Индустрия экотуризма в Танзании способствует сохранению диких животных, но ущемляет права местных жителей

Текст Жан Фридман-Рудовски

Фото и видео Ноа Фридман-Рудковски

Эту статью вы можете найти в майском номере журнала VICE Magazine.

Перед тем, как Олунья Тимано получил пулевое ранение 9 июля 2014 года, он зарезал корову и его жена сделали тушёное мясо. Не желая пропустить свежеприготовленный обед, жилистый пастух племени масаи послал двух своих сыновей пасти, принадлежавший семье, скот. Но, прежде, чем Тимано закончил есть, его мальчишки прибежали назад. Они случайно забрели на прилегающую территорию в 12,000 акров, на которой проводятся туры по экотуризму. Территория принадлежит бостонской компании Thomson Safari.

Ребята знали, что на эту территорию заходить ни в коем случае нельзя, так как компания запрещает местным жителям выпасать здесь скот в период высокого туристического сезона. Охранники Thomson Safari выгнали мальчиков, они бросили стадо и вернулись за помощью.

Раздражённый Тимано бросил свой обед, схватил копьё и ушёл искать стадо. Он провёл около часа в поисках. Стадо оставалось за невидимой линией, разделяющей его деревню в северо-западной Танзании округа Лолиондо от земли компании. Он сказал, что гонит стадо домой, когда к нему подъехали два охранника Thomson. В машине также сидели два местных полицейских. Это его не удивило, так как охранники Thomson не имеют оружия, и местные жители говорят, что они сразу вызывают полицию, когда замечают нарушителей на своей территории. Тимано рассказал, что мужчины вышли из джипа. Затем он услышал крик: «Стреляй! Стреляй!» Один из мужчин выстрелил и попал в правое бедро Тимано.

Он попытался бежать, но мог только идти. Жители местных дворов позже сообщили, что слышали его крики. Соседи предупредили друг друга по мобильным телефонам (что является одним из немногих современных изобретений, которые масаи используют в своей жизни). Вскоре приехали другие полицейские, которые посадили Тимано в машину скорой помощи.

Пока Тимано лечился, всё больше людей возмущались. В культуре масаи корова – символ богатства, власти и уважения, для содержания коров нужна земля для выпаса. Несколько сотен молодых людей масаи с удлинёнными мочками ушей, собрались, вооружившись копьями и бензином. «Они хотели сжечь дотла лагерь Thomson», сообщил Джошуа Макко, председатель села Тимана, Мондороси, упоминая также и про роскошь палаточного комплекса отеля, где туристы платят по $535 за ночь за пакет «всё включено». Этот инцидент был уже вторым, когда охранники Thomson вместе с местной полицией стреляют в местного жителя, но сами жители Мондороси и соседних деревень говорят, что в течение последних девяти лет охранники Thomson и полиция, действующие от их имени, регулярно нападают на масаи, которые пасут скот. Однако, все эти обвинения компания Thomson отрицает. Через несколько часов после этого инцидента казалось, что начнётся большое противостояние.

Для просмотра видео наведите курсор на изображение. Чтобы остановить видео, отведите курсор в сторону:

Маанда Нгоитико разговаривает с местной женщиной в типичном доме масаи в регионе Лолиондо.

Спорная территория представляет собой плато в долине коричнево-зелёного цвета, окружённой со всех сторон деревнями масаи, где у мужчин обычно больше, чем одна жена, а дома вымазаны коровьим навозом. Эта территория очень ценится за высокий уровень грунтовых вод, наличие сезонных рек, здесь выпасают скот уже много десятилетий. Но, в 2006 году владельцы Thomson Safari, американская пара Рик Томсон и Джуди Вайнлэнд, от имени их компании TansaniaConservationLtd, зарегистрированной в Танзании, заплатили $ 1,2 миллиона за долгосрочную аренду этой территории. Согласно местным законам, иностранные компании не могут покупать территории в Танзании, они имеют право исключительно на аренду земли. Оказалось, что то, что сделало эту территорию подходящей для выпаса скота, было причиной и того, что эта территория превратилась в горячую туристическую точку. Совсем недалеко расположен Национальный парк Серенгети. Но, из-за деятельности человека диких животных здесь стало меньше, в том числе жирафов, антилоп гну и больших кошек. Томсон и Вайнлэнд захотели вернуть этих животных обратно.

Их первыми шагами было ввести «ограничения на выпас скота для улучшения состояния окружающей среды», как говорит Даниэль Ямат, масаи, который является руководителем отдела продаж на спорной территории. Пастбище находится в восточной части заповедника Thomson Safari, которую компания назвала «Enashiva», что на языке масаи означает «счастье». Thomson Safari уведомила о запрете на выпас скота, который действует в течении большей части года, в особенности во время высокого туристического сезона, который как раз приходится на время активного выпаса.

Некоторые жители области послушались. Многие – нет. «Это вопрос выживания», говорит Макко. Его предки когда-то кочевали на территории нынешнего парка Серенгети, но его родители были вынуждены переехать в Лолиондо, когда был создан Национальный парк в 1950-х годах. С тех пор, на этой территории запрещено проживание. Как говорит Макко, развитие туризма и засуха, которые ещё больше усилили негативное влияние изменения климата, оставили совсем мало вариантов для выпаса скота жителям деревни и соседям. Земля Thomson самая плодородная и это самый лучший вариант для них.

По словам местных жителей, несоблюдение правил повлекло за собой немало последствий: разгон или временное изъятие стада охранниками Thomson, избиения и аресты, длительное содержание под стражей в местной тюрьме, а также два случая пулевых ранений. Жителей, которые активно выступают против Thomson Safari часто вызывают на допрос в полицию. Местные власти стали выгонять журналистов и волонтёров, которые приезжают в Лолиондо разобраться в возникшей проблеме. В 2009 и снова в 2011 году Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации рекомендовал правительству Танзании разобраться со случаями несоблюдения прав человека и случаями злоупотребления имуществом, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Поползли слухи о сговоре между Thomson Safariи правительством Танзании. В 2008 году репортёр из Новой Зеландии была убита при загадочных обстоятельствах, вскоре после того, как начала расследование деятельности компании в Лолиондо.

В тоже время имидж Thomson Safari, компании-сестры международной компании Thomson Family Adventures, существенно вырос. Парк и туры по его окрестностям выиграли почти десяток престижных премий и наград, в том числе упоминание в National Geographic в качестве лучшей туристической фирмы по экстремальным турам, премию Condé Nast Traveler World's Savers, премию Active Travel Award журнала Outside. Также, Вайнленд, директор Thomson Safari, получила награду от Adventure Travel Trade Association.

