На Гилса Дулея обратили внимание как на фотографа после того, как он потерял обе ноги и руку, наступив на мину в Кабуле во время съёмки американских военных в Афганистане. Гилсу неохота было рассказывать о себе и об этом инциденте, вместо этого он поведал мне, что у него ужасное похмелье, когда мы встретились с ним в галере, где проходила выставка его фотографий, над которыми он работал в течение десяти лет, и об этом я очень хотел поговорить с ним.
Реклама
VICE: Твоя история привлекла много внимания. Но ты бы предпочёл привлечь внимание людей к гуманитарным проблемам в мире, которые ты снимал до несчастного случая. Можешь рассказать мне про твою поездку к беженцам на границу Мьянмы с Бангладешом?
Гилс Дулей: Это была как раз такая история, с которой я люблю работать – и я знаю, что VICE делает примерно похожие вещи. Беженцы приходили из Мьянмы и бирманцы говорили, что они бангладешцы, тогда как бангладешцы говорили, что те бирманцы. Никто не хотел их принять и они продолжали ходить туда-сюда. Это было безумие: люди умирали от голода и болезней, но даже ООН не была готова им помочь. Это было ненормально - мы находимся в городе Кокс-Базар, центре сёрфинга в Банглдеше, затем ты отъезжаешь на пару миль и внезапно оказываешься в этих лагерях беженцев.
Гилс Дулей: Это была как раз такая история, с которой я люблю работать – и я знаю, что VICE делает примерно похожие вещи. Беженцы приходили из Мьянмы и бирманцы говорили, что они бангладешцы, тогда как бангладешцы говорили, что те бирманцы. Никто не хотел их принять и они продолжали ходить туда-сюда. Это было безумие: люди умирали от голода и болезней, но даже ООН не была готова им помочь. Это было ненормально - мы находимся в городе Кокс-Базар, центре сёрфинга в Банглдеше, затем ты отъезжаешь на пару миль и внезапно оказываешься в этих лагерях беженцев.
Фото: Джейк ЛьюисНа твоих фотографияъ лагеря выглядят как фавелы.
Да. Там есть официальный лагерь, но только для 25 000 человек. Так что беженцам, оказавшимся лишними в лагере, приходится жить ниже, где в их жилища стекают нечистоты сверху.Господи. Твои фото показывают последствия некоторых ужасных болезней, вызванные теми условиями, верно?
Да. Самые обычные ошибки здесь стоят жизни. Один ребёнок почесал глаз, после чего подцепил инфекцию и без антибиотиков и докторов её лицо раздулось до такой степени, что она задохнулась. Их оставили там на 20 лет без какой-либо реальной помощи, вот почему это та история, которую я хочу рассказать. Один из старейшин деревни рассказал всем, что я хотел пофотографировать, после этого на следующий день целая куча людей привела ко мне своих болеющих и умирающих родственников. Сначала я подумал: "Чёрт, они думают, что я доктор", но затем я сообразил, что они просто хотят, чтобы кто-нибудь рассказал о них. Тогда я понял, что фотография может дать людям, потерявшим надежду, ощущение новых возможностей.
Да. Там есть официальный лагерь, но только для 25 000 человек. Так что беженцам, оказавшимся лишними в лагере, приходится жить ниже, где в их жилища стекают нечистоты сверху.Господи. Твои фото показывают последствия некоторых ужасных болезней, вызванные теми условиями, верно?
Да. Самые обычные ошибки здесь стоят жизни. Один ребёнок почесал глаз, после чего подцепил инфекцию и без антибиотиков и докторов её лицо раздулось до такой степени, что она задохнулась. Их оставили там на 20 лет без какой-либо реальной помощи, вот почему это та история, которую я хочу рассказать. Один из старейшин деревни рассказал всем, что я хотел пофотографировать, после этого на следующий день целая куча людей привела ко мне своих болеющих и умирающих родственников. Сначала я подумал: "Чёрт, они думают, что я доктор", но затем я сообразил, что они просто хотят, чтобы кто-нибудь рассказал о них. Тогда я понял, что фотография может дать людям, потерявшим надежду, ощущение новых возможностей.
