Если вы думаете, что начинать учиться в вузе трудно, попытайтесь сделать это, будучи 17-летним девственником, переживающим разрыв отношений и одновременно очень пафосно и отстранённо распространяющим слово Божье.Я открыл для себя религию за несколько месяцев до этого через свою тогдашнюю девушку. Это привело меня к единственной церкви в моём сельском городишке на Юге Австралии, в которой были прихожане моложе 50 лет, а она совершенно случайно оказалась пятидесятнической. Именно поэтому к моменту начала учёбы в вузе я пребывал на пике своего этапа фанатения по Иисусу.
Реклама
Учёбу в университете я начал с акта неповиновения – пропустил ориентационную неделю. Мне показалось, что у меня есть занятия получше – к примеру, прочтение всего Ветхого завета. Кроме того, я понял, что рядом со мной практически не будет христиан за исключением тех, кто управляется со стендом Клуба евангелических студентов, а эти ребята выглядели стрёмно. Да, как я уже говорил, я был отстранённым. Я и не подозревал, что годом позже буду одним из тех чрезмерно улыбающихся членов клуба, пытающихся заманить в свои сети ни в чём не повинного прохожего для «разговора о Господе».На первом курсе дела у меня не особенно ладились. Когда, наконец, начались занятия, я представлялся на консультациях как «Мэт, христианин» и начал ходить в самодельной футболке «Я люблю Иисуса». Затем со мной порвала моя девушка-христианка, и я оказался одинок и отчаялся установить с кем-нибудь связь. Поэтому я обратился к единственным из тех, кто остался, – к другим фанатам Иисуса.У них была клубная комната в «оазисе», религиозном центре университета, являвшаяся всего лишь плохо меблированной комнатой, в которой пахло пыльной исповедальней. У входа была рассеяна парочка видавших виды диванчиков, на которых можно было сидеть и листать книги на любые темы от буддизма до Папы Римского. Когда я пришёл в первый раз, мы читали Библию и говорили об эволюции. В то время это было для меня горячей темой, поскольку я пытался решить, обязан ли я как христианин воспринимать книгу Бытия буквально и проглотить мысль о том, что Бог создал мир за семь дней, хотя это довольно трудно примирить с современной наукой. Однако лидер группы, растрёпанный студент-переросток, выглядевший так, как будто он работал в букинистическом магазине, непреклонно отстаивал мысль о несовместимости принципов эволюции («выживает сильнейший») с исполненными любви методами старины Иисуса («воскресает самый верующий»). С другими любителями Иисуса я также поладил не особенно хорошо, но в целом они были дружелюбны и относительно приветливы.
Реклама
Несколько недель спустя я разговаривал кое с какими другими людьми, не фанатевшими от Иисуса. Кто-то сказал: «Господи!» – и я попросил этого человека никогда не употреблять слово «Господи» всуе. На меня странно, с отвращением посмотрели, и с тех пор я осознал, что меня никогда не примет вузовское общество в целом. Очень многие люди, возможно, изменили бы своё поведение на этом этапе, но не я. Вместо этого я решил идти до конца и (по собственному почину) попросил возможности обратиться к своему потоку перед нашей лекцией по имущественному праву.Я встал перед потоком человек из ста и пригласил всех поучаствовать в нашей дискуссионной группе в среду на тему наличия или отсутствия доказательств существования Иисуса (вы не поверите, какую сторону в споре мы приняли). Нет нужды говорить, что это добром не кончилось. На моё приглашение ответили молчанием и неловкими взглядами, и я ретировался в задние ряды.Вскоре после этого настало важнейшее событие года для евангелически настроенного студента – неделя религии. У нас были планы обратиться с чудесным словом Божьим ко всему студенческому контингенту, и мы напрягли все силы. У нас были плакаты, у нас были стенды, у нас были дебаты и встречи. Разумеется, всё это было тщетно. Как говаривал Пол Маккартни, «никто не был спасён». Но мы цеплялись за свою веру и говорили себе: «В следующем году. В следующем году будет лучше».С оптимизмом, не подкрепляемым реальностью (мы же говорим о религии), я добровольно взялся за работу со стендом ориентационной недели для первокурсников следующего года. Я на самом деле не особенно размышлял об этом в то время, но каким-то образом я завершил цикл. Мы установили свой милый столик с нашими флаерами и улыбками, в рубашках-поло и сандалиях. Мы здоровались с людьми, мы подзывали их, у нас было столько аргументов, и мы могли сказать о Боге столько хорошего, а всем было пофиг. Все попросту проходили мимо, шарахаясь от нас, как от чумы, в том числе лидер Молодёжной лейбористской партии с сумасшедшинкой в глазах.Между этой ужасной работой во время ориентационной недели и следующим учебным годом я махнул рукой на религию. В прошлом году я написалстатью об этомдля VICE, но скажу, что это принесло полное облегчение. Больше никакого навязывания своих убеждений потенциальным друзьям, больше никакого чувства вины за то, что я недостаточно говорю об Иисусе, и больше никаких изнурительных стендов. Разумеется, исправлять отношения с кем бы то ни было из вуза было слишком поздно, но мне хотя бы уже некуда было падать дальше.Вступление в университетский клуб не было лучшим впечатлением в моей жизни. По сути, это оказалось одной из самых уничижительных, унизительных и деморализующих вещей, на которые я когда-либо соглашался добровольно. Эти воспоминания будут преследовать меня вечно. Сейчас мне жаль людей, которые работают с теми стендами и которые действуют из лучших побуждений, но скоро будут разочарованы; жаль их должно быть и вам. Но я всегда избегаю зрительного контакта с ними.Следите за сообщениями Мэта на Twitter.