Вскоре после того, как моя семья переехала из Тайбэя (Тайвань) в Модесто (Калифорния) меня в автобусе средней школы облапал мальчик постарше. Я игнорировала его, пока не ощутила, как его липкие пальцы касаются моих ног, обнажённых благодаря джинсовым шортам. Я попыталась отмахнуться от реальности, но его руки никуда не делись и ползли всё выше. Я плотно сжала колени, а руками как можно сильнее надавила рюкзаком на бёдра, создавая физический щит между ним и собой. В душе я искала слова, которые могла бы использовать, чтобы его остановить («перестань меня трогать», «отвали»), но мой английский словарный запас ограничивался фразами «Ресторан с левой стороны этой улицы», «Я люблю кататься на велосипеде и плавать. А ты?»К тому моменту, когда мы доехали до территории школы, я окончательно устала поддерживать напряжённую позу. Я не сообщила учителям о случившемся – и потому что мне не хватало лексики, чтобы описать происшествие, и потому что была так испугана, что так и не осмелилась взглянуть мальчишке в лицо.Я не могу доказать, что меня выделили как лёгкую мишень из-за плохого английского, но статистика показывает, что среди иммигрантов в школе это не редкость. Опрос 2007 года, проведённый в школах Массачусетса, показал, что 49 процентов учащихся средней школы, изучающих английский язык, подвергаются словесной травле. Двадцать восемь процентов подвергаются физическим нападкам, а среди учащихся, являющихся носителями английского языка, – 21 процент. Согласно отчету 2012 года Национальной ассоциации образования, четверть всех учащихся-американцев азиатского происхождения изучает английский, а 54 процента всех американцев азиатского происхождения подвергаются нападкам в школе, а это гораздо больше, чем у других этнических групп. Среди вероятных причин были названы «конфликты на расовой почве, неприязнь к иммигрантам и языковые барьеры, стереотип об учащихся из Азиатско-Тихоокеанского региона как о застенчивых трудягах, а также резкий рост количества нападений на студентов, воспринимающихся как мусульмане».К 2050 году, как предполагают оценки, более одной трети американских школьников младше 17 лет будут либо иммигрантами, либо американцами во втором поколении. Однако исследования, проведённые Гарвардским университетом, показывают, что «многие школы плохо подготовлены к удовлетворению их потребностей», в том числе к развитию у них языковых навыков, позволяющих говорить за себя.До переезда в Америку я язык за зубами не держала. Моя мама любит рассказывать о том, как я в раннем дошкольном возрасте не дала гораздо более высокой девочке погнаться за своим старшим братом: я была храброй и даже горластой. Дома мне приходилось приказывать помолчать; в школе, хотя я и была лучшей учащейся, меня иногда отчитывали за разговоры на уроке или даже за пререкания с учителями.До того, как мы получили грин-карты, я смотрела сериалы канала Disney Channel в нашей квартире на четвёртом этаже дома без лифта в Тайбэе, представляя себе, какой будет моя новая жизнь в США. Затем, в 2000 году, когда мне было 12 лет, моя семья переехала в Калифорнию. Я часто вспоминаю о том периоде первоначального приспособления и о том, как он сформировал меня как личность. Быть подростком и так тяжело, даже если не приходится адаптироваться к совершенно другому языку, культуре или окружению. Я осознала, что на самом деле по-настоящему скучала в эти первые несколько лет не по своей семье и не по своим друзьям, а по возможности пользоваться голосом.У себя на родине я была одной из лучших учениц, но в англоязычной Калифорнии мой уровень понимания иностранного языка оказался как минимум на пять лет ниже положенного для моего возраста. Дома я немного занималась английским, но сколько английских фраз из учебника я бы ни запоминала и не повторяла, ни одна из них не обеспечила меня подходящими инструментами, которые помогли бы мне справляться с жизнью ученицы средней школы на Западном побережье.Поскольку уроки для учащихся, изучающих английский как второй язык, преподавались на английском, который мы всё ещё понимали с трудом, моя школа, по сути, упростила всю программу. Помню, как постоянно раздражалась: «То, что я просто не понимаю английского, ещё не значит, что я не понимаю всё остальное!» На уроках математики я напрягала слух, чтобы понять, что говорит учительница, достигая ясности лишь тогда, когда она записывала на доске цифры и знаки. Я одновременно ненавидела эти моменты и наслаждалась ими, заметив, что я прекрасно понимаю математические концепции, но всё же не могу понять слова, исходящие из её уст.Быть подростком и так тяжело, даже если не приходится адаптироваться к совершенно другому языку, культуре или окружению.