Веб-сайт компании включает в себя промо-видео об Enashiva, что едва соответствует тому, что рассказывают местные жители. На видео масаи поют и танцуют, они благодарят компанию за воплощённые в жизнь проекты, в том числе строительство классов для обучения, а также медицинского центра. Редкие публичные заявления Вайнленд и других должностных лиц на тему ущемления прав местного населения противоречивы: они утверждают, что так называемый конфликт полностью сфабрикован. Агрессорами является небольшая группа масаи. Компания же, по их утверждению, – жертва.

Мужчина масаи выходит из своего дома. Масаи пользуются некоторыми современными достижениями, например, мобильными телефонами, но в целом они живут так же, как и их предки.

Конфликт, как показывает пятимесячное расследование VICE, продолжает бушевать и является результатом гораздо большей проблемы, с которой сталкиваются группы коренного населения во всём мире: за более, чем столетие, масаи были вытеснены на совсем крошечные территории, а нуждаются они в намного больших территориях. Это проводилось, якобы, с целью сохранения окружающей среды и ценных животных, а также с целью привлечения богатых туристов. Западный мир в значительной степени приветствовал эти усилия. Экотуризм предложил новое видение того, как люди с запада могут взаимодействовать с землёй и людьми, которые живут здесь.

Но, масаи из Лолиондо – не единственные, кто вовлечены в подобные конфликты. Около 8 миллионов квадратных миль суши на всей планете, что по площади почти равно площади африканского континента, классифицированы как охраняемые правительством и природоохранными организациями земли. Однако, местные жители, которые долгое время проживали на этих территориях, были изгнаны с этих земель. Несмотря на то, что формально никто официально не считает количество человек, перемещённых из-за создания заказников и сохранения окружающей среды, согласно данным ООН и Международного союза охраны природы, общее количество переселённых людей может составлять около 20 миллионов.

Эти люди – беженцы, вынужденные переселятся из-за природоохранной деятельности государств. Их много, переселенцы из Доминиканской Республики в Кению, из Боливии в Бразилию. А также, племя Батва в Уганде, которое было вынуждено покинуть свои родные леса, когда они были ложно обвинены в убийстве серебряных горилл. Теперь, они живут без доступа к воде, в антисанитарии на краю парка, который охраняет больших обезьян. Также, племя Хмонг из северной части Таиланда, страдало от нехватки продовольствия, когда правительство, под давлением Департамента ООН по Охране Окружающей Среды, создало систему национальных парков. Вскоре после заявления ООН в тех местах появились мужчины с оружием, людям племени Хмонг пришлось уйти.

Кажется, что у сил, направленных против «природоохранных беженцев», благие намерения, в этой деятельности задействованы экологические неприбыльные организации и эко-предприятия, которые стремятся, якобы, создать дружественный и зелёный мир на планете. Но, опасность для коренных народов, которую несут в себе все эти начинания и организации, теперь может соперничать с рисками, исходящими от деятельности сельского хозяйства в промышленных масштабах, горнодобывающей промышленности и добычи нефти. На заседании Международного форума ООН с 2004 году, посвящённого коренным народам, все 200 делегатов подписали декларацию о том, что «деятельность природоохранных организаций в настоящее время представляет самую большую угрозу для сохранения целостности земель коренных народов».

Старейший житель Лолиондо Тулито Олегурием Лемгум, у которого седые волосы и молочные глаза, вспоминает тот день, когда он понял, что интересов людей его племени нет в списке приоритетов по охране природы. В 2006 году его дом стоял на территории сегодняшнего Thomson Safari. Как вспоминает Лемгум, местные власти сообщили ему и его соседям, что «теперь эта земля принадлежит инвестору, и мы больше не можем там жить. Мы сказали им, что мы не будем уходить. Мы сказали: «Это наше место. Это наш дом. Но, приехала полиция с бензином. И дома сожгли. Тогда они [полиция] стреляли в нас», вспоминает Лемгум. «Мы были для них животными, они отогнали нас за пределы парка».

Интервью с Тулито Олегурием Лемгум.

Корни конфликтов уходят в прошлое, когда масаи переселились сюда. Племя эмигрировало из долины Нила в 15 веке, уничтожило и оттеснило коренные группы. К концу 1700-х годов они занимали большие территории современной Кении и Танзании. Они редко охотились, и в то время они занимались земледелием. Они выпасали крупный рогатый скот, пастбища никогда не уничтожались, а представители дикой природы всегда уживались с общиной. Они не интересуются большинством материальных благ, им удалось сохранить природные пространства, где они жили нетронутыми. Наличие масаи в самом сердце Восточной Африке на протяжении веков – важная часть природного баланса и стабильных отношений с окружающей средой.

Мальчик масаи отделяет молодых коз от их матерей в загоне.

Они занимали много территорий. Для скотоводов нет более важного вопроса, чем наличие достаточных территорий, чтобы прокормить своих коров, овец и коз, которые играют важные экономическую и социальную роли (по местным меркам, чем больше у масаи коров, тем больше социальной значимости). В начале 20-го века британские колониальные лидеры в Кении и Танзании захотели сделать свои доминионы более прибыльными, поэтому они начали раздавать свою землю поселенцам и фермерам. В середине века под давлением международных экологов, представители Британии увидели потенциальную экономическую выгоду от создания из потрясающих пейзажей Танзании сети официально охраняемых территорий, на большинстве из которых жили масаи. Позже, после обретения независимости в 1964 году, лидеры Танзании зарезервировали треть земель страны под природоохранные парки (конечная цель была достигнута совсем недавно) и начали процесс дерегуляции для содействия частным инвестициям в индустрии туризма.

Масаи дали выбор: переехать в резервации, поддерживаемые государством, в далёком регионе под названием Кратер Нгоронгоро, или осесть, где хотят, но только за переделами парка. Малонаселённый на тот момент регион Лолиондо, который граничит с Кенией, был самым простым вариантом. Очень быстро Лолиондо наполнили красные shukas (традиционная одежда масаи), и сегодня здесь живёт более 60,000 жителей, 90 процентов из которых масаи, многие из них всё ещё живут за счёт скотоводства.

После переселения их новый дом стал совсем близко к современному миру больниц и школ, денежной экономике, что повлекло за собой трансформацию их условий жизни. Только за несколько десятилетий, средняя продолжительность жизни масаи увеличилась на несколько лет, а показатели материнской и младенческой смертности существенно снизились. Их население увеличилось от 40,000 в Кении и Танзании в начале 20-го века до 700,000 только в Танзании.

Всем этим людям для выживания нужно достаточно земли для выпаса коров, а это как раз то, чего ни у масаи, ни у государства уже не достаточно. И решение было найдено: масаи надо изменить свой устрой жизни. Прежний образ жизни масаи, который ранее считался экологичным и не представляющим угрозу для природы, теперь получил характеристику как «способствующий изнашиванию земель». Содержание больших стад крупного рогатого скота подвергает народ, дикую природу и всю страну опасности, как говорят чиновники. Школы в районах масаи начали разработку программ экологической устойчивости. Кампании по просвещению акцентировали внимание на необходимости содержания небольшого количества коров. Неправительственные организации представили новые породы коров, которые дают больше мяса.

