Возможно, гонорея скоро перестанет поддаваться лечению

Кинг отправился в клинику, указав вымышленные имя и номер телефона. Его быстро полечили антибиотиками и отправили восвояси. Несколько лет спустя те же симптомы появились снова. К тому времени 22-летний Кинг уже жил в Западном Голливуде и надеялся дать старт актёрской карьере.

Хотя Кинг уже совершил каминг-аут перед родителями, гомосексуальность в Луизиане была совсем не тем, что в Лос-Анжелесе. К примеру, гомосексуальность была в Луизиане вне закона до 2003 года, в то время как в Калифорнии её узаконили в 1976 году. В Лос-Анжелесе существовала процветающая гей-тусовка, в которой Кинг впервые смог свободно принять собственную сексуальность. Он часто посещал сауны, а также встречался с мужчинами в танцклубах и на людных улицах. Заниматься сексом можно было постоянно.

«То, что за пределами этих пространств мы не были полноценной культурой… сплачивало нас как людей. Секс был единственным способом самовыражения, на который нам как ЛГБТ пришлось заявлять права», – говорит Кинг.

Зайдя в кирпичное здание клиники всего в нескольких шагах от сердца городской ночной гей-тусовки в Санта-Монике, Кинг, обладавший густыми русыми волосами с рыжинкой, огляделся вокруг себя. В помещении было полно других гомосексуалов.

«Что делает человек, когда ему 22 и он гей? Заигрывает с мужчинами. Помню, как я сидел в вестибюле и заигрывал с другими мужчинами, – со смехом вспоминает Кинг. – Моё «лето любви» было в 1982 году. Это была площадка для игр. Я был молод и охотился на партнёров».

Как и за несколько лет до этого, врач дал ему несколько антибиотиков для уничтожения инфекции, которые нужно было попринимать несколько дней. Это было мелочью. Собственно, сам Кинг говорит, что это было «обычным поручением».

«Такова была цена за занятие своими делами, и эта цена вовсе не была высокой». Но это во многих отношениях было затишьем перед бурей. Подхватив гонорею снова в 1990-е, Кинг с огромным облегчением узнал, что теперь лечение состоит всего из одной дозы лекарства. Пенициллин уже потерял эффективность, но теперь для лечения рекомендовали ципрофлоксацин, и его нужно было принимать лишь один раз. Кингу казалось, что болеть гонореей стало ещё менее хлопотно.

Но на самом деле это было симптомом того, что схемы лечения начинают давать сбой. У бактерий Neisseriagonorrheae развивалась устойчивость практически ко всем препаратам, использовавшихся для её лечения.

Иными словами, мы знали о способности бактерий к развитию устойчивости к препаратам с самого начала эпохи антибиотиков. Доктор Маника Баласегарам – директор Глобального партнёрства по исследованию и разработке антибиотиков (GARDP), находящегося в Женеве. Это совместная инициатива Инициативы по лекарственным средствам против забытых болезней (DNDi) и Всемирной организации здравоохранения (WHO), нацеленная на разработку новых или усовершенствованных средств от бактериальных инфекций.

«У всех антибиотиков непременно есть свой срок годности – это просто эволюция, – говорит он. – Вопрос лишь в том, насколько быстро она будет проходить». Устойчивость к антибиотикам – одна из крупнейших угроз для глобального здравоохранения, пищевой безопасности и развития. Распространённые инфекции, как-то пневмония и туберкулёз, становится всё труднее лечить. Однако GARDP приняла решение сосредоточить внимание на гонорее в качестве одного из четырёх своих приоритетов.

Эта инфекция, передающаяся половым путём, привлекла внимание Баласегарама по множеству причин. Во-первых, очень многие антибиотики из тех, которые сейчас используются для лечения гонореи, широко применяются и при других инфекциях, а N. gonorrheae обладает способностью с пугающей быстротой обретать устойчивость к другим антибиотикам, что, в свою очередь значит, что она может стремительно наращивать устойчивость.