Разбавленный процесс обучения для учащихся, изучающих английский язык как второй иностранный, может иметь катастрофические академические последствия. В 2013 году 20,000 учащихся подали в суд на штат Калифорния после того, как остались в школе на второй год в связи с низкой успеваемостью из-за языковых барьеров. Аналогичным образом, по словам Хейли Джордан, бывшей учительницы естественнонаучных дисциплин в восьмом классе одной из школ в Финиксе (Аризона), её школа часто предполагала, что учащиеся, изучающие английский, не будут преуспевать в других предметах, хотя её «ученики-иммигранты как раз и интересовались наукой больше всех. Они очень хорошо реагировали на наглядные материалы и практические действия, однако в округе смотрят только на баллы по стандартизированным тестам».Другие школы обращались с учащимися-иммигрантами более достойно. Эбби Дэвис, учительница обществознания в четвёртом классе в округе Марин (Калифорния), рассказала мне, что её школа смотивировала её посетить двухдневный семинар, посвящённый исключительно образованию учащихся, изучающих английский язык. «Мне его оплатил школьный округ, так как это привилегированный район с достаточным финансированием, – рассказала она мне. – Мы говорили о способах, которыми учителя могут обеспечить ученикам, изучающим английский язык, ощущение комфорта и безопасности там, где они живут».Обеспечение ученикам, изучающим английский язык, ощущения безопасности и комфорта важно не только для их успеваемости, но и для их социального выживания. Когда каждый разговор подразумевает очередную возможность провала, дети делают всё возможное, чтобы избежать взаимодействия с людьми. Однажды, вскоре после переезда в Калифорнию, когда я играла пэдлбол на уроке физкультуры, девочка из команды противника обвинила меня в жульничестве и обозвала «узкоглазой». Несмотря, даже на ограниченность своего английского, я опознала это как оскорбление на расовой почве. Я кое-как попыталась отомстить, обозвав ту девочку сукой (это было одно из немногих известных мне оскорблений), но девочка лишь посмеялась над тем, как плохо я произнесла это слово, и стала насмехаться надо мной ещё больше. Я до конца того семестра пряталась от других в школьной библиотеке при первой же возможности.Ситуация явно улучшается, и сейчас большинство американских школ строго относятся к нападкам и травле. Джен Пинкхэм Гуттьерес, учительница шестого класса из Лоди (Калифорния), поведала мне, что её ученики попытались радушно принимать учеников-иммигрантов. «Они хотят помогать новым ученикам и обучать их, – заявила она. – Они спрашивают: «Как это сказать там, откуда ты родом?» – и мы разговариваем о том, какие разные у всех культуры.За первые несколько лет, которые я провела в Америке, ни один из моих учителей, работавших с учащимися, изучавшими английский язык, не поинтересовался моей предысторией: какой умной и уверенной я была в Тайване и как трудно мне было перенести эту уверенность в кабинеты, где я едва понимала слова. Без голоса я чувствовала себя бессильной. Я не могла показать, на что способна, постоять за себя или обзавестись друзьями. Лишь в разгар обучения в старшей школе я научилась адекватно выражать свои мысли и эмоции по-английски, когда перестала страшиться вопросов от учителей на уроках. А если этот момент может наступить быстрее для тысяч других иммигрантов, которые поступят в американские школы в этом году, лучше будет нам всем.Следите за сообщениями Чинь Лу на_ Twitter_. 
