В северной Канаде не за горами новая катастрофа, связанная с изменениями климата

Из всех проблем изменений климата, получивших мелодраматическое прозвище «углеродной бомбы» в последние годы (проекты по битуминозным пескам в Альберте, катастрофические лесные пожары в Индонезии, дыры в подводных лугах Австралии), ожидания, по-видимому, скорее всего оправдает таяние вечной мерзлоты в Арктике. В вечномёрзлом слое почвы и горной породы в виде кристаллов льда и биомассы присутствует невероятное количество метана и двуокиси углерода, порядка сотен гигатонн. В случае высвобождения из-за постоянно набирающего обороты потепления в Арктике, оно могло бы запустить глобальную цепь обратной связи и, чёрт побери, сжечь нас всех дотла. Однако есть и другая весьма реальная проблема, связанная с таянием на териториях вечной мерзлоты, которая привлекла за пределами профессиональных кругов гораздо меньше внимания – возможно, из-за того, что она не сопровождается запоминающейся фразой на тему конца света.

Десятилетиями операторы горных разработок в северной Канаде хранили породный отвал и хвостовые отходы («измельчённую рудную суспензию», побочный продукт обогащения полезных ископаемых, в котором полно такой гадости, как мышьяк, свинец и ртуть) в мёрзлых насыпях, укрепленных вечной мерзлотой; этот вариант гораздо дешевле, чем строительство искусственных сооружений для размещения этой субстанции. Но если такие стены растают, дав воздуху и воде возможность взаимодействовать с высокореактивными отходами, может произойти масштабный «отвод кислотных шахтных вод» (ОКШВ). Такой процесс может сопровождаться образованием серной кислоты и привести к утечке тяжёлых металлов в близлежащую почву и источники воды.

«Деградация вечной мерзлоты повлияет на всё, – говорит Магдалена Мюир, научный сотрудник Арктического института Северной Америки при Университете Калгари. – Когда у вас есть мёрзлая инфраструктура, не нужно строить искусственное сооружение и, возможно, привыкать к чрезмерному беспокойству из-за прорывов. Но в том случае, если у вас есть почва, которая ведёт себя так же, как и любая другая почва, у вас есть все проблемы, которые были бы у вас в южной Канаде».

Канадский горнорудный сектор производит около миллиона тонн породного отвала и 950,000 тонн хвостовых отходов в день. В итоге перспектива масштабного ОКШВ могла бы стать катастрофической для канадского Севера: такие сценарии однозначно были бы настоящими кошмарами, а отдалённость территории и холодный климат серьёзно препятствовали бы очищению. Представьте себе гибель DeepwaterHorizon в Арктике, только далеко не столь видимую и без мёртвых дельфинов, привлекающих внимание к катастрофе. А ситуация по мере развития становится только хуже – точь-в-точь метан, вырывающийся пузырьками из вечной мерзлоты.

«Как только начинается химический процесс (скажем, окисление отходов горного производства, а также утечка тяжёлых металлов и отвод кислых вод), остановить этот химический процесс неизмеримо труднее, чем просто предотвратить его с самого начала, – говорит Уго Лапойнт, канадский координатор MiningWatch. – У него с самого его начала есть своя движущая сила. Кроме того, пятно загрязнения ниже по течению или под землёй в случае его появления гораздо труднее убрать или проконтролировать. Это безумно дорого».

Как это бывает с большинством экологических проблем в Канаде, коренное население, вероятно, пострадает от отвода кислотных шахтных вод больше всех. Многие инуиты, дене и метисы в северной Канаде и по сей день добывают себе пропитание охотой, рыбной ловлей и капканным промыслом, и утечка химических веществ в окружающую среду могла бы иметь серьёзные последствия для их здоровья. Существует определённое беспокойство в связи с тем, что карибу могут жевать растительность, растущую в верхней части хвостовых прудов, что могло бы привести к биоаккумуляции тяжёлых металлов в пищевой цепочке в случае, если некоторых животных съедят.

Отчёт Национального круглого стола по вопросам окружающей среды и экономики кратко охарактеризовал воздействие отходов горнодобывающей промышленности как «экологически и социально катастрофическое, вызывающее необратимую деградацию чувствительной естественной среды и воздействие на здоровье человека».

Хотя, по данным Института Фрейзера, частота выхода из строя хвостовых дамб сократилась с 44 случаев в 1970-х годах до 7 в 1990-х годах, в последние годы было несколько невероятно катастрофических ситуаций.