Во-вторых, запущенные гонорейные инфекции приносят с собой целый ряд потенциально серьёзных последствий для здоровья, которые могут обладать губительным воздействием. «Гонорея – самая важная из инфекций, передающихся половым путём; больше всего мы обеспокоены именно ею», – говорит Баласегарам.

Ежегодно гонореей, согласно оценкам, заражается 78 миллионов человек; как сообщает ВОЗ, это значит, что она – вторая из наиболее часто регистрируемых бактериальных инфекций, передающихся половым путём, после хламидиоза. Гонорея может заражать гениталии, прямую кишку и горло. Её симптомы – выделения из уретры или влагалища и жжение при мочеиспускании, которое называется уретритом и вызывается воспалением уретры. Однако многие зараженные не испытывают симптомов вообще, а значит, остаются без диагноза и лечения.

Осложнения при запущенной гонорее могут быть тяжёлыми и в основном поражают женщин, у которых выше шансы не столкнуться с симптомами. Запущенная гонорея не только повышает риск заражения ВИЧ, но и связана с повышенным риском воспалительного заболевания органов малого таза, способного приводить к внематочной беременности и бесплодию. Беременная женщина также может передать инфекцию своему ребёнку, у которого она может привести к слепоте.

Справиться с угрозой устойчивой гонореи будет нелегко: вызовы, связанные с разработкой нового антибиотика, трудно переоценить. Есть ли деньги на соответствующие исследования и разработки? Кому будет доступен антибиотик? И самое важное: как контролировать его использование так, чтобы продлить его срок годности?

Особенно усложняет поиск нового антибиотика против гонореи частота бессимптомных инфекций, а также способность гонореи адаптироваться к иммунной системе своего носителя и вырабатывать устойчивость к антибиотикам. Важной проблемой является то, что, поскольку N. gonorrheae может жить в горле так, что человек об этом и не догадается, эта инфекция может получать устойчивость от других бактерий, которые тоже там живут и которые ранее подвергались воздействию антибиотиков. А учитывая свидетельства о том, что в некоторых уголках мира растёт популярность орального секса, это представляет особенную сложность.

«Оральный секс стимулирует устойчивость. Речь идёт о сети людей, которые очень много занимаются оральным сексом. Это новая норма», – говорит доктор Теодора Уи, медицинский эксперт из Отделения репродуктивного здоровья и исследований ВОЗ в Женеве, имея в виду конкретно Азию. Эти вызовы и проблемы заинтересовали Баласегарама, но он, тем не менее, как никогда решительно настроен представить на рынке новый препарат.

«От устойчивых к препаратам инфекций умирают люди. Без сомнения, это связано с тем, что данная сфера в прошлом не считалась приоритетной, так как другие сферы исследований и разработок гораздо более прибыльны, – говорит он. – Антибиотики – это общемировое общественное благо. Я не думаю, что их легко оценить в денежном эквиваленте».

Новые данные, собранные ВОЗ, стали свидетельством тенденций развития устойчивой к препаратам гонореи в 77 странах – странах, участвующих в Программе антимикробного надзора над гонококками (GASP), всемирной сети региональных и субрегиональных лабораторий, отслеживающих возникновение и распространение устойчивости. И результаты плачевны.

Устойчивость была обнаружена более чем в 80 процентах стран, сообщивших сведения об азитромицине, часто прописываемом антибиотике, который используется для лечения множества распространённых инфекций, в том числе и передающихся половым путём (ИППП).

Более всего внушает тревогу то, что в 66 процентах исследованных стран зарегистрированы случаи устойчивости к наиболее сильным антибиотикам – цефалоспоринам расширенного спектра (ЦРС).

Реальная же ситуация, как отмечает Уи, несомненно, гораздо мрачнее, так как всемирный надзор за устойчивой к препаратам гонореей является фрагментарным и чаще проводится в сравнительно богатых странах, у которых больше ресурсов. К примеру, очень немногие из 77 исследованных стран находились в Африке к югу от Сахары, регионе с высокой заболеваемостью гонореей.