Туризм, также, теперь преподносится масаи как лучший способ получать экономическую выгоду от земли, и при этом «не вредит» природе вообще. Масаи могли бы продавать изделия ручной работы, проводить экскурсий по своим домам или танцевать традиционные танцы для туристов. В Лолиондо туристические компании пришли в начале 1990-х годов с целью заманить зебр, носорогов, львов обратно в районы, где когда-то жили скотоводы. Этот регион был интересен для предпринимателей, так как, запустив туристический бизнес рядом с Серенгети, можно было получить доступ к представителям дикой флоры и фауны (ведь дикие животные не придерживаются чётких границ парка), но при этом платить более низкие налоги и не ввязываться в длинные бюрократические процедуры, которые необходимо было бы пройти, работая на территории парка. Например, Бизнес Корпорация Ortello (ОВС), туристическая компания из Дубаи, организовывает полёты для арабских богачей, чтобы охотиться на редких кошек для удовольствия. Компания получила в пользование большие охотничьи «угодья», что даёт компании право проводить свои экспедиции практически по всей территории Лолиондо.

Однажды Вайнлэнд и Томсон увидели объявление в газете о продаже земельного участка. Объявление заманивало покупателей не только возможностью восстановления популяций диких животных, но и близостью к самим масаи. Пионеры в бизнесе глобального приключенческого туризма, пара собственников Thomson специализируется на «туризме по местам, где живут коренные племена» в течение многих десятилетий в более, чем десяти странах. Вайнлэнд сказала, что вместо того, чтобы раскручивать бизнес, акцентируя внимание на экзотических животных, они всегда рекламируют «фотографии людей, коренных жителей территорий, на обложках своих брошюр». Компания уже реализовала несколько благотворительных проектов в других регионах Танзании, где живут масаи, хотела применить такую же бизнес-модель для Лолиондо.

По словам Вайнлэнд и Томсона, приносить пользу своим бизнесом местным масаи было главной их целью. «Мы верим в гармоничное сосуществование», говорит Вайнлэнд. «Туризм должен пойти нам на пользу, а также нашим гостям, дикой природе и местным общинам». Они надеялись, что эта земля станет самым ярким украшением их империи экотуризма.

В декабре я поехала в Лолиондо, чтобы попытаться понять, что именно пошло не так. Как же люди, казалось бы, солидной компании, оказались втянутыми в конфликт, который включал в себя обвинения в преследовании коренных народов, стрельбу по людям, слухи о заговоре с правительством и убийстве? Я надеялась, что расследование поможет выявить больше правды о конфликте между группами коренного населения, рекреационным парком и компаниями, занятыми в туризме во всём мире.

До прибытия на место многие коллеги-журналисты предупреждали меня об опасности, также мне звонили международные активисты и исследователи, которых выгнали из региона, когда те пытались сделать тоже, что и я. Это был не просто вопрос компании Thomson. ОВС, крупнейший туроператор в регионе, был под огнём в течение многих лет за захват земель и политическую коррупцию. Сопротивление масаи и международное внимание помогли сорвать принятие законопроекта, который бы превратил 40,000 квадратных миль земли масаи в защищённый «миграционный коридор дикой природы». Но, как раз перед моим приездом парламент Танзании пытался ещё раз принять закон, и конфликт разгорелся с новой силой. Мне посоветовали держаться подальше от высшей власти местного самоуправления, в частности окружного комиссара, который, как поговаривали, может пойти на всё только бы сделать его регион прибыльным для инвесторов.

Однако, моей первой ночью в Лолиондо, на расстоянии десяти часов до ближайшего города, я неожиданно провела своё первое интервью в……. кювете. Мой собеседник, пожилой священник по имени Олушипа Роджи из посёлка Сукенья, заехал на нашей машине далеко от дороги, а затем повёл меня туда, где песчаная почва образовала кювет, так что так просто нас было не найти.

Роджи носил выцветший костюм в полоску, которому казалось больше лет, чем самому священнику. Его часы, которые не работали, были завязаны на запястье ниткой. Он провёл пальцем вдоль глубокого шрама, который шёл от его носа вниз по губе. «Это из-за того, что я говорил о Thomson», сказал он мне. Посёлок Сукенья имеет в основном сухую почву и практически весь покрыт кактусами, что очень отличается от земли Thomson Safari. Роджи был одним из первых жителей, кто поставил под сомнение правомерность политики компании по ограничению выпаса скота. Он инициировал проведение тайных встреч, чтобы выработать стратегию ответа на действия компании, ему публично угрожал менеджером компании, как утверждает Роджи, что само по себе важный момент в культуре масаи, где уважение и вежливость имеют первостепенное значение. Он сказал, что вскоре после этого на него напали неизвестные по дороге домой из церкви. Такие нападения очень редкое явление в сельских районах, так что он и другие убеждены, что это было предупреждением от компании. Однако, Thomson Safari формально никогда не был связан с преступностью.

Хотя, Роджи казался искренним, я была настроена скептически. Полиция квалифицировала это нападение как кражу (у него украли бумажник). Полиция дружит с компанией; но, как утверждает сама компания, полицейские иногда живут в кемпинге в парке, чтобы защитить туристов от диких животных и вызываются для подмоги в любом случае опасности, к тому же у меня не было никаких доказательств прямого сговора. Является ли это нарушением или свидетельством чего-то незаконного? Тогда я не понимала его нервозности и опасений, пока не узнала больше. Он только сказал, что Thomson увеличил благотворительные расходы, привлекая на свою сторону всё больше людей, и Роджи сейчас считается изгоем и не хочет, чтобы нас видели вместе. Прежде, чем мы расстались, он повторил мне несколько раз, чтобы я была осторожной, и что у правительства и компании есть информаторы повсюду.

После разговора с Роджи я провела день за разговорами с Шагва Ндекерей, харизматичным мужчиной, у которого по его словам 100 коров, две жены и 11 детей, показывая последнюю цифру на пальцах.

Его бома находится на холме в посёлке Сукенья. С его двора открывается захватывающий вид подвижного пастбища и лес, но он может на него только смотреть. «Это земля Thomson», говорит он, садясь рядом со мной. Затем он рассказал историю. Земля была в коллективной собственности жителей до 1984 года, когда государственной пивоваренной компании Tanzania Breweries Ltd (TBL) было дано право собственности на эти земли. Для передачи права на землю необходимо было получить согласие всех соседних деревень. Местные жители говорят, что правительство и компания обманули о получении их согласия. Жители были возмущены и даже подавали судебный иск, но суд отказал в удовлетворении иска по формальным признакам.