В августе 2014 года прорвало хвостовой пруд на действующем золотом и медном руднике «Маунт-Полли» в Британской Колумбии, в результате чего в близлежащие озёра и реки вылилось 10 миллиардов литров сточных вод и 5 миллиардов литров хвостовых отходов. Причиной тому была «несовершенная конструкция, не учитывавшая нестабильность валунной глины, на которой она была возведена» (есть опасения, что это скоро случится снова). В Гигантском руднике Йеллоунайфа, закрытом в 2004 году, размещены 237,000 тонн замороженной трёхокиси мышьяка. Она до сих пор вызывает серьёзные проблемы: пыль из токсичных хвостов периодически просто разносит ветром. Из одного подземного рудника в северной части Британской Колумбии в реку Тулсеква в настоящее время вытекает кислотный шлам. Никелевый рудник Раглан в Квебеке столкнулся с проблемой таяния «сухих насыпей» хвостов, что Лапойнт объясняет бездарными прогнозами изменений климата, выполненными его оператором. И это только те ситуации, о которых мы знаем.

Джон Сэндлос (профессор истории в Мемориальном университете Ньюфаундленда и один из координаторов проекта AbandonedMinesinNorthernCanada – «Заброшенные рудники в северной Канаде») часто говорит, что экспертов, изучающих такие проблемы, как ОКШВ, тревожат не крупные разработки. Такие объекты, как Гигантский рудник, рудник «Фаро» на Юконе или рудник «Коломак» на Северо-Западных территориях, однозначно трудно восстановить, и они потребуют десятилетий дорогостоящего паллиативного обслуживания. Но они хотя бы на слуху. А вот списка более мелких разработок, заброшенных за последнее столетие, не существует, что означает, что никто на самом деле не знает, на которых из них может происходить утечка всякой бяки. Это может стать серьёзной проблемой с повышением количества осадков в связи с изменениями климата, а также существенно повышает вероятность контакта воздуха и воды с хвостами, долгое время проведшими в замороженном состоянии.

«Были десятки разработок помельче: небольшие шурфы или места разведки, места, где проводилось опробование грунта с ненарушенной структурой или была добыта пара сотен тонн руды, – говорит Сэндлос, который является одним из соавторов недавно вышедшей в свет книги «Mining and Communities in Northern Canada: History, Politics and Memory» («Горнодобывающая промышленность и сообщества в северной Канаде: история, политика и память»). – Мы не очень хорошо разбираемся в этих объектах – что там может быть, какого рода воздействие могут оказывать объекты. Это не означает, что из всех этих объектов происходит утечка токсинов во все стороны. Но у нас в настоящее время просто нет соответствующей базы знаний».

Согласно подсчётам, в стране находится 10,000 заброшенных и оставленных рудников, многие из которых требуют постоянного обслуживания, но не всегда его получают. На Северо-Западных территориях и Юконе эта проблема усугубляется тем, что контроль и восстановление заброшенных разработок в значительной степени находятся в территориальной компетенции, а выполнить это, по словам Кевина О'Райли (бывшего члена городского совета Йеллоунайфа и координатора Гигантского рудника в AlternativesNorth), может быть трудно, учитывая недостаток населения и налоговых поступлений в таких районах, которые можно направить на сложные экологические проекты. В 2002 году федеральное правительство подсчитало, что очистка заброшенных рудников на Севере будет стоить свыше 555 миллионов канадских долларов [350 миллионов долларов США]; при этом был приведён список из десяти объектов на Северо-Западных территориях и ещё четырёх на Юконе, обладающих «первостепенной важностью» и нуждающихся в срочном обслуживании. Однако реабилитация одного-единственного заброшенного уранового рудника в северной части Саскачевана в настоящее время оценивается в 268 миллионов канадских долларов [187 миллионов долларов США]. Лапойнт предполагает, что недавние подсчёты стоимости очистки существующих заброшенных объектов, вероятно, являются «крайне консервативными».

А ведь серьёзного таяния на территориях вечной мерзлоты ещё даже не было. Исследование, проведённое в 2014 году Министерством природных ресурсов Канады, утверждало, что «широко распространённых требований, касающихся учёта изменений климата в процессе планирования горных работ или в планах закрытия горных выработок, не существует». Это немаловажно в сочетании с недавним отчётом Совета конференций Канады, который пришёл к заключениюо том, что «значительная часть хвостов много десятилетий не подвергалась контролю или сдерживанию». Возможно, в конструкцию породных отвалов и дамб и входили ядра из вечной мерзлоты. Но останутся ли «рудники-зомби» (фраза, которой Сэндлос пользуется для описания рудников, которые уже не являются действующими, но всё ещё подают признаки жизни) замороженными навсегда – большой вопрос, особенно если учесть, что мы понятия не имеем, как изменения климата проявятся в грядущие десятилетия в крайне нестабильной обстановке Севера.