«Мы видим лишь половину реальной картины. Нам нужно подготовиться к будущему, в котором лекарства не будет», – говорит Уи. Но в марте этого года появился признак того, что время на исходе, и подтвердились худшие страхи медицинских экспертов: был зарегистрирован случай супергонореи, названный «самым тяжёлым» в мире, у мужчины, посещавшего местную венерологическую клинику.

Сообщалось, что он вступил в сексуальный контакт с женщиной в Юго-Восточной Азии. Работники здравоохранения заявили, что это был первый случай, когда этот штамм не удалось вылечить ни одним из антибиотиков, обычно используемых для лечения этой болезни. Хотя пациент впоследствии отреагировал на другой антибиотик, врачи утверждали, что ему «крупно повезло». Это указывает на более масштабный кризис, и этот кризис не знает границ.

И здесь, как и во многих других странах региона, существует культура свободного доступа к антибиотикам. Это значит, что пациенты подвергают себя риску получить назначение не на те средства, а то и хуже.

Я приезжаю в район неподалёку от столицы Таиланда, Бангкока, на встречу с Бунтхамом, аптекарем. Мы встречаемся на набитом до отказа складе его компании, занимающейся растительными лекарственными средствами, – бизнеса, гораздо более прибыльного, чем его аптека. Склад от пола до потолка заставлен ящиками таблеток с целым рядом необычных трав, о которых я никогда не слышала.

Стоимость похода к врачу и отрицательные стереотипы, связанные с ИППП, подразумевают, что многие тайцы лечат гонорею с помощью таких аптекарей, как Бунтхам. Но он, возможно, причиняет больше вреда, чем приносит пользы.

Хотя у Бунтхама есть фармакологическое образование и он проработал аптекарем уже 30 с лишним лет, он понятия не имеет о принятом в Таиланде протоколе лечения гонореи. Более того, его знания неактуальны уже более десятилетия. И разумеется, он не может точно ставить диагнозы пациентам, в особенности из-за того, что симптомы гонореи похожи на симптомы хламидиоза.

«Если занимаешься этим уже долгое время, то просто делаешь то, что нужно, а нужно действовать методом научного тыка».

«Сейчас я использую [для лечения гонореи] ципрофлоксацин, – говорит он. – Если он не работает, то тогда я предполагаю, что это хламидиоз».

Однако я говорю ему, что гонорея в Таиланде, как и во многих других странах, часто оказывается устойчивой к ципрофлоксацину и что в его стране этот препарат вообще перестали рекомендовать более десятилетия назад. «Она не устойчивая, им даже врачи пользуются, – говорит он. – Я его прописываю, потому что он дешёвый. В больницах прописывают более новые антибиотики – они эффективнее, но дороже».

Как показывают исследования, в странах, в которых антибиотики продаются без рецепта, люди с гораздо большей вероятностью обращаются к фармацевтам, чем к врачам. Но хотя эксперты и признают, что ограничением продажи антибиотиков (особенно в сельских и отдалённых районах, где настоящих врачей либо немного, либо нет вовсе) ничего не решить, это всё же является серьёзной проблемой борьбы с устойчивыми к препаратам инфекциями.

«Проблема вот в чём: когда человек приходит к фармацевту и принимает антибиотики, может… симптомы у него и исчезают, но на самом деле инфекция у него никуда не девается. Это значит, что он может передать инфекцию и повысить её устойчивость», – говорит Уи.

Смотреть:

Я спрашиваю Бунтхама, волнует ли его устойчивость – волнует ли его то, что люди, у которых он лечил гонорею, не вылечились. «Устойчивость к лекарству – это проблема врача, а не аптекаря», – заявляет он.

Спокойно выдают антибиотики без рецепта не только в Таиланде. Это огромная проблема в остальных странах региона и в других уголках мира, а чёткого представления о том, как справиться с этой растущей проблемой, нет.

