Как сделать оперу не такой скучной

В прошлом году Питер Гельб, генеральный директор ньюйоркской Метрополитен-оперы, объявил, что опере грозит банкротство в течение следующих трёх лет.

«Сама по себе гранд-опера – это своего рода динозавр видов искусства», – пояснил 62-летний Гельб в интервью на BBC, описывая свою нелёгкую борьбу, как он говорит, c «культурным и социальным отторжением оперы».

По словам Гельба, опера умирает медленной смертью в руках соцсетей и YouTube, цифровых развлечений, которые ослабляют устойчивость нашего внимания и затирают наши культурные горизонты. Выручка театральной кассы неизменно уменьшается, и даже попытки оперы завлечь публику явно расточительными праздниками (например, поле опийного мака, заявленной стоимостью $169 000, что использовалось в их постановке 2014 года «Князя Игоря»)не дали никаких результатов.

Возможно, Гельб и прав. Имея Netflix на расстоянии одного нажатия кнопки мышки, современная публика, по всей видимости, не особо готова потратить 156 долларов, чтобы высиживать четырёхчасовую эпопею о средневековом русском князе. Но некоторые новые оперные труппы, возглавляемые молодыми продюсерами, пытаются вдохнуть новую жизнь в многовековой вид искусства.

«У людей сложилось мнение, что опера глупая или что это вообще перебор, а я хочу наилучшим образом продемонстрировать, что опера может быть чем-то нормальным», – говорит Робин Нортон-Хейл, 35-летняя художественный руководитель «Opera Up Close», одной из нескольких трупп, пытающихся преобразить 400-летний жанр под 21 столетие.

«Традиционная опера имеет небольшую проблему с образами, но основным вопросом является проблема денег», – говорит Лора Баулер, создавшая труппу «Size Zero Opera» ещё в 2008 году, после постановки спектакля о реалиях подростковой анорексии. Многие люди утверждают, что её исправляют, но пока существует не так много схем, этого определённо недостаточно, чтобы сделать оперу подходящим вариантом для семей». Несмотря на то, что можно найти билеты в Королевский оперный театр всего за 20 фунтов, Баулер подчёркивает, что свободные места на галёрке останутся.

Но по всему Лондону, вдали от величественных залов с бархатными сиденьями, группа молодых режиссёров развивает новый вид оперы и число его приверженцев растёт. Эти урбанистические или экспериментальные оперные постановки, проводимые в таких неожиданных местах, как многоэтажные паркинги в Пекхеме и различных подземных склепах, короче и намного дешевле, исполняются на английском языке и, зачастую, являются принципиально новым искусством. Этой осенью Нортон-Хейл впервые поставит «Одиссею Уллы» - оперу на основе истории голландского подростка Лоры Деккер, совершившую кругосветное путешествие до своего шестнадцатилетния.

Такие новые оперные труппы не боятся перекраивать классику. Труппа «Opera Up Close» начала показывать новую постановку Кармен, с 5 августа, а в июле они придали новый облик Травиате, яростному разоблачению Верди широко распространённой двойственности сексуальных стандартов общества 19-го столетия, через 150 лет после того, как он первоначально создал свою трагическую повесть о запрещённой любви в условиях очарования, лицемерия и социальной иерархии Парижа 1850-х годов.

Травиатав крохотном театре «Tricycle Theatre» в северной части Лондона, вмещающим всего 235 человек, не совсем то чудо мастерства, к которому привыкли ревностные поклонники оперы. Актёрский состав был ужат до пяти человек, а грандиозная оркестровая партитура была адаптирована для трио. Однако, вам не придётся вглядываться куда-то вниз издалека – все места расположены всего в паре метров от сцены. Атмосфера уютная, придающая публике ощущение, что они случайно оказались на репетиции. И в этом - часть очарования.

«Травиатуможно поставить с сотнями актёров, но в конечном итоге она рассказывает о трёх людях, манипулирующих друг другом, делающих друг другу отвратительные вещи и любящих друг друга», – говорит Нортон-Хейл, которая потратила много месяцев, чтобы переписать сценарий и партитуру. «Во многих операх 19-го столетия серьёзные человеческие истории обычно теряются в центре произведения просто из-за того, что задействовано слишком много людей. Композиторы, такие как Пуччинии Верди, в действительности описывали психологию персонажей и сложные сюжеты, но о них забывают среди огромных хоровых групп и оркестров».

Идеологией «Opera Up Close» является то, что оперу необходимо рассматривать как театр, в котором поют, а не воспринимать её как отдельный вид искусства. Нортон-Хейл считает музыку дополнительным уровнем манипуляции эмоциями публики, а не центральным элементом постановки.

«Мы стремимся к визуальному, психологическому повествованию», – рассказывает VICE Нортон-Хейл. «В прошлом люди говорили: «Опера – это только голос», и я считаю, что это отчасти навредило репутации оперы. Музыка столь же важна, сколь и драма, но она не важнее её».

Видение Нортон-Хейл началось шесть лет назад с постановки Богема в помещении над пабом на севере Лондона. Это, возможно, невероятные декорации для постановки Пуччини, но для Нортон-Хейл это имело смысл.

«Богема– это