По всем расчётам продажа земли была ужасной идеей. Земля не была особенно плодородной для выращивания ячменя, а животные, дикие и домашние, выедали все молодые ростки ячменя, которым удавалось прорасти. Компания обрабатывала около 700 акров в течение нескольких лет, прежде чем полностью отказалась от территорий. Важно отметить, что компания никогда не запрещала выпас. Многие местные жители даже забыли о том, что юридически это уже не их земля.

Всё изменилось в 2006 году, когда приватизированная компания TBL выставила свою землю на продажу. Ндекерей говорит, что ходили слухи, что землю купит туристическая компания и все были убеждены, что будут проведены общественные слушанья по этому вопросу. Но ни один из владельцев Thomson Safari не посетил регион, чтобы поговорить с жителями перед покупкой. Сделка была оформлена, владельцы компании получили право собственности на землю, и вот тут и начались проблемы.

Сыновей Ндекерей арестовали несколько лет назад во время выпаса на земле Thomson. Согласно полицейским записям и показаниям, в деревне уже было более 60 аналогичных случаев. Ходят слухи, что в некоторых случаях людей держали без пищи в течение нескольких дней. После своей поездки я обнаружила, что компания имеет десятистраничный документ «Правила выпаса», где чётко указывается когда и где можно выпасать скот, а также указаны места, где выпасать скот запрещено. В документе приведён целый ряд факторов, по которым определяется разрешённое место для выпаса, но этот документ – внутренний, и его действие не распространяется на местных жителей. Ндекерей вспоминает, что его коровы терялись много раз, и их «арестовывали», и что возможно сами охранники и загоняли стада на территорию компании. В течение следующих нескольких дней я слышала десятки подобных историй. Позже, я должна была встречаться с юристами масаи, у которых есть список из более 80 случаев арестов или физического насилия со стороны охранников или полицейских. У некоторых пострадавших есть подтверждающие насилие документы, например справка из больницы. Юристы сказали, что поскольку жертвы не знают, что надо требовать подтверждающие документы, поэтому реальные цифры, вероятно, гораздо выше.

Ндекерей сказал мне, что он в принципе не против изменений. Он считает, что ключ к выживанию масаи в их новой близости к современному миру и масаи должны отказаться от ненужного и устарелого. Все его дети, например, в возрасте четырёх лет, уже лишились одного зуба, чтобы можно было вставить трубку для питания в случае голода. Его сыновья ходят в школу, и Ндекерей возит их в больницу, если они болеют.

«Проблема - не в туризме», говорит Ндекерей. «Это можно наладить. Пусть женщины продают украшения для иностранцев. Проблема в том, что другие принимают решения без обсуждения с нами. Если кто-то приходит на вашу землю, и ни о чём не спрашивает, и к тому же получил землю неправомерным путём, такой человек вряд ли приживётся в вашем обществе. Это не правильно, что только они решают, что правильно для всех».

Позже, я познакомилась с мальчиком-подростком по имени Тажевю Найои, когда его семья выводила своих овец и коз из загона. Одетый в жёлтую накидку из шерсти для защиты от высокогорного холода, он рассказал мне, что случилось с ним однажды утром в мае 2011 года. Он и его двоюродный брат Тобико, которым было на то время 11 и 13 лет, «знали, что они не должны были идти на землю Thomson, но, коровы пришли туда пастись. Они привыкли к тому месту». Было легче пустить их туда, чем выгонять в другое место, так что они решили зайти на запретную территорию.

После того, как они немного попаслись, к ним подъехала охрана Thomson Safari. Они пытались бежать, но их поймали. Подошёл один человек и начал бить его тупым предметом, рассказывает Найои. Другие охранники разогнали коров. Он сказал, что помнит, что сказал охранник: «Вам запрещено здесь пасти коров! Это земля инвестора, и мы защищаем её».

После нескольких ударов им удалось убежать и спрятаться в лесу. Рука Найои опухла и отекла. По голове Тобико текла кровь. Они остались в лесу, пока они удостоверились, что охранники ушли, а затем побежали к своей усадьбе.

Найои говорил односложными предложениями. Он замер перед нашими видеокамерами, так что мы быстро убрали камеры. Даже без камеры он ёрзал и смотрел вниз, иногда трогал свою руку, которая по его словам до сих пор болит, когда он поднимает что-нибудь тяжёлое. Его старший брат, Роберт, объяснил мне, что после инцидента мальчик стал говорить меньше и постоянно нервничает. Наш приезд его тоже напугал. Издали, мы казались белыми точками на белом внедорожнике. Он подумал, что мы – те «люди» Thomson, и приехали забрать его.

«Мы – жертвы нашего собственного природоохранного парка», сказала мне Маанда Нгоитико на следующий день. Нгоитико является основательницей женской организации «Совет пастырских женщин» (СПЖ), которая обеспечивает стипендии для девушек и организовывает группы по защите прав женщин по всей стране. Но, приход туроператоров в Лолиондо втянул её в земельную борьбу. СПЖ был главной силой, которая привела к победе в прошлом году против расширения ОВС, и Нгоитико играет сейчас важную роль в организации усилий по борьбе с Thomson Safari. В свою очередь, представители компании винят её в разжигании конфликта в регионе, утверждая, что она призывает «захватывать земли» только, чтобы повысить имидж СПЖ и обеспечить финансовые поступления от либеральных «белых доноров».

«Меня много раз обвиняли, и очень жёстко, в разжигании конфликта с Thomson Safari», сказала она мне. «Но, давайте на чистоту, это мой дом. Здесь похоронен мой отец. Это моя жизнь. Я просто обязана бороться за эту землю и найти справедливость. Не важно, что Thomson Safari даёт миллиарды и миллиарды долларов этому региону, мы хотим вернуть нашу землю. Они говорят одно и тоже много раз, и никак не хотят нас понять».

Интервью с Маандой Нгоитико.

Поскольку масаи продолжали жаловаться на притеснения, Нгоитико объединилась со своими односельчанами, чтобы выработать стратегию ответа: новый иск, оспаривание покупки земли компанией. В 2010 году три деревни, прилегающие к Enashiva, подали совместный иск, указывая но то, что бывший владелец земли, TBL, пивоваренная компания, забросила землю настолько давно, что она юридически вернулась в собственность общины задолго до продажи туристической компании. Поскольку с жителями масаи не были проведены консультации о продаже, это делает сделку 2006 года недействительной в соответствии с законодательством Танзании. Судебный процесс начался в Верховном суде Танзании в конце прошлого года и возобновился 11 мая.

Я днями ездила по окрестностям Enashiva. Открытые пастбища и леса было видны из домов почти всех, кого я встречала. (Моя поездка выпала на период межсезонья, поэтому туристов в отеле не было). С некоторых ракурсов видно было, как солнце отражается от крыш кемпинга охранников.