Антибиотики, которые, вероятно, уже не действуют на больных гонореей, также выдавали и в богатых странах – странах, в которых можно было бы ожидать и более строгих протоколов лечения.

Более того, исследование, опубликованное в BMJ в 2015 году, обнаружило, что многие терапевты в Англии прописывают ципрофлоксацин, хотя его не рекомендуют для лечения гонореи с 2005 года. В 2007 году ципрофлоксацин ещё фигурировал почти в половине рецептов для больных гонореей. А совсем недавно, в 2011 году терапевты ещё прописывали его в 20 процентах случаев.

В этой клинике, расположенной на 12 этаже Больницы для тропических болезней, безупречно чисто, ярко-пурпурные стены, радужные флаги и немедленно бросающаяся мне в глаза вывеска с надписью: «Suck, F*ck, Test, Repeat» («Отсоси, трахнись, проверься, повтори»). Неподалёку от главного коридора находится микробиологическая лаборатория, проводящая крайне важную и неотложную работу в борьбе с устойчивой к препаратам гонореей. Более того, эта лаборатория, возможно, является лучшей возможной защитой для Таиланда от этой растущей угрозы.

Доктор Эйлин Данн – американский эпидемиолог и руководительница отделения поведенческих и клинических исследований местной программы ВИЧ/ИППП, проводимой в рамках сотрудничества Министерства здравоохранения Таиланда с Центрами контроля и профилактики заболеваний США (CDC). Она и её подчинённые-тайцы лучше всего в Таиланде борются с устойчивостью гонореи.

В 2015 году, признав всемирную опасность всё более трудных в лечении гонорейных инфекций (и угрозу, которую они представляют конкретно для Таиланда), CDCСША, ВОЗ и тайское Министерство здравоохранения объединили силы для создания программы отслеживания и последующего ограничения распространения устойчивой к антибиотикам гонореи.

Эта программа – усиленная локальная версия созданной ВОЗ GASP, первая в мире программа подобного рода. Она называется EGASP. Работает она так. Если в одну из двух её клиник является пациент мужского пола с характерными симптомами гонореи, у него берут образец для анализа, а затем он заполняет анкету с вопросами вроде: «Принимали ли вы антибиотики в последние две недели?» Для создания открытой среды клиники работают анонимно, а анкета заполняется конфиденциально на компьютере.

Целевой аудиторией программы являются мужчины, объясняет Данн, поскольку среди мужчин, страдающих уретритом, очень высокие показатели изоляции N. Gonorrheae по сравнению с женщинами и лицами, не испытывающими симптомов. МСМ являются важной группой, добавляет она, так как исследования показывают, что у них по неизвестным пока в точности причинам выше вероятность более раннего развития устойчивости, чем в среднем.

Она и сотрудники лаборатории идут со мной проверять, культивируются ли какие-то образцы из мазков с пенисов пациентов. Внутри инкубатора, где образцы хранятся в чашках Петри при температуре 36 градусов Цельсия с 5 процентами углекислого газа для ускорения роста бактерий, таких образцов три.

Вонь от агара, коричневого студенистого вещества, обеспечивающего бактерии питательными веществами и стабильной средой для роста, удушает. В одной чашке Петри находится скопление пузырчатых белых точек, указывающих на то, что у пациента действительно гонорея. Следующим шагом является тест на чувствительность к антибиотикам (ТЧА) в лаборатории внизу. Изолят будет проверен на устойчивость к пяти антибиотикам, среди которых ципрофлоксацин и сильные препараты цефиксим и цефтриаксон. Наибольшие опасения внушает устойчивость к последним двум.

С момента начала EGASP до 20 октября 2017 года из 845 случаев подтверждённой гонореи с проведением ТЧА почти во всех изоляты отличались высокой устойчивостью к ципрофлоксацину, как и во многих других странах. Однако обнадёживает то, что ни в одном случае не была обнаружена устойчивость к сильным препаратам. Это облегчает задачу Таиланду, но вовсе не указывает на то, что Данн и её команде следует умерить пыл. «Люди удивляются и спрашивают: «Ой, а почему вы это делаете, если устойчивости нет?», – говорит Данн.