Разумеется, практики, связанные с хранением хвостов, в последние годы подверглись значительному усовершенствованию. Дэвид Чамберс (президент Центра науки в участии общественности штата Монтана и эксперт по экологическим последствиям горнорудных проектов) вспоминает, как операторы крупнейшего цинкового рудника «Ред Дог» на Аляске случайно разморозили барьер вечной мерзлоты между хвостохранилищем и близлежащим притоком реки после его первого открытия в конце 80-х годов. Однако за последнее десятилетие, по словам Чамберса, операторы начали применять гораздо более реалистичный подход к возможности таяния вечной мерзлоты. «В то время люди полагали, что их породные отвалы будут замерзать повторно, а после этого о них больше не придётся беспокоиться», – говорит он. Теперь же в отрасли хотя бы существует консенсус относительно потенциальных долгосрочных опасных факторов, связанных с этой проблемой. Однако, учитывая краткость срока службы рудника (обычно от 10 до 20 лет), настоящее испытание – это обеспечение достаточного специального ухода за ним, позволяющего подготовиться к худшему.

В последние годы появилось много новых технологий поддержки хвостов в замороженном состоянии с немалым количеством новшеств, среди которых такие системы пассивного охлаждения, как термосифоны, которые устраняют подземное тепло, а также такие физические препятствия, как толстые галечниковые покровы и сухое складирование. Последнее сокращает хвосты примерно до 85 процентов твёрдого вещества (по сравнению с обычными шламами, в которых около 50 процентов твёрдого вещества). На некоторых объектах также удаляют вечную мерзлоту перед строительством. Многие из подобных подходов применяются на новых разработках с использованием различных механизмов в зависимости от прогнозов изменений климата, качества вечной мерзлоты и геологического состава (к примеру, по словам Сэндлоса, породные отвалы на заброшенном руднике «Пайн-Пойнт», расположенном на южном берегу Большого Невольничьего озера, содержат очень много серы и представляли бы собой серьёзную проблему в связи с ОКШВ, если бы известняк, из которого состоит материнская порода в данном районе, не нейтрализовал кислотный эффект).

По словам Стефани Робер, менеджера по вопросам лицензирования AgnicoEagle (владельца крупного золотого рудника«Медоубэнк» в Нунавуте), теперь в оценку воздействия компании на окружающую среду входит система моделирования изменений климата, которая согласно пессимистическому сценарию прогнозирует повышение средней температуры воздуха на 6,5 градусов Цельсия за 100 лет. Вследствие такого моделирования в следующем проекте компании (который носит название Meliadine и находится к северу от Ранкин-Инлет) будет использоваться сухое складирование, самый безопасный вариант из известных. Другие рудники на Севере, к примеру, «Экати» и «Диавик» (оба расположены на Северо-Западных территориях), также выразили преданность благородному делу поддержки токсичной грязи в замороженном состоянии, пока остальной мир горит, вкладывая средства в подобные технологии.

Учитывая, что, согласно прогнозам Совета конференций Канады, горнодобывающая промышленность на Севере с 2011 по 2020 год вырастет на 91 процент, это, несомненно, хорошая новость. Однако кое-кто не убеждён до сих пор. По словам Сэндлоса, многие инициативы, касающиеся подготовки шламовых прудов в оболочке из вечной мерзлоты к изменениям климата, являются добровольными, а не навязаны правительствами. Кроме того, критики предполагают, что финансовое обеспечение (денежные средства, полученные от оператора на оплату технического обслуживания и возможных проблем после закрытия), как правило, слишком мало для долгосрочного постоянного обслуживания стандартной горной разработки, не говоря уже о катастрофе из тех, какими являются хвосты.

«У нас нет строгой нормативной базы, утверждающей, что разработку необходимо восстанавливать согласно определённому стандарту и возвращать ей прежний вид, – говорит Сэндлос. – Мы очень сильно зависим от добровольных инициатив, мы зависим от финансового обеспечения. Государство во многих смыслах могло бы добиться лучших результатов, регулируя это и вводя правила, об обязательности соблюдения которых будет известно компаниям».

По словам Лапойнта, Квебек усилил внимание к финансовому обеспечению в 2013 году, но большинство других территорий всё ещё отстают от жизни (в Онтарио, к примеру, компаниям разрешается «самостоятельное страхование», то есть компании с хорошим рейтингом кредитоспособности даётся возможность предоставлять средства в случае необходимости реабилитации, а это, как предполагает Лапойнт, «не является хорошим обеспечением»).

Учитывая недостаток знаний о возможном воздействии изменений климата на деградацию вечной мерзлоты, также сложно сказать, будет ли собранных обеспечений достаточно для того, чтобы справиться с убытками, или канадцам ещё не одно поколение придётся сидеть у разбитого корыта и расплачиваться.

«Перед этими проектами нужен этот хороший процесс экологической экспертизы, реально решающий эти долгосрочные проблемы прозрачно и, хотелось бы надеяться, строго формально, но также по полному согласованию с теми, кто живёт на этих землях, ещё не одно поколение», – говорит он.