Я не знала, пустят ли меня на территорию Thomson Safari, учитывая их враждебность по отношению к журналистам. Но, генеральный менеджер компании из Аруша организовал встречу, когда я попросила. Так что я попала через несколько дней моего пребывания в Лолиондо, в приёмную заказника Enashiva, я погрузилась в кресло из искусственной кожи и рассматривала гигантское чёрно-белое фото пары львов, снятых крупным планом. Из-под дивана торчал коврик для йоги.

Лев бродит на частной территории возле Серенгети. Туристы хотят ездить на сафари за пределами национальных парков, чтобы увидеть животных совсем близко. Большой популярностью пользуются ночные пешеходные экскурсии.

Напротив меня сидел Даниэль Ямат, менеджер проекта Enashiva, он откинулся на красно-чёрный клетчатый диван. «Мы [люди] – эгоистичны», начал он. «Мы считаем, что пространство принадлежит нам. А что можно сказать о животных?» Когда Thomson Safari только получила землю в собственность, «вы могли увидеть здесь только газель или зебру», говорит он. Уже три года подряд, сюда постоянно приходит семейство из 36 жирафов, и почти десять лет как компания владеет этими землями, и туристы регулярно видят гну, зебр, диких собак, и даже время от времени леопарда и гепарда. Ямат сказал, что гости могут насладиться животными без толпы, которые есть в национальном парке Серенгети, здесь даже можно сделать пешеходные экскурсии, а не просто поездки на автомобилях. По его словам Enashiva «стремится найти пути сосуществования дикой природы и человека, и не ставить ни одних, ни других под угрозу выживания».

Туристы, также, приезжают в Enashiva, чтобы насладиться «настоящим, подлинным опытом масаи», сказал он. В других частях страны туристы часто посещают bomas, но «это просто стоящие хижины. А здесь вы можете походить и сами увидеть,что происходит», сказал он.

Ямат рекламирует благотворительную работу компании в регионе и сказал мне, что Thomson Safari хочет быть хорошим соседом и прибыльным местным бизнесом. Персонал почти полностью составляют масаи, и компания использует свои транспортные средства, в том числе машины скорой помощи, когда жителям надо ехать в больницу. Он несколько раз упомянул, что если бы Thomson Safari не разрешила неограниченный выпас на своей земле во время засухи в 2009 году, падеж скота в регионе был бы намного больше.

Он также сказал, что компании, также, хочет «помочь масаи стать лучше», продолжая ссылаться на свою этническую группу в третьем лице. Он пояснил, что для семьи, чтобы удовлетворить свои собственные потребности, нужно только 7,5 коровы на человека, а не 15, как привыкли масаи. «Чтобы двигаться вперёд надо ходить в школу и проходить профессиональное лечение», сказал он. Также, улучшить жизнь можно и другими способами, используя разработки и инфраструктуру, которые приносят туристические компании. Но всё идёт не так просто как хотелось бы. «Вы не можете научить старую собаку новым трюкам», сказал он.

Что касается выпаса скота, Ямат сказал, что каждый день пастухи ходят на землю компании, и большую часть времени из никто не трогает, тем более у компании всего 8 охранников, они не в состоянии контролировать все 12,000 акров. Когда они замечают пастухов, они «вежливо просят» вывести коров с территории, и большинство пастухов соглашаются. Что касается «ареста скота», Ямат слышал об этом, но по его словам это происходит в случае, если охранники нашли коров без пастуха, поэтому сотрудники Thomson берут коров «на хранение», пока владелец не придёт их забрать.

Что касается арестов пастухов, и их обвинений в насилии со стороны полиции, Ямат обвинил самих пастухов масаи в агрессии на вежливые и дипломатичные просьбы охранников. Ямат показал мне фото охранника Thomson Safariв крови с перевязками, датированную июнем 2014 года, после инцидента с пастухом. «Этот пастух был арестован полицией не потому, что его коровы здесь паслись», говорит он. «А потому, что он хотел напасть на нас».

Утверждение, что местные жители иногда ведут себя агрессивно, было подтверждено позже другими источниками. «Они пришли навредить нам», сказал молодой человек по имени Лерой, которого я встретил в городе Аруша, он работал на Thomson Safari на Enashiva и других территориях компании в Танзании почти десятилетие. (Он уволился за несколько месяцев до нашей встречи). Сложные инциденты с пастухами и компанией он наблюдал только в феврале 2014 года, когда масаи пришли с желанием любой ценой отстоять свои права. Они пришли, «вооружённые луками и стрелами и угрожали нам (туристов в то время не было). Охранники вызвали милицию, и группа разбежалась после того, как полицейские начали стрелять в воздух», рассказал Лерой.

Ямат предположил две причины того, почему он считает, что его компания стала жертвой небольшой группы местных жителей. Первая причина: клановость их социального устроя, посторонним сложно это понять. Поскольку Thomson Safari своим приходом разрушила древний порядок вещей путём создания рабочих мест и благотворительностью, группы, которые привыкли быть сильными и значимыми в обществе, придумывают плохие истории о компании ради возмездия.

Второй причиной была Маанда Нгоитико, правозащитница женщин, которая стала объектом преследования Thomson Safari. «Только посмотрите на это», сказал Ямат, протягивая мне два документа. Это были распечатки с сайта СПЖ, их источники финансирования в 2011 и 2012 годах. Он пояснил, что, если я копну глубже, я увижу, что Нгоитико создала этот конфликт, чтобы обогатиться и построить свой международный имидж. Кроме того, он уверяет, что она получает деньги от туроператора-конкурента, с целью выжить Thomson с этой земли. Он настаивал на том, что Thomson Safari может помочь мне узнать всю правду о ней и этом фиктивном конфликте.

«Всё, что мы делаем, мы делаем из хороших побуждений», говорит Ямат. «Мы не хотим таких последствий».

Я покинула Enashiva, следуя за автомобилем Ямата, я чувствовала себя хорошо. Меня ещё не арестовали, как других репортёров, а у меня была уже информация со стороны Thomson Safari. Затем, на полпути к Секунья, автомобиль Ямата остановился посреди поля, когда десятки масаи появились на горизонте, окружая нас. Без моего ведома компания организовала для меня большую встречу с местными жителями, чтобы я смогла услышать непосредственно от местных жителей их мнение по этому вопросу. Ямат не собирался оставаться на собрании, где я смогу всё увидеть своими глазами. Он познакомил меня с председателем деревни по имени Уильям Алиас, который сделает «всё, о чём мы его попросим».

Под тенью редких голых деревьев, я стояла между большой группой мужчин с одной стороны и такой же большой группой женщин с другой. Я представила себя, своего фотографа и переводчика и сказала людям, что я хочу услышать непредвзятое мнение о конфликте с Thomson Safari, что на самом деле они думают о туризме, своём развитии и жизни масаи в 21 веке. Я попросила высказаться и женщин, и мужчин.