«На самом деле хорошо, когда выполняется надзор, а устойчивость ещё не обнаруживается. Это значит, что мы начали достаточно рано, чтобы приготовиться… и создать план реагирования.

Наличие масштабной деятельности по надзору в регионе с высокими шансами на её появление важно: так мы можем быстро её выявить».

В соседних с Таиландом странах, а именно в Мьянме, Индии, Индонезии и Китае, зарегистрирована значительно более высокая доля изолятов гонореи, устойчивых к сильным средствам, чем в Таиланде. Учитывая повышение мобильности людей во всём мире и популярность Таиланда как направления для секс-туризма, я представляю себе, насколько быстро эта угроза могла бы возыметь масштабные последствия.

«На мой взгляд, раннее выявление очень важно, даже в одном случае, [поскольку] оно может предвещать дальнейшее развитие устойчивости. Эти бактерии передаются от человека к человеку очень быстро. Возможность действительно обнаружить этот единственный случай означает, что можно принять особые меры для контроля передачи инфекции», – утверждает Данн.

Я спрашиваю, подразумевает ли работа конкретно с МСМ, что другие группы могут упустить из виду. А как же женщины, у которых вероятность не столкнуться с симптомами гонореи выше, чем у мужчин? Или секс-работницы, пересекающие границу с Мьянмой и Камбоджей? Я задумываюсь о том, не забывает ли EGASP о людях из этой группы повышенного риска, едва ли не самых уязвимых в Таиланде.

Я спрашиваю, может ли программа в перспективе распространить свою деятельность и на этих людей, а также их партнёров.

Данн согласна с тем, что это хорошая идея. «Этот прицельный подход, работа с мужчинами, у которых есть симптомы, возник неслучайно, но его нельзя так просто распространять на всё население. Это верхушка айсберга». Но программа только начала работать, а ей и её команде нужно с чего-то начинать. «Нам нужно больше времени», – говорит она.

Но никто не знает наверняка, сколько ещё времени у Таиланда – и у всего остального мира.

А некоторые эксперты утверждают, что свою роль могло сыграть одно из величайших достижений науки в борьбе с ВИЧ.

Как и многие другие люди, Марк Кинг пересмотрел своё легкомысленное отношение к сексу, когда гей-сообщество в США охватила эпидемия ВИЧ. Гонорея перестала просто считаться небольшой, незначительной ценой за весёлую ночь.

«Половина веселья в гомосексуальности [заключалась в том, что] не надо было волноваться из-за противозачаточных. Презервативы были противозачаточными средствами, а не средствами от ИППП», – рассказывает Кинг.

«[Но] шли годы, начались 90-е, мы узнали, как передаётся ВИЧ, и заражаться гонореей стало стыдно, так как это значит, что человек пренебрегал рисками, при которых может передаваться ВИЧ. Гонорея внезапно стала ужасно постыдной штукой: она ведь указывает на то, что человек не делает того, что должен».

Сегодня же ВИЧ больше не является такой угрозой жизни, как когда-то. Благодаря мощному движению в гражданском обществе это заболевание получило то внимание политиков – и учёных, – которого заслуживало. Благодаря разработке спасающих жизни препаратов люди с ВИЧ могут жить долго и здорово.

Однако по мере усовершенствования методов лечения и профилактики ВИЧ может изменяться восприятие риска. Доконтактная профилактика (ДКП) – это ежедневная таблетка для людей, у которых нет ВИЧ и которые, тем не менее, подвергаются значительному риску им заразиться. Утверждают, что это мощный инструмент борьбы с ВИЧ. При ежедневном приёме её эффективность в профилактике заражения достигает 92 процентов.

