Воспоминания родных о погибших от снайперских пуль на Евромайдане

Киевская Площадь Независимости во время Евромайдана. Фото от Константина Черничкина  

Около 90 человек погибли в результате снайперского огня во время протестов Евромайдана. Правительственное расследование в феврале обнаружило, что спецподразделение Беркута Украины стояло за убийствами демонстрантов, и 12 офицеров были арестованы в начале апреля в качестве первого шага к разбирательству этого дела.

Я поговорил с тремя украинцами, потерявшими своих родных от выстрелов снайперов во время протестов, и попросил их поделиться своими последними воспоминаниями о своих любимых.

Анатолий Жаловага 

Анатолий Жаловага, 33-летний учитель физкультуры и строитель из города Львова, был убит снайпером, выстрелом в голову 20 февраля, в течение 24 часов после его приезда на протесты в Киеве. Его двоюродный брат, Эдуард Жаловага, 33 года, работает в Великобритании с 2009 года на должности менеджера по проектам для фармацевтической компании.

Собралась группа людей, ехавших в Киев, и сначала он не взял с собой свой ​​паспорт, поэтому он был вынужден возвратиться. Он вернулся, и снова ушёл уже с другими людьми, которые также выезжали в Киев на знак протеста. Брат позвонил ему в тот день около 11 утра, и очень кратко сказал по телефону, что армия и милиция использовали водометы. Потом он положил трубку. Семья больше слышала от него после этого звонка.

На следующее утро они узнали, что он был одним из участников акции, которых убили. Они не могли в это поверить, потому что он всего лишь провёл там не более 24 часов.

Мой отец позвонил мне, потому что я живу здесь, в Англии, и сообщил мне о смерти Анатолия. Это была трагедия. Одной из самых трудных вещей было то, что он был того же возраста, что и я. Он был, может быть, на месяцев шесть старше меня. Это была жестокая новость, это было чем-то, что заставило меня понять, что мы должны ценить людей и время, которое мы проводим с ними.

Он был убит выстрелом в голову, снайпер выстрелил ему в голову. Они не могли оставить его лицо открытым на похоронах, потому что это было слишком мучительно для родителей.

Он был очень позитивным человеком, он много улыбался. Он был патриотом, и он не мог оставаться дома и ничего не делать, когда начался Евромайдан. Он также принимал участие в Оранжевой революции пару недель.

Мы не знаем, был ли он убит незаконными пулями, но мы знаем, что армия не участвовала, только спецподразделение милиции. Это был спецназ, и они работали в связке с внутренними войсками. Но люди, которые на самом деле вели стрельбу, были частью спецподразделения милиции или спецназа.

Александра Точин со своим отцом, Романом 

Александра Точин, 20 лет, описывает смерть своего отца, Роман Точина, 43 года, который жил в Ходорове, во Львовской области. Роман уехал, чтобы присоединиться к акции протеста в Киеве 1 декабря. Он умер 20 декабря.

Моего отца разозлило то, как много студентов и молодёжи пострадали от рук Беркута [спецподразделение милиции]. Он не любил нечестных людей, а наше правительство было нечестным. Люди в нашей стране не чувствуют себя в безопасности: многие из них уезжают за границу, чтобы заработать себе на жизнь, но мой отец хотел, чтобы его дети учились, работали, и жили со своими родителями в своей родной стране.

У меня был шок, и я не могла поверить, когда я услышала, что моего отца убили. Он был самым дорогим человеком в моей жизни, и я любила его. Для меня, он был примером для подражания. Я помню, как приехала на Майдан, чтобы поддержать моего отца. Его улыбка и голос остаются до сих пор в моей голове: он был очень рад меня видеть, был благодарен за мою поддержку. Последнее, что я сказала ему было: "Папа, я верю в тебя и в независимую Украину. Я молюсь за это каждый день. Вместе мы - сила!"

20 декабря около 8 часов утра, моя мама говорила с ним по телефону. Он сказал ей, что все было в порядке, но у него было не так уж много времени, чтобы толком поговорить. Я позвонила ему сама около 10 утра, но он не отвечал.