Реклама
Ты говорил о этической борьбе, которая шла внутри тебя, когда ты делал фотографии, побуждающие действовать. Можешь описать внутренний процесс, стоявший за фотографией мальчика, проигравшего в битве за выживание в Судане?
Я помню первый раз, когда я действительно почувствовал это: десять лет назад я был в Анголе, фотографировал людей в реально дерьмовых ситуациях, и с тех пор это меня не оставляло. Этот случай в Судане был с 12-летним мальчиком, которого подстрелили в живот и в руку. Он был один и казалось, что он этого не выдержит. Он был просто напуганный мальчик, оставшийся один. Да, было невероятно сложно принять это последнее решение: сделать фотографию? Ты говоришь себе, что ты здесь ради благих целей, и это важно, когда рассказываешь истории. Но, с человеческой стороны, если ты не чувствуешь никакого сожаления, то тогда с тобой явно что-то не так. Хотя, непохоже, чтобы это беспокоило абсолютно всех фотографов.
Я помню первый раз, когда я действительно почувствовал это: десять лет назад я был в Анголе, фотографировал людей в реально дерьмовых ситуациях, и с тех пор это меня не оставляло. Этот случай в Судане был с 12-летним мальчиком, которого подстрелили в живот и в руку. Он был один и казалось, что он этого не выдержит. Он был просто напуганный мальчик, оставшийся один. Да, было невероятно сложно принять это последнее решение: сделать фотографию? Ты говоришь себе, что ты здесь ради благих целей, и это важно, когда рассказываешь истории. Но, с человеческой стороны, если ты не чувствуешь никакого сожаления, то тогда с тобой явно что-то не так. Хотя, непохоже, чтобы это беспокоило абсолютно всех фотографов.
Ты говорил, что никогда не хотел шокировать людей своими фотографиями; ты всегда хочешь сфокусироваться на конкретном ракурсе или на том, как свет врздействует на сцену.
Когда дело дошло до съёмки суданского мальчика, я решил не показывает его ужасные раны, потому что тебе необходимо установить контакт с этим человеком. Итак, 12-летний мальчик умирает прямо перед тобой, он смотрит на тебя, потому что ты снимаешь его. Люди часто говорят мне: «О, ты прямо как стервятник». Но в ситуации, как эта, я всего лишь пару раз сфотографировал, и единственное, что я бы мог сделать - это сидеть с ним весь остаток дня. Ты можешь пытаться сделать это «правильно», но это не всегда просто.
Когда дело дошло до съёмки суданского мальчика, я решил не показывает его ужасные раны, потому что тебе необходимо установить контакт с этим человеком. Итак, 12-летний мальчик умирает прямо перед тобой, он смотрит на тебя, потому что ты снимаешь его. Люди часто говорят мне: «О, ты прямо как стервятник». Но в ситуации, как эта, я всего лишь пару раз сфотографировал, и единственное, что я бы мог сделать - это сидеть с ним весь остаток дня. Ты можешь пытаться сделать это «правильно», но это не всегда просто.
Реклама
Произошли ли какие перемены между тобой и объектами твоих фотографий, когда ты вернулся из Афганистана? Чувствовал ли ты себя менее назойливым и больше тем, на кого можно положиться?
Это даже немного забавно – я, возможно, единственный фотограф, который снимает серьёзно пострадавших людей, и который сам снял себя в точно такой же ситуации. Так что, думаю, у меня уникальная история в этом отношении. Когда вышла документалка, это было моё решение включить туда отснятый медиками материал со мной сразу после инцидента. Это полностью изменило мою работу в том плане, что мои герои знают, что мы прошли через то же самое. Это ненормально, но для меня легче снимать в Афганистане, чем на улицах Лондона. Слишком часто потом получаешь подобную реакцию: «Какого черта ты делаешь?».
Это даже немного забавно – я, возможно, единственный фотограф, который снимает серьёзно пострадавших людей, и который сам снял себя в точно такой же ситуации. Так что, думаю, у меня уникальная история в этом отношении. Когда вышла документалка, это было моё решение включить туда отснятый медиками материал со мной сразу после инцидента. Это полностью изменило мою работу в том плане, что мои герои знают, что мы прошли через то же самое. Это ненормально, но для меня легче снимать в Афганистане, чем на улицах Лондона. Слишком часто потом получаешь подобную реакцию: «Какого черта ты делаешь?».