Но с её разработкой и внедрением зазвучали тревожные сигналы; некоторые стали предупреждать, что среди лиц, пользующихся ДКП, повысится частота ИППП. Некоторые небольшие исследования указывают на то, что это, возможно, происходит прямо сейчас.

С этим согласны не все эксперты. Данные этих исследований двусмысленны и не могут распространяться на всех. А некоторые утверждают, что регулярные процедуры тестирования, связанные с назначением ДКП, могут предотвращать распространение ИППП. Однако существуют люди, которые пользуются ДКП, не получая её в официальных учреждениях здравоохранения, как и антибиотики. Недавний опрос, проведённый по всей Европе группой защиты прав людей с ВИЧ/СПИДом AIDES, показал, что около 70 процентов лиц, неофициально пользующихся ДКП, не проходят регулярного медицинского наблюдения.

Кинг – один из многих людей, которым тревога из-за ИППП на фоне невероятных возможностей для профилактики заражения ВИЧ кажется абсурдной. «ДКП даёт людям возможность заниматься сексом, не боясь заразиться ВИЧ. А реагируют на это так: да, но что нам делать с другими ИППП? О Боже мой, гонорея и сифилис», – с сарказмом говорит Кинг.

«Меня спрашивают: как в наше время заражаются ВИЧ или гонореей? Ну, давайте посмотрим: потому что очень хотелось секса, потому что человек сказал «да», когда должен был сказать «нет», потому что человек перепил, влюбился или доверился тому, кому не надо».

Слова Кинга могут найти отклик у множества людей во всём мире. Но ВОЗ больше всего интересует популяризация использования презервативов. Уи в особенности беспокоит распространение и популярность приложений для знакомств среди молодёжи: она считает, что благодаря им становится проще получить секс без обязательств.

«Мы все должны быть уверены: нужно пользоваться презервативами. Мы все должны ратовать за использование презервативов», – говорит Уи.

«Сейчас ситуация, к несчастью, заставляет нас применять при многих инфекциях самые сильные антибиотики; также может наблюдаться устойчивость даже к этим сильным антибиотикам», – говорит Баласегарам. Но пока GARDP работает над выводом на рынок нового антибиотика, некоторые страны впадают в отчаяние: устойчивость к существующим методам лечения распространяется всё больше.

Австралия, в которой часто регистрируется устойчивость к азитромицину, задумывается о возвращении к старому препарату, который называется спектиномицин. Спектиномицин вводится болезненной инъекцией внутримышечно; ему приписывают токсичность и ряд побочных эффектов. Ещё одной проблемой является его дефицит, связанный с тем, что ныне он повсеместно используется редко.

Поэтому исследования и разработки для создания новых антибиотиков не терпят отлагательств. Но разработка антибиотиков запредельно дорого стоит и не привлекает фармацевтическую индустрию, тем более если речь идёт об ИППП.

По этой причине GARDP вступила в партнёрство с Entasis Therapeutics, биотехнологической компанией из США, дабы ускорить разработку нового антибиотика, который будет производиться специально для лечения устойчивой к препаратам гонореи.

Золифлодацин – это новый, первый в своём классе пероральный антибиотик (иными словами, новый и уникальный механизм возможного лечения гонореи); это один из всего трёх потенциальных новых антибиотиков-кандидатов, проходящих испытания в данный момент. Препарат уже подвергался клиническим испытаниям в 2015 году, но не прошёл дальше из-за недостатка инвестиций.

В этом году GARDP и Entasis начнут последнюю фазу испытаний золифлодацина с участием 650 человек в Таиланде, ЮАР, США и отдельных частях Европы. Если препарат одобрят регулирующие органы, Entasis разрешит GARDP внедрить его в 168 странах с низким и средним уровнем доходов. Она надеется, что он будет зарегистрирован к 2021 году и станет доступным на рынке к 2023 году.