Первым вызвался высказаться мужчина по имени Габриэль Оликили. «Неприбыльные организации – это рак нашего общества!», сказал он, имею ввиду СПЖ и другие местные неприбыльные организации, которые присоединились к кампании против Thomson Safari. Затем он начал своё выступление на безупречном английском языке. «Много пишут в Facebook бла, бла, бла, терроризируют инвесторов, чтобы остановить помощь бедным людям. Мы нуждаемся в этой помощи и инвесторах! Америка, нам нужны инвесторы! Европа, нам нужны инвесторы!», продолжал он. «Мы должны использовать нашу собственную землю с пользой. Мы не можем остаться на всю жизнь в невежестве и нищете. Неприбыльные организации блокируют наше развитие». После того, как он закончил, он попытался сесть. Я напомнила ему, что он должен сказать всё это снова на языке масаев, чтобы все могли понять. Он неохотно согласился.

Габриэль Оликили выступил на встрече общины, организованной должностными лицами Thomson, с призывами к масаи модернизировать свою жизнь и не сотрудничать с неприбыльными организациями.

Один человек поднялся, чтобы высказать возражения и сказал, что эта встреча – уловка. «Только люди, которые будут поддерживать компанию знали об этой встрече», сказал он. Несмотря на это, я внимательно слушала почти три часа о том, что Thomson сделала хорошего дня местного населения. «Они предоставляют свои транспортные средства, чтобы отвезти нас в больницу», сказал один мужчина. «Они построили нам школы и пытаются улучшить нашу жизнь», добавила женщина. Несколько женщин заявили, что они были благодарны за дополнительный доход, который они получили от продажи бисера туристам.

После встречи, мой переводчик и я подошли к нескольким людям с просьбой об интервью один на один на следующий день. Уставшая (я была почти на пятом месяце беременности), мне нужно было отдохнуть. Я сказала Алиасу, начальнику, который организовывал мероприятие, что мы должны отложить наши заранее запланированные визиты на другие локации Thomson до завтра. Он, кажется, подумал, что я у него тоже возьму интервью, я сказала, что я хотела бы сделать это в конце дня, после разговора с другими. Он настоял, чтобы мы посетили только одну школу, которая была по пути к нашему дому, и я согласилась. Мы последовали в его машину, но когда мы поняли, что он везёт нас в обратном направлении от дома, где мы жили, мы сказали ему, что мы хотим вернуться. Ему это не понравилось.

Следующим утром, я взяла утреннее интервью в нашем гостевом доме. Когда я закончила, Ной, фотограф, который со мной путешествовал (также мой брат), вошёл в комнату. «У нас проблемы», сказал он.

Он подвёл меня к худому мужчине с тонкими губами и ярко выраженной челюстью, одетого в дорогой костюм, он приветствовал нас взглядом. Он сказал нам, чтобы мы зашли в столовую гостевого дома и представился окружным комиссаром Лолиондо Элиасом Вава Лали. Он потребовал наши паспорта и визовые документы. Через несколько минут я сидела рядом с главой управления безопасности Лолиондо. «Что происходит в вашей стране, если кто-то нарушает закон?», спросил он, листая мой паспорт. «Их просто отпускают?»

Начался трёхчасовой допрос. Местные чиновники, которые нас допрашивали, начали с того, что мы сфотографировали детей без разрешения родителей. Это было странное заявление, учитывая огромное количество иностранцев в Танзании, которые постоянно фотографируют детей масаи каждый день. Потом они сказали, что наши визовые документы не в порядке, хотя это сфера ответственности иммиграционных служб. Они также разозлились из-за того, что мы не последовали Протоколу: по прибытию мы должны были пойти в районный комиссариат, стать на учёт и получить личное разрешение (это правда, мы этого не сделали, желая узнать правду вместо того, чтобы нас сразу выгнали, как это было с предыдущими журналистами, которые следовали «Протоколу»).

Однако, очень быстро они сместили акцент с того, что мы сделали неправильно, на вопросы о наших мотивах приезда. Они хотели знать, кто «послал нас в Лолиондо», им не понравился наш ответ, что мы прибыли сюда по собственному желанию, а не по воле кого-то, кто заинтересован в конфликте. Они хотели знать, кто организовал наши встречи в общине, кто возил нас по окрестностям в предыдущие дни, имена людей, с которыми мы говорили. Они взяли камеру Ноя и просмотрели фотографии, чтобы увидеть могут ли они быть основанием для ареста. После того, как стало ясно, что мы не собираемся раскрывать наши источники, они провели час с нашим переводчиком, угрожая ему, что он «сгниёт в тюрьме», если всё не расскажет. (Несмотря на это всё, переводчик стоял на своём).

Я отчаянно пыталась связаться с адвокатами, а ребёнок устроил настоящую бурю в животе. Ной и я общались через смс, пока нам не запретили использовать наши телефоны. Когда я попыталась настоять на том, чтобы они дали возможность нашему переводчику рассказать нам, о чём они говорили с ним, окружной комиссар сказал ему, чтобы тот не смел переводить ни слова, и затем рявкнул на меня: «А вы держите свой рот на замке!»

Хотя я была потрясена, всё происходящее меня не удивило. Было ясно, кто вызвал окружного комиссара к нам. Ной видел, как он заходил с Алиасом, человеком Thomson Safari, которого я разозлила накануне. Ной спросил это он «настучал» местным органам о нас. «Да», сказал Алиас, «это я сделал».

Таким образом, мы разыгрывали последнюю карту. После нескольких часов разговоров ни о чём и не завуалированных угроз тюрьмы, когда казалось, что нас выгоняют или того хуже, мы объяснили, что мы планировали использовать наш последний день, чтобы посетить проекты Thomson Safari, поговорить с их сторонниками, и взять интервью у Алиаса, как и обещали, и всё это было правдой. И вдруг мы получили 24-часовой льготный период при условии, что мы будем придерживаться намеченной программы, и затем должны покинуть Лолиондо в 7:30 следующего дня. Алиас и его люди настаивали на поездке в ближайшие время вместе с нами в нашем автомобиле; потом мы узнали, что комиссар сказал ему не оставлять нас ни на минуту.

Корпоративный тур длился несколько часов. Мы увидели корпус для учителей, построенный Thomson Safari, также они профинансировали строительство школы. «Вы видите», сказал мне один из сопровождающих, «инвесторы заботятся о людях масаи». Но, меня удивило то, что даже люди Алиаса не отрицали обвинения в Thomson Safari, когда я говорила с ними один на один.

Во время моего последнего интервью, человек из Сукенья по имени Олегелумо Олаиз начал рассказывать мне, что «в Thomson хорошие люди, потому что они стараются нам помочь». Но чем больше мы с ним говорили, тем больше он рассказывал о себе и что «его сердце болит», когда он думает о земле, которую забрала Thomson Safari, потому что его семья зависима от этой земли для выпаса скота. Он сказал, что до сих пор ходит туда, несмотря на запрет, и его скот «арестовывали» охранники несколько раз. Он убегает, когда приближается автомобиль с охранниками, он сказал мне, что боится, что его поймают и «расстреляют или накажут, или арестуют».

