша культура одна из первых в человеческой истории говорит: «Ритуалы? Неа! Не будем этого делать».

Думаю, что светская мысль о смерти агрессивна до такой степени, что люди говорят: «Мне всё равно, что будет с моим телом. Оно ничего не означает. Просто сожгите меня и смойте меня в туалет». Думаю, в этом есть отрицание само по себе. И довольно опасно говорить, что нам не нужен ритуал или способ скорбеть.

Глава о Японии выделяется повествованием о том, что их культура смерти смотрит далеко вперёд и подогревается техническим прогрессом по сравнению с другими местами, где соблюдаются традиции. Считаете ли вы, что такой опыт, как у них, является потенциальным способом заполнить пустоту для светских представителей Запада?

Конечно! Две вещи, которых больше всего боятся в западных англоязычных странах относительно похорон, это позволить семьям пребывать рядом с мёртвыми телами, и технологии. Здесь до сих пор считают революционными презентации в PowerPoint с фотографиями. Здесь считают, что хороший веб-сайт – это бремя. Вот на каком этапе мы находимся в настоящее время.

Вот почему я хотела поехать в Японию, чтобы посмотреть на похороны, по-настоящему открытые к технологиям. Не всё будет иметь успех, конечно. Думаю, лет через 20 или около того, ко многому будут относиться как к Тамагочи – милому пережитку прошлого. Япония отлично справляется с тем, что объединяет традиции, взгляды на мёртвое тело, приход на похороны, kotsuage (церемонию, во время которой они перемещают кости в урну). Но также они как бы вознаграждены тем, что у них есть все эти высокотехнологические варианты для праха.

Таким образом, отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, что существует переход между человеком, который скажет: «Я светский, ничего со мной не делайте» и тем, кому будет интересно, что можно сделать с его прахом, используя крутые технологии.

По мере того, как мы продвигаемся с технологиями и приближаемся ко все более правдоподобным научно-фантастическим «решениям» к смертности, например, « загрузка разума», какое влияние, по вашему мнению, будет это иметь на наши отношения со смертью тела?

Влияние будет огромным. Думаю, существуют более очевидные аргументы в отношении опасности сингулярности, а именно: мы уже радикально перенаселяем планету, которая не может нас поддерживать, существует огромное неравенство богатства, от которого выигрывают лишь богатые белые мужчины из Силиконовой Долины. Поэтому жизнь и смерть станут классовым вопросом.

Что для меня ещё больше интересно, и то, о чём люди, которые двигают такие технологии, не сильно много говорят, это то, насколько факт окончания жизни влияет на мотивацию что-либо делать. Вы бы проводили со мной это интервью, если бы знали, что ваша жизнь бесконечна?

Таким образом, давайте представим, что все спокойно живут сегодняшним моментом, зная, что им дано бессмертие. ОК, тогда кто двигает общество вперёд? Кто готовит еду? Думаю, здесь столько этических моментов, которые мы ещё даже не начали выносить на поверхность, и большинство из них касаются того, как настрой жизни и отношений со смертностью будут иметь сильнейшее влияние на человеческое ощущение нас самих.

Помимо хищнического финансового интереса, что делает западные диссоциирующие и неудобные отношения с мёртвыми менее обоснованной культурной практикой, чем у других людей, живших в других местах мира на протяжении всей человеческой истории?

Моя работа заключается в том, чтобы расспрашивать людей, которым исполнилось 20-30 лет, об их опыте с мёртвыми, и ответ снова и снова такой: «Я ходил на поминки, тело было сильно набальзамировано, на нём был макияж, лежало в гробу, и мне было как-то не по себе. Я похлопал по плечу свою маму, оно было твёрдым, как скала. Это не было приятным опытом, не хочу больше ходить на подобные публичные поминки».

Когда я делаю своё предложение, обычно получаю позитивный ответ, и от этого мне легче говорить плохо о западной похоронной индустрии. Обычно, единственные люди, которые сопротивляются, это работники похоронной индустрии.

Подъём похоронной индустрии – это чисто капиталистическое устремление. Она основывается на консюмеризме, а не на религиозных или общественных верованиях.

Из множества ритуалов, которые вы посетили с целью подготовить книгу, были ли такие, которые заставили вас, даже с вашим опытом и верованиями, сжаться в комок и/ или отреагировать неожиданно или с каким-то отвращением?

Не думаю, потому что мне очень нравилось наблюдать за такими вещами.

Я старалась быть открытой и менять своё восприятие, если что-то такое появлялось, но в основном я видела то, что укрепило мою веру, что куда бы вы ни поехали, люди по-настоящему заботятся о своих умерших. Даже если они буквально достают таракана из пениса мумии, это делается с любовью и с благими намерениями.

Были ли какие-то уникальные обычаи, связанные со смертью, которые вы не могли проверить или о которых хотели написать?

Честно говоря, издатель такой: «ОК, Кэтлин, ты занимаешься этим два с половиной года. Лучше издай книгу». Но если бы я была эксцентричным богатым человеком, я бы потратила на эту книгу десять лет, и она состояла бы из 2000 страниц.

На Бали, когда умирает кто-то очень важный, они ставят гробы в такие гигантские многоэтажные резервуары, несут их по улице и поджигают. Это как фестиваль «Горящий человек». Хотела бы я на это посмотреть.

И наконец, практический совет. Что нужно делать, чтобы не засмеяться на похоронах?

Если это не сильно серьёзный момент, наверное, просто смейтесь. Проводите хорошо время. Но если это супер серьёзные похороны, то пытайтесь думать о собственных похоронах, чтобы не рассмеяться.

«От сегодня до Вечности: Путешествуя по миру в поисках хорошей смерти» выйдет 3 октября, на данный момент принимаются заказы на книгу.