Одной из главных сильных сторон партнёрства между GARDP и Entasis является то, что оно сможет ограничить диапазон инфекций, при которых будет применяться золифлодацин. «Мы стараемся предназначить этот препарат конкретно для ИППП, а не других внебольничных инфекций, при которых широко применяются антибиотики, – говорит Баласегарам. – Наша цель – не выходить за эти рамки, потому что именно так возникает устойчивость».

По этой причине препарат изначально получит лицензию только на применение при гонорейных инфекциях. Если он окажется эффективным в борьбе с хламидиозом и Mycoplasmagenitalium (ещё одной бактериальной ИППП), партнёрство GARDP и Entasis может после клинических испытаний лицензировать его для применения и при этих двух инфекциях.

«Мы будем поддерживать клинические испытания и регистрацию, а значит, можем сыграть большую роль в его ответственном внедрении и применении. Это даёт нам больше власти над внедрением и рекламой препарата в тех странах, где мы работаем», – утверждает Баласегарам.

Данн в восторге от того, что испытания будут проводиться и в Таиланде. «Это уязвимое место для инфекций. Он не получает того внимания, которого заслуживает, – потому-то это и радует», – говорит она. От успеха этого препарата зависит очень многое. Сможет ли золифлодацин сохранять эффективность как можно дольше? Или его постигнет та же судьба, что и другие антибиотики?

Более того, исследования рискованны: нет гарантии, что клинические испытания пройдут успешно. «Мы до сих пор не знаем, добьётся этот проект успеха или нет, – говорит Баласегарам. – Но нам кажется, что этот проект крайне важен, и мы очень в нём заинтересованы».

Разработка новых антибиотиков вызывает множество вопросов. Как обеспечить их надлежащее применение, чтобы можно было сохранить их эффективность? И как можно обеспечить препараты тем, кому они действительно нужны?

Одним из возможных решений является диагностический экспресс-анализ по месту медицинского обслуживания – в идеале способный спрогнозировать, какие антибиотики подействуют на ту или иную инфекцию и могут применяться в различных условиях по всему миру.

По словам Баласегарама, такой простой инструмент диагностики ищут, но пока ещё не нашли. Помимо инструментов диагностики, ответственное применение новых антибиотиков также невозможно без строгих национальных и международных протоколов лечения и сильных регулирующих органов, способных управлять применением антибиотиков и контролировать его.

«Разработав антибиотик для узкого применения, нужно подумать о том, как рекламировать этот препарат. Мы не хотим выбрасывать его в больших количествах по всему миру. Но при этом мы хотим сделать так, чтобы его получили те, кому он нужен», – объясняет он.

Именно здесь крайне важны мощные программы надзора, как в Таиланде. Но у инфекций неизбежно будет развиваться устойчивость к новым антибиотикам. Поэтому Баласегарам хочет увеличения инвестиций в исследования и разработки, посвящённые не только новым антибиотикам, но и альтернативным способам лечения бактериальных инфекций.

«Нам нужно продолжать исследования и разработки… терапевтических способов иного лечения этих инфекций», – говорит он.

«Среди них могут быть новаторские и нетрадиционные подходы. Я считаю, что эта работа растянется на десятилетия».

Сложно сказать, на что это может быть похоже. Для этого, возможно, будут создавать антитела, нацеленные конкретно на бактерии, или использовать бактериофаги (вирусы, заражающие бактерий) вместо антибиотиков. В любом случае многие считают, что конец эпохи антибиотиков близок и что переход от антибиотиков к нетрадиционным способам лечения связан с серьёзными вызовами, разобраться с которыми будет нелегко.

«Не следует забывать, что бактерии могут эволюционировать соответственно различным подходам, которые мы разрабатываем, – говорит Баласегарам. – Я не думаю, что мы скоро найдём простое и однозначное решение этого вопроса».

Мысль об этом пугает.

Это отредактированная версия статьи, впервые опубликованной Wellcome на Mosaic, которая публикуется здесь повторно по лицензии Creative Commons.в

Эта статья первоначально появилась на VICE US.