Хитрость в решении вопроса норм горнодобывающей промышленности и возможного таяния ядовитого стока состоит в его крайне формальном характере. В течение десяти минут Сэндлос называет политику, связанную с разработками, «глупой», «сложной» и «паутиной», в которой участвуют десятки организаций и проектов, как-то Федеральный план мероприятий по работе с загрязнёнными объектами, Министерство Канады по индейским и северным делам, Программа «Загрязняющие вещества на Севере» и Министерство охраны окружающей среды Канады.

В итоге эти проблемы не привлекли такого же внимания активистов, как и, к примеру, блокирование трубопровода KeystoneXL: «Я не думаю, что люди прежде всего думают об этой проблеме», – признаёт Сэндлос. Сомнительно, что премьер-министры провинций и министры, не говоря уже о премьер-министре страны, ставят проблему замёрзших шахтных отходов, утечка которых может произойти когда-нибудь в отдалённом будущем, в список важнейших на своих записках-липучках.

И хотя горнопромышленники включают климатические прогнозы в строительство (вспомните пессимистический сценарий AgnicoEagle с повышением температуры на 6,5 градусов Цельсия за 100 лет), новейшие исследования, указывают на то, что температуры в Арктике могут подскочить до уровня куда хуже прогнозируемого. Один отчёт 2013 года оценил повышение температуры поздней осенью в конце нынешнего столетия в 13 градусов Цельсия при сохранении нынешней политики без существенных изменений, в то время как правительство Северо-Западных территорий ожидает резкого повышения зимней температуры на 7,5 градусов Цельсия в течение 100 лет. Министерство природных ресурсов Канады предупредило о потеплении на 9 градусов Цельсия к 2100 году в Верхней Арктике.

Потенциальное воздействие такого резкого повышения на изоляцию хвостовых отходов (не говоря уже об обвале ледяных дорог, зданий и других объектов ключевой инфраструктуры) может быть невообразимо разрушительным. Однако, согласно опросу 2009 года, лишь 24 процента практикующих специалистов горнодобывающей промышленности определяли рудничный водоотлив как аспект деятельности их компании, на который с наибольшей вероятностью повлияют изменения климата, – значительно меньше, чем влияние на обогащение (43 процента) и внутриплощадочные перевозки (41 процент). Пока не внедрены нормы или другие обязательные меры, нет особых причин полагать, что ситуация изменится.

Тем временем рост горнодобывающей промышленности однозначно не собирается замедляться. По словам Лапойнта, тенденция состоит в перемещении горного промысла на север. Совет конференций Канады назвал этот сектор «будущей экономической движущей силой канадского Севера». В связи с резким повышением стоимости золота в последние годы по всему региону открываются золотые рудники вроде Медоубэнк. Канада также является серебряной медалисткой по производству никеля в мире, а также четвёртым крупнейшим производителем алмазов. В 2013 году горнодобывающая промышленность обеспечивала 3,4 процента ВВП страны.

Однако в том же отчёте Совета конференций проблемы ОКШВ были названы «одним из величайших экологических вызовов, перед которыми сегодня стоит горнодобывающая промышленность». А решение этой проблемы также стоит огромных денег: AgnicoEagle, сбросив хвосты в близлежащий район обитания рыб, выложила 48 миллионов канадских долларов [33 миллиона долларов США], чтобы запечатать его четырёхметровым галечниковым покровом. Большинство горнодобывающих компаний котируются на бирже и работают, обладая явными полномочиями на повышение стоимости акционерного капитала, поэтому таких ходов, вероятно, будут избегать, если их не будет требовать законодательство или давление со стороны потребителей.

В открытом письме о катастрофе на «Маунт-Полли», которое было подписано десятками организаций и отправленное всем министрам энергетики и горной промышленности провинций и территорий в июле, получателей умоляли «принять срочные меры по оценке безопасности существующих и предлагаемых хвостохранилищ» и «вести общедоступныйсписок объектов и результатов проверок». Вновь избранное либеральное федеральное правительство уже продемонстрировало искреннюю готовность содействовать межпровинциальному сотрудничеству на фронте изменений климата и, казалось бы, могло распространить такое отношение на проблему утилизации хвостовых отходов. Но это также при условии, что такая проблема является: a) приоритетной для правительств и б) такой, с которой, собственно, можно успешно разобраться.

«Если разработка требует долговременной водоочистки или вечного поддержания заморозки, возможно, вам не следует заниматься этим в первую очередь, – приходит к выводу О'Райли. – Мы, люди этой планеты, не очень хорошо управляем, даже в течение нескольких десятилетий, не говоря уже о тысячах лет».

Следите за сообщениями Джеймса Уилта_ на Twitter_.