Как я снова и снова отмечал Новый год с коммунистами на Транссибирской магистрали

Мой последний Новый год стал уникальным путешествием. Я недавно окончил университет в Канаде, в котором занимался исследованиями современной российской политики. Проведя прошедшие годы за теоретическим изучением России, я решил использовать вновь обретённое свободное время, проехав из дальневосточного форпоста России, Владивостока, через семь часовых поясов в Москву. Дух захватывало от возможности наконец-то полностью проехать самую большую и странную страну мира вдоль на поезде. В третьем классе поезда. По-советски.

То, что я проведу Новый год в поезде, который будет где-то между Байкалом и Уралом, просто казалось странным бонусом. В пребывании в Богом забытом месте в нужное время есть нечто заманчивое. Вот только я и не представлял себе, что буду слушать, как «часы двенадцать бьют», вместе с фанатичными активистами, которые оживят ту политическую ситуацию, о которой я написал диссертацию, во всей её потрясающей абсурдности.

К кануну Нового года я провёл в поезде уже почти неделю и пах соответствующим образом. В третьем классе нет душевых (что и неудивительно), а также нет особого уединения. Каждый вагон вместо отдельных купе разделён где-то на дюжину открытых комнаток. За вторую половину дня поезд практически опустел, и я начал волноваться, что мне в итоге будет не с кем чокаться.

Ночь для меня началась с предварительной вечеринки в вагоне-ресторане, в котором, кроме персонала, не было никого. Проводники совсем по-русски попросили меня отведать вместе с ними традиционных закусок и водки. Так начался подход к празднеству в стиле «Дня сурка», разумеется, действующий благодаря обильному количеству выпивки.

Самое интересное в Новом году на Транссибирской магистрали – это двусмысленность времени. Хотя все российские поезда ходят по московскому времени, деревни, мимо которых они проезжают, живут по собственному времени. Пассажиры и персонал в целом между тем отмечают волшебный час в родном часовом поясе. Так что к тому времени, как я вернулся к себе в вагон, после одной рюмки и первого из множества вездесущих обратных отсчётов до Нового года вместе с персоналом ресторана (по тихоокеанскому времени), моя ночь только началась.

Вернувшись на свою койку, я решил взять самогон, который получил от приятелей во Владивостоке, и подружиться с единственными пассажирами, оставшимися в моём вагоне, – с группой примерно из десяти молодых людей с гитарой, сидевших дальше в вагоне.

Как оказалось, я отыскал себе весьма непростую компанию. Я узнал, что они принадлежат к политическому движению и направляются на свой ежегодный зимний съезд. «Мы – коммунисты», – заявили мне. Прекрасно! Мой внутренний исследователь-левак обратился в слух. Я осторожно спросил, являются ли они молодёжным крылом Коммунистической партии Российской Федерации. «НЕЕЕТ, МЫ НЕНАВИДИМ ЭТИХ ГАДОВ, ОНИ ПРЕДАЛИ НАШЕ ДЕЛО!!!» – был ответ. Уф, подумал я, радуясь, что мы на одной волне. «Нет, нет, наше движение называется «Суть времени». Мы – коммунисты, которые защищают традиционные российские ценности», – заявили мне.

«Суть времени» – это ультранационалистическое, якобы коммунистическое прорежимное движение, чей запутанный манифест можно кратко изложить в абзаце: «Россия отказалась от коммунизма в очень неподходящее время. Россия присягнула на верность капитализму в очень неподходящее время… Мы на ощупь ищем выход». Его лидер, Сергей Кургинян, геолог и театральный режиссёр в плохо сидящем костюме, подрабатывающий политическим идеологом и гуру, имел тёплые отношения с людьми из внутреннего круга Путина ещё с тех пор, когда он не был президентом. По словам Кургиняна, идеи которого аналитики называли «красным фашизмом», великим политическим проектом нашего времени является победа над упадочным западным постмодерном посредством создания духовного синтеза коммунистических и православных ценностей. Вы в замешательстве? Они тоже.

«Что ж, – подумал я, – не стоит зацикливаться на незначительной политической неувязке, эти ребята по сути своей порядочные. И нельзя сказать, что у нас не было точек соприкосновения. Мои новые знакомые с удовольствием объясняли, из каких они городов, и поднимали страстные тосты, когда их родные часовые пояса вступали в новый год. Я с огромным удовольствием пел вместе с остальными наигрываемые баллады советского диссидента Владимира Высоцкого и советские партизанские песни. С социальной точки зрения я однозначно отрывался.

В соответствии с образом стереотипного россиянина на празднике, мои товарищи были удивительно раскованы и не тратили время на пустые светские разговоры, вместо этого переходили непосредственно к личным стремлениям и семейным историям. Мои собственные русские корни имели огромный успех у гиперпатриотической толпы. Поскольку ночь была особенная, некий элемент исключительности передался и общей атмосфере. Хотите – верьте, хотите – нет, а в обычный день ни курения, ни употребления алкоголя в поезде не терпят. Но поскольку на дворе был Новый год и дело было в России, проводники в нашем вагоне (которых я самих застал за распитием спиртного ранее) и мои новые товарищи заключили сделку, согласно которой мы «сделали пожертвование в пользу приёмных детей» (или что-то в этом роде) в обмен на право веселиться дальше.

Однако в течение следующих нескольких часов я невольно чувствовал себя не в своей тарелке всякий раз, когда обсуждение переходило обратно на политику. Сидя плотно зажатым у маленького столика между своими фанатичными друзьями – на 80 процентов мужского пола и на 100 процентов пьяными, – я старался сглаживать острые углы, подчёркивая, к примеру, как меня тоже беспокоят фашистские элементы в Украине и империалистические амбиции НАТО. Однако дело просто вновь и вновь принимало слишком странный оборот, к примеру, тогда, когда мои собутыльники объяснили, якобы мои друзья-левые, вместе с которыми меня арестовывали на антипутинских акциях в Москве, поголовно являются проплаченными марионетками Госдепартамента США и прочих тёмных сил. (Можно подумать, что обвинять разношёрстную прогрессивную оппозицию в том, что она якобы организована искусственно, странно для организации, которая, как известно, марширует в одинаковой, совершенно новой форменной одежде).

Ночь шла, Новый год всё начинался, а эта вечеринка на рельсах становилась всё шизофреничнее. Мы и дальше находили новые поводы для согласия (бей олигархов!) и поводы, по которым мы как бы, безусловно, однозначно согласиться не могли (…а потом геев, предателей, феминисток и мусульман!). Тем не менее, их явно озадачила моя просьба разъяснить более деликатные идеологические вопросы их «коммунизма традиционных ценностей», учитывая, что Советский Союз был первой страной в мире, декриминализовавшей гомосексуальность.

Когда время, наконец, нагнало наш поезд и из окна виднелись фейерверки, ни у кого из нас уже не оставалось сил думать о праздновании.

Последнее, что я помню, – это отказ от их приглашения на завтрак утром следующего дня, который казался им отличной возможностью посмотреть некоторые из пространных лекций своего гуру Кургиняна с чьего-то iPad. Кажется, я так и не дотянул до Нового года по московскому времени.