Я отвратительно провёл неделю, питаясь исключительно «рождественскими» блюдами

Становясь старше, мы в большинстве своём, отрываемся от праздничных традиций своего детства. Родители отправляют наши носки на хранение, у нас не находится времени или желания украшать квартиры, на смену семейным посиделкам у камина приходят пьянки с друзьями в весёлых свитерах. Это отделение от Рождества по меньшей мере частично осознанно, по крайней мере, у меня: благодаря Интернету я могу замкнуться в персональном культурном пузырьке посредством практики, которую маркетинговая компания могла бы назвать «организацией жизни». Если мне не нравится поп-музыка, спорт или Рождество, я могу убрать это из своих различных каналов информации. Даже если всё остальное население страны одевается исключительно в красное и зелёное и повсюду распевает гимны, я могу и дальше жить так, как будто на дворе октябрь. Возможно, по радио играет песня Wham! «LastChristmas», а реклама пытается стимулировать панический шоппинг, однако (тут я рискую показаться особенно бруклинским гадом) у меня нет ни радио, ни телевизора, и всего этого удивительно легко избегать.

Называйте это расстройством сезонного недовольства: может быть, это и самое чудесное время года, но я вовсе не чувствую себя по-другому.

Однако в этом году мне захотелось воссоединиться с рождественским духом, который парит над Америкой в декабре каждого года, словно дымка. Я не хотел иметь дела с музыкой, шоппингом или той фигнёй про ребят, которые преодолели сотни миль, чтобы взглянуть на совершенно чужого младенца. Я собрался ощутить Рождество животом: неделю, с утра среды до вечера четверга, я буду питаться исключительно рождественской едой. Я сделал вывод, что, если мой радостный праздничный настрой не смогут восстановить семь дней фруктового кекса, эгг-нога и ветчины со специями, его не сможет восстановить ничто.

(Я понимаю, что «рождественская еда» – понятие весьма расплывчатое: по сути, я решил, что оно охватывает всё, что ешь исключительно в районе 25 декабря. Сюда входят всевозможные закуски, продаваемые в рождественской упаковке, от сезонного пива до красно-зелёных чипсов из тортильи. Корпоративный брендинг – архиважная часть Рождества, менее важная, чем Иисус, но гораздо более важная, чем мирра).

Первый день был полон борьбы. После ночи распития алкоголя у меня не было времени запастись подходящей едой, и мне хотелось чего-то, где было бы побольше бекона, яиц и сыра, чем в стандартном имбирном печенье. Я отправился в Starbucks в надежде отыскать сезонный сэндвич. Не повезло, но я всё-таки взял большую порцию латте с эгг-ногом. Мне также удалось найти по соседству плитку гранолы со вкусом ореха пекан, которая, в сущности, была весьма неплоха.

К обеду я запаниковал, осознавая, что на самом деле и не продумал эксперимент дальше стадии «буду есть только рождественскую еду». Быстрый поиск в Google сказал мне, что ресторанов с рождественской тематикой рядом с моим офисом нет (если такая вещь, как «ресторан с рождественской тематикой», вообще существует), поэтому я отправился в бакалейный магазин. Поскольку на дворе всё ещё было начало декабря, его залы были не заставлены, а лишь слегка присыпаны духом сезона. Я купил тыквенный пирог и кварту эгг-нога, а вскоре схлопотал первую из долгой череды болей в животе.

После того, как опрос в Twitter, проведённый моим редактором, пришёл к выводу, что зелёная стручковая фасоль действительно является рождественской едой, я отыскал рецепт запеканки от Полы Дин и стал готовить ужин. К нему я добавил сезонное пиво со вкусом, в котором сочетались карамель, Guinness и алкогольный напиток из солода, а затем ушёл спать с жуткой тяжестью в желудке.

На завтрак я съел ещё тыквенного пирога и выпил импровизированный рождественский кофе, в котором были корица, сахар и мускатный орех. Это было так же ужасно, как звучит, и я быстро перешёл на баночки диетической колы с надписью «поделись колой под омелой». В обед я сходил в аптеку, где подобрал крендельки праздничной формы и пакетик сырных шариков Utz, обозначенных как «снежки». Эти снежные шарики из белого чеддера однозначно были лучшим из того, что я съел за всю неделю и, возможно, за весь месяц. Очень гадко и избито называть еду «вызывающей зависимость», но, когда слизываешь сырную пыль с пальцев, вытираешь их о штаны и клянёшься себе, что уже закончил, лишь затем, чтобы обнаружить, что вторая твоя рука уже в пакетике, лучшего слова на самом деле и не найти. Ещё я съел полфунта ветчины со специями, и от соли у меня на языке выскочил типун.

На ужин я съел ещё полфунта ветчины.

Вы когда-нибудь проводили ночь за кутежом в городе и обнаруживали с приходом утра, что, сколько ни чисти зубы, изгнать изо рта вкус бухла или сигарет невозможно? Ну, именно так я чувствовал себя на третий день, но это была корица. После обеда я начал периодически ощущать, как по бокам моей грудной клетки стекают капельки пота, что привело меня в замешательство.