“Emergency” – это неправительственная организация, которая вдохновила тебя поехать в Афганистан и стал причиной, почему ты вернулся. Можешь мне рассказать о них немного?
Множество благотворительных организаций тратят свои деньги в главных офисах или медиадепартаментах. “Emergency” просто делает свою работу. Она была основана практикующими докторами, которые хотели сделать больше. Они по натуре политики, но их не волнует, если их действия кому-то не нравятся. Если они видят проблему, то они просто идут и что-то с ней делают. Они создали госпитали в Афганистане под руководством Талибана, ещё до того, как прибыли наши войска. Эти доктора и медсёстры принимают осознанные решения поехать и жить в этих реально ебучих опасных местах. «А для чего?», - возможно спросишь ты. Им нихуя не платят, у них нет поблажек, нет славы. Но они всё ещё что-то меняют в этом мире. Ты говорил, что почувствовал «оазис тишины» в госпиталях “Emergency”. Насколько сильно тебе это помогает запечатлеть своих героев насколько возможно честно?
В госпитале в Кабуле есть кое-что интересное. Когда ты травмирован, главное, чтобы ты выздоравливал и чувствовал себя в безопасности. Он находится прямо в центре этого ебанутого города – хаос там царит повсюду – но умиротворение в госпитале - это очень странно. Раньше там был детский сад до тех пор, пока Талибан не отдал его Emergency, чтобы те сделали больницу..
Множество благотворительных организаций тратят свои деньги в главных офисах или медиадепартаментах. “Emergency” просто делает свою работу. Она была основана практикующими докторами, которые хотели сделать больше. Они по натуре политики, но их не волнует, если их действия кому-то не нравятся. Если они видят проблему, то они просто идут и что-то с ней делают. Они создали госпитали в Афганистане под руководством Талибана, ещё до того, как прибыли наши войска. Эти доктора и медсёстры принимают осознанные решения поехать и жить в этих реально ебучих опасных местах. «А для чего?», - возможно спросишь ты. Им нихуя не платят, у них нет поблажек, нет славы. Но они всё ещё что-то меняют в этом мире. Ты говорил, что почувствовал «оазис тишины» в госпиталях “Emergency”. Насколько сильно тебе это помогает запечатлеть своих героев насколько возможно честно?
В госпитале в Кабуле есть кое-что интересное. Когда ты травмирован, главное, чтобы ты выздоравливал и чувствовал себя в безопасности. Он находится прямо в центре этого ебанутого города – хаос там царит повсюду – но умиротворение в госпитале - это очень странно. Раньше там был детский сад до тех пор, пока Талибан не отдал его Emergency, чтобы те сделали больницу..
Реклама
Если ты пройдёшься вокруг сада, то заметишь, что там есть мемориальная доска, она стоит на том месте, где 30 лет назад русской ракетой убило девятерых детей. Люди в Афганистане очень жизнерадостные, но также полностью измотанные жизнью во время постоянной войны. Я думаю, что тишина существует там потому, что те люди уже видели самое худшее в этом мире.
Куда ты собираешься дальше?
Я собираюсь к границе между Иорданией и Сирией через две недели, чтобы пофотографировать беженцев. Вообще, мне бы следовало бы взять отпуск, но я рад, что уеду отсюда. Больше фотографий Гилса на его сайте, а если будете в Лондоне, посетите его выставку (до 30 марта).Читайте и смотрите ещё:Я поехал в Сирию, чтобы стать журналистомЧаепитие с убийцей КаддафиКарачи убивает VICE
Я собираюсь к границе между Иорданией и Сирией через две недели, чтобы пофотографировать беженцев. Вообще, мне бы следовало бы взять отпуск, но я рад, что уеду отсюда. Больше фотографий Гилса на его сайте, а если будете в Лондоне, посетите его выставку (до 30 марта).Читайте и смотрите ещё:Я поехал в Сирию, чтобы стать журналистомЧаепитие с убийцей КаддафиКарачи убивает VICE