После отъезда из Танзании, я знала, что я должна поговорить непосредственно с Джуди Вайнлэнд и Риком Томсоном. Проще сказать, чем сделать. Они часто отказываются от интервью и даже подали иск против анонимного блоггера, который писал о конфликте. (По делу недавно было принято решение и сайт ликвидировали). Мы долго переписывались по электронной почте, прежде чем они согласились на интервью. Они, как и районный комиссар, спрашивали меня наняла ли меня группа Нгоитико или другая общественная организация, заинтересованная в этом конфликте. «Я не уверена, что должна с вами говорить», написала Вайнлэнд в начале переписки. «Вы считаете наши аргументы не правдивыми? […] Что-то здесь не так, Жан».

Но они уступили, и мы связались по Skype: со мной из моего дома во Вьетнаме и они «из ветреного места», сказали они. «Мы обычно никому не говорим, когда путешествуем, где мы находимся».

Мы говорили больше двух часов. Они начали с любви Вайнлэнд к путешествиям и межкультурному обмену, который начался с «гитары и группы женщин» в ожоговых отделениях Японии, Кореи и Гуаме в конце 60-х годов. Она организовала Overseas Adventure Travel в 1978 году с $300 в кармане из квартиры на Гарвардской площади, которая был размером почти с ванную комнату. Также, рассказала, что она была единственной женщиной в приключенческом бизнесе в США в то время, и возила людей в Непал, Кению и Перу, чтобы заниматься альпинизмом и погрузиться в культуру этих стран.

Пара начала работать над своими проектами в Танзании в начале 1980-х годов недалеко от озера Натрон в районе проживания масаи (недалеко от Лолиондо), где до сих пор стоит табличка в память о Вайнлэнд и группе женщины, которые основали первую школы в этом районе. Она говорила о своих «действительно хороших друзьях масаи» и вспомнила, что о «долгих переговорах со старейшинами» об образовании, патриархате и будущем народа масаи. «Они отчётливо понимали, что туризм принесёт благо», сказала она.

Рекламное объявление о продаже участка земли в Лолиондо в 2006 было для них «просто возможностью продолжить работу, которая началась возле озера Натрон». У них было уже три компании в Танзании, но ни один проект не был в такой непосредственной близости к поселениям масаи, где, по их мнению, местные жители могли бы значительно выиграть от благотворительной деятельности.

Я спросила, изучила ли Вайнлэнд историю этой земли и района перед покупкой. «Хотите спросить знали ли мы что здесь был спорный вопрос? Нет, мы не знали», сказала она мне. Они не ездили в Лолиондо, чтобы провести консультации с местными жителями перед покупкой земли. Когда Вайнлэнд узнала о том, что некоторые люди считали, что земля принадлежит общине и не должна была продаваться, она не обратила на это внимание. «Там ходят миллионы подобных историй», сказала Вайнлэнд. Она подчеркнула прозрачность продажи, ссылаясь на расследование правительства Танзании, которое показало, что компания приобрела землю на законных основаниях.

Вайнлэнд настаивала на том, что у них было много разговоров с «местными старейшинами» об их планах сразу как только они купили землю. Они объясняли старейшинам, что туристический бизнес пойдёт на пользу местным общинам. «Был большой ажиотаж» на этих встречах, вспоминает пара. «Это нас очень обнадёжило».

Когда я спросила о злоупотреблениях, они настаивали, что их охранники «на самом деле хорошо относятся к людям», и что охранники знают, что если они поднимут руку на пастуха, их уволят. Они утверждают, что полиция вмешивается лишь тогда, когда персонал или безопасность туристов находится под угрозой. Что касается обвинений в злоупотреблениях и стрельбе, они бросили мне вызов предоставить хоть одно бесспорное подтверждение, что это «правда». Я сказала, что они правы и что справка из больницы не доказывает, что именно охранники нападали на пастухов. Кто может утверждать и доказать, что арестованные за незаконное проникновение на территорию не собирались метать копья в туристов или сотрудников? Нет ни одного письменного подтверждения тому, что работники компании приказали полиции сжечь бома Лемгум в 2006 году. Я копала всё глубже и глубже и не смогла найти весомых доказательств того, что стрельба в Тимано как-то связана с Thomson Safari. Только слово потерпевшего против слова компании.

Но, когда я спрашиваю, почему кто-то или какая-то группа людей идёт так далеко, чтобы только дискредитировать Thomson Safari, основатели компании не знают, что ответить. Они только и говорят, что о клановом дисбалансе и роли провокаторов.

Мне было трудно комментировать эти заявления. Ведь, в Лолиондо мне сказали, что именно Thomson Safari использует исторические клановые напряжённости в своих интересах, а не наоборот. Что касается обвинений, что местные активисты заинтересованы в разжигании конфликта: ко времени нашего разговора я уже проверила заявления Ямата, и ни одно не подтвердилось. Нгоитико предоставила VICE доступ ко всем финансовым документам её неприбыльной организации, и я уже успела поговорить с донорами. Я не нашла никаких аргументов, подтверждающих предположение, что раскачивая конфликтную ситуацию, организация могла обогатиться. Также, Нгоитико никогда не сотрудничала с компанией – конкурентом Thomson Safari, как утверждал Ямат. Также, не подтвердились и другие заявления Ямата, как то, что рана Тимана могла быть получена не в результате пулевого ранения. Но, я проконсультировалась с судебным патологоанатом в США и он подтвердил, что этот шрам – от пули.

Тем не менее, я хотела, чтобы Вайнлэнд и Томпсон говорили больше. Они сказали, что доказательством того, что они не виновны является их продолжительная работа в Танзании, правительство даже аплодировало в их честь. (Их компания – трёхкратный лауреат Танзании по туризму: в 2001 году как туроператор года, в 2005 году как гуманитарная компания года и в 2009 году компания получила премию по охране природы). Они напомнили мне о «расследовании» правительства и о стостраничном документе, где значится, что земля была приобретена на законных основаниях.

Я упомянула о разговоре с экспертом по земельным вопросам в Аруша, который пожелал остаться неназванным. «Правительство на стороне Thomson Safari безоговорочно», сказал он мне. «[Правительство] лояльно относится к инвесторам, пока те платят налоги и привлекают доллары туристов в страну. На публику же правительство заявляет, что состояние окружающей среды превыше всего. Инвесторы могут даже нарушить права человека и ничего им за это не будет».

«[Если бы было] что-то противозаконное», сказал Томсон мне в ответ, «наш бизнес давно бы уже остановили, а нас выгнали».

Вайнлэнд сказала, что компания всегда хотела делать что-то большее, чем просто строить школы. В долгосрочной перспективе они планируют «передать эстафету» местным жителям, но, это длительный процесс. «Мы должны быть в состоянии научить их делать это», сказала она. Их первым шагом будет набрать руппу масаи и свозить в Кению, чтобы показать альтернативные модели туристических общин, как живут деревни в туристических регионах в других странах. Также, их необходимо научить правильно пользоваться природными ресурсами переде тем, как передавать их в управление. Никто в Лолиондо не говорил об этом мне. Вайнлэнд говорит, что этот конфликт тормозит все начинания и развитие в целом. «У нас ушло девять лет, чтобы запустить этот проект, чтобы всё работало как нужно», говорит Томсон.

Перед окончанием звонка, я хотела обсудить ещё один вопрос, о том, почему после десяти лет работы компании в этом месте, там всё ещё существуют такие разные две реальности по разные стороны конфликта. В Лолиондо несколько человек сказали мне, что они встречались с Вайнлэнд и Томсоном, и что они показались искренне добрыми людьми. Может быть, как думают жители Лолиондо, дела пошли наперекосяк из-за чрезмерного давления местных органов. Возможно, Вайнлэнд и Томсон не полностью видят всю картину происходящего.

Пара, однако, стразу отрицает это. Они сказали, что они приезжают в Enashiva несколько раз год, и всегда требуют от Ямата и охранников (которым они полностью доверяют) подробные отчеты о всём, что произошло.

Тогда я спросила: «Вы когда-нибудь говорили напрямую с людьми [которые делают заявления]?»

«Некоторых из них вы даже не можете найти!», вставил Томсон, бормоча о том, как полиция сказала, что некоторые записи были сфальсифицированы с вымышленными именами.

«Но, некоторых из них вы можете», сказала я, «потому что я разговаривал с ними».

Наступила пауза, а затем Вайнлэнд ответила: «Лично – нет», сказал она.

Возле одноэтажного здания Верховного суда в Аруше светлым декабрьским утром, Макко, председатель деревни Мондороси, разговаривает с Ндекереи и другими жителями Лолиондо. Нгоитико как раз должна была подъехать. Ещё не было 9 утра, в узком коридоре суда начали собираться мужчины в традиционных одеждах и поношенных костюмах, здесь же толпились и представители суда в длинных чёрных одеждах. Было трудно пройти, дверь в зал суда была частично заблокирована старой газонокосилкой.

Я сидела на слушаньях по делу трёх деревень Лолиондо против Thomson Safari. «Это дело основано на принципе известном как «незаконноевладение», сказал мне Рашид С Рашид, адвокат истцов масаи. «Если «незаконный» владелец земли не запрещает заходить на территорию в течении определённого периода, в Танзании это двенадцать лет, то имущество возвращается общине. Это работает аналогично праву на землю при самовольном заселении». Рашид считает, что подобный принцип следует применить в случае продажи земли пивоваренным заводом на имя Thomson Safari, ведь земля была заброшена более 16 лет, прежде чем Вайнлэнд и Томсон купили её. Поэтому, продажу необходимо считать незаконной, утверждает истец, а право собственности на землю должно быть возвращено его законным владельцам, то есть общинам. Вайнлэнд и Томсон отказались комментировать любые вопросы, связанные с судебным разбирательством, их адвокат не советовал давать такие комментарии во время интервью.

Независимо от результата, судебный процесс имеет гораздо большее значение, чем судьба 12,000 квадратных акров земли в географическом центре Африки. «Это не уникальный случай», говорит Бен Гарднер, антрополог, который возглавляет программу африканских исследований в Университете Вашингтона. «Уникален сам факт, что подобный спор перешёл в плоскость права и теперь рассматривается в суде. Этим судебным процессом на поверхность поднят очень важный и фундаментальный вопрос: возможно ли возвращать земли их первоначальным владельцам, когда земля отдана под заказники. На данный момент инвесторы говорят: мы купили то, что выставлялось на продажу, «с нас взятки гладки».

Большая часть севера планеты уже прошла точку не возврата и население в районах заказников было переселено. Но, возникает вопрос: чьи права первостепенные: людей, которые проживают вблизи заповедной территории, или же самих животных?

Часто коренное население сначала выгоняется с территории, как масаи, а потом им говорят, что они должны приспособиться. «Мы часто любим винить во всём жертву, и даже не понимаем, что делаем не правильно», говорит Чарльз Гайслер, профессор социологии в университете Корнелл и эксперт по делам беженцев. «Всегда изменяться должны беженцы. Мы устанавливаем более низкие лимиты выпаса или уменьшаем лимиты использования воды…. У них не остаётся выбора. Они теряют свою родину и свою идентичность».

Мальчики не могут пожать руку старейшинами, пока не будут обрезаны. Вместо этого, они приветствуют своих отцов поклоном головы.

Масаи пытаются найти баланс между вариантами выбора, которые им предоставили, и не всегда это получается. После моей поездки, я всё думала о встрече общины, которую организовала компания для нас. Несмотря на их славу агрессоров и воинов, они очень деликатно общались друг с другом. Наблюдая за их жестами и молчаливыми протестами (например, одна группа женщин отошла в сторону, когда говорил один из мужчин) во время встречи, я поняла, почему священник из Секунья, у которого я брала интервью в первый день, хотел сидеть в кювете. Их сообщество живёт уже давно в раздоре, оно трещит по швам, оно не едино как когда-то.

Но, не всегда всё так плохо. Существуют модели туризма в Танзании и в других местах мира, где местные жители сохраняют права на земельные участки, так что они могут оставить себе самое важное для них, будь то права на имущество или право выпаса скота или ведения сельского хозяйства, или доступ к воде для рыбалки. Например, недалеко от Сукеньи, компания &Beyond территорию для своих туров арендует общины. Члены общины самостоятельно устанавливают уровень выпаса скота, а также количество полицейских на территории. Это не совершенная модель, но компании и жители утверждают, что обе стороны выигрывают от мирного сосуществования. Существуют также модели, где местные общины сами управляют туристическими проектами.

Но ситуация в Лолиндо очень далека от компромисса. На данный момент, представляется два возможных пути выхода из ситуации. Суды могут вынести решение в пользу общины и в таком случае Вайнлэнд и Томсон обещали подать апелляцию. Если же они проиграют апелляцию, они выйдут из этого бизнеса в Лолиондо. Если же община проиграет дело, спокойное решение конфликта вряд ли возможно. Жители Лолиондо сказали мне, что они не доверяют судебной системе Танзании, которая очень коррумпирована. Если сторона, у которой больше власти и денег, выиграет, масаи не успокоятся. «Мы уже давно не охотились, но сейчас опять начнём», сказал мне местный старейшина Лемгум. «Это наша земля, и мы получим её обратно».

Больше изображений можно посмотреть ниже.

Следите за сообщениями Жана и Ноа в Twitter.

Проезжая по территории масаи в Лолиондо, недалеко от границы с Кенией.