Питаясь полнедели в основном ветчиной и пирогами, я, тем не менее, сбросил четыре фунта. Списываю это на то, что, хотя я и кошмарно питался, я на самом деле ел не так уж и много. По сути, трудновато наесть дневную порцию калорий за счёт сладостей, не почувствовав себя совсем нездорово.

Мне посчастливилось найти греческий йогурт со вкусом корицы и груши с пряностями, который внёс в мою жизнь некоторое разнообразие. Большая часть рождественской еды – это нестерпимая мешанина из специй, сахара и соли, успокаивающее одеяло, делающее человека медлительным и сонным, как некачественный барбитурат. Я ещё никогда не осознавал, в какой степени принимаю вкус супа как данность. Поужинал я корнуэльским диким цыплёнком, а затем впал в панику, осознав, что он, возможно, не совсем относится к рождественской еде.

После ужина я сходил в бар на день рождения приятеля и быстро осознал, что попал в переплёт. Ощущения в животе подсказывали мне, что в итоге я могу оказаться на полу туалета, и к тому же, что было ещё серьёзнее, я не был уверен, что найду себе напиток. Сезонного пива в наличии не было, поэтому мне пришлось выбирать: либо стать тем парнем, который заказывает горячий тодди в многолюдном баре, либо импровизировать. В итоге я заказал пуншевую жуть с клюквой, апельсином и ромом, добавившую к моим симптомам головную боль. После нескольких порций я ушёл домой, распухший и потный. Держу пари, что Санта-Клаус чувствует себя так постоянно.

На следующее утро, исправляя свои возможные оплошности, я отправился в один магазин на Манхэттене, который специализируется на британской еде, и раздобыл там немного пирогов с фруктовой начинкой и мини-пирожков со свининой. Я не знал точно, что там за «фруктовая начинка», но в тот момент ужасно хотелось любого разнообразия. Ещё я сходил в TraderJoe's и купил шестифунтовую четверть окорока. Умирая от голода в очереди, я сломался и съел пирожок со свининой, хотя он был противно тёпленьким и отвратительным на вкус. Позднее я узнал, что их полагается есть холодными, а это безумие. Неудивительно, что британцы столько пьют.

На ужин я приготовил окорок с картофельным пюре, зелёной фасолью и готовым клюквенным соусом. Возможно, это была самая сложная трапеза, которую я когда-либо готовил, и я понял, что на этой неделе мог бы питаться гораздо лучшей рождественской едой, если бы не испытывал такого отвращения к готовке.

Я уснул с ощущением тяжести и жара, но проснулся в восторге от того, что поем ещё окорока. Я даже поел его в холодном виде, в восемь утра, когда упаковывал обед на работу. Гораздо больше я съел в обед, и в конце концов почувствовал себя немножко окороком – розовым, горячим и смоченным в солёной воде.

Так как окорок и пироги мне наскучили, на ужин я съел целую миску «походной смеси» с рождественской тематикой (белый шоколад, красные и зелёные фальшивые M&Ms, клюква, немного орехов) и выпил несколько порций зимнего пива. В 11 я был достаточно голоден, чтобы сожрать ещё один из пирожков со свининой. Большая ошибка. Я проснулся посреди ночи, будучи совершенно уверен, что вот-вот вырву, а этого я, клянусь, не делаю никогда. Рождественский дух отчаянно пытался покинуть моё тело, но я принял решение удержать его в себе. Спустя 15 напряжённых минут мне удалось обратно свалиться спать.

Последний день каким-то образом оказался самым лёгким. К этому моменту я, по сути, забыл, что когда-то поглощение пищи было классным способом облегчить скуку. Мои рецепторы привыкли к коричной блокировке. На завтрак я съел клюквенный тортик «blissbar» из Starbucks, а затем, в обед, выпил большую порцию латте со вкусом карамели-брюле и съел парочку праздничных печенюшек, принесённых добрыми людьми из Munchies. Вместо того чтобы попытаться сымпровизировать, готовя последнюю трапезу, я решил, что как бы просто поголодаю до тех пор, пока не придётся поужинать в соответствии со своей диетой на праздничной вечеринке VICE. Я съел последнюю карамельную палочку, раздал остатки еды и ушёл становиться в очередь к буфету на вечеринке.

Здесь я должен поделиться усвоенным или рассказать, на сколько размеров выросла вширь моя душа. Не могу сделать ни того, ни другого. Рождественская еда, как и рождественская музыка, рождественские фильмы или само Рождество, предназначена для того, чтобы ввести вас в эндорфиновую кому, помогающую выдержать самую худшую часть зимы. Ей полагается быть избыточной и в каком-то смысле гадкой: вездесущие специи, всё сочное, ощущение липкости внутри после переедания.

Возможно, я узнал, что излишества – это плохо или что сбалансированный рацион очень важен (первые несколько ложек салата после эксперимента стали невероятным облегчением). Или, возможно, узнал, что фасованная рождественская еда отвратительна и что мы употребляем её лишь затем, чтобы освежить воспоминания о детстве, когда можно было запихивать в организм сладкую гадость, не боясь тошноты. Или, возможно, я всего лишь понял, что чрезмерное поедание ветчины делает с организмом много чего нехорошего. Как бы то ни было, рот у меня до сих пор болит. Счастливого Рождества.

СледитезасообщениямиХансонанаTwitter.