Позже я узнала, что он был застрелен снайпером на улице Институтской. Он там защищал баррикаду, но в тот день он и его друзья ушли на передовую, и его и еще несколько других человек убили. Его доставили в больницу, но уже ничего нельзя  было сделать.

Мой отец пролил кровь за родную землю и за ее независимость. Он стоял за нашу свободу. Он рисковал жизнью, и не боялся смерти. Мой отец - герой.

Татьяна Бондарчук и ее муж Сергей

Татьяна Бондарчук, 53 года, учитель из Староконстантинова на Западной Украине, потеряла мужа, Сергея Бондарчука, от снайперского огня 20 февраля этого года.

Это было личное обязательство моего мужа ехать в Киев, что бы там ни происходило. Он чувствовал, что он не мог оставаться равнодушным, и что это было его долгом учавствовать в протестах, потому что он был частью местной партии Свобода. Он поддерживал акцию протеста против преступного правительства Януковича, и считал, что он должен быть там. Я понимала и полностью поддерживала его. В последний раз я его видела, когда он уехал на Майдан 19 февраля.

Я хотела также поехать, но он не мог взять меня с собой. Он позвонил местному депутату в утро отъезда, и спросил, могу ли я поехать с ним, но депутат сказал: "Ни в коем случае! Только мужчины должны ехать". Я бы так хотела поехать с ним. Его группу останавливали несколько раз на пути в Киев, и милиция пыталась заставить их вернуться, но им все же удалось добраться до Киева.

Когда он добрался до Киева, он позвонил и сказал: "Я в безопасности, не волнуйся".

А в 7 часов утра 20 февраля, я получила ещё один телефонный звонок от него. Он сказал, что с ним все в порядке. Он также сказал, что он осторожен, и что другие ребята еще спали, но он уже проснулся. День 20 февраля был объявлен днём перемирия между демонстрантами и правительством. Он сказал, что все будет хорошо.

Я вела уроки в школе в тот день, и не заметила, что мой телефон беззвучно звонил на всех уроках. Я пропустила много звонков от своего сына. Я перезвонила ему, а он сказал мне, что не может дозвониться папе, и что какой-то странный человек отвечал по его телефону, но он не доверяет ему. Он думал, что, может быть, телефон украли.

Тогда директор моей школы также начал звонить на телефон моего мужа. Милицонер поднял трубку и сказал, что он может говорить только с женой Сергея. Когда я говорила с милиционером, он сообщил мне, что мой муж умер, и что его тело было доставлено в отдел милиции.

Позже я узнала, что в то время он был ещё жив, медики на Майдане, с палатки первой помощи, пытались спасти его жизнь. На пулях, которые были извлечены из его тела был номер 762, который означал, что это были военные пули, которые милиция не может использовать. Все его внутренние органы были сильно поврежденны, поэтому у него не было шансов выжить.

Я все еще не могу поверить, что его нет в живых, и что он никогда больше не вернется. Он был очень хорошим мужем, и мы были счастливой семьей. Он был ранен этими незаконными военными пулями, когда он оттаскивал раненых с поля боя Майдана, так что он умер, помогая другим и спасая других. У него не было никакого оружия, шлема, или бронежилета. Он был совершенно безоружен.

13 апреля я поехала в Киев, на то место, где его застрелили. Когда я стояла там, один мужчина спросил меня была ли я ему женой, прежде чем сказать мне, что мой муж спас ему жизнь, и что он был очень благодарен за это. Он не мог шевелить ногами, и мой муж спас его, и увёл его от опасности. Потом он вернулся, чтобы помочь другим, и именно в этот момент его застрелили.

Мы были вместе с университета. Он был успешным человеком, и достигал отличных результатов во всем, что он делал. В 2013 году он выиграл местный конкурс на звание учителя года по физике. Он был также членом местного совета нашего города и членом научного совета города.

Я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь испытал тот ужас, который я испытала, и я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так страдал, как я сейчас. Я хочу, чтобы Украина стала независимой, свободной и демократической, и была счастливой и демократической. Я хочу европейского будущего для всех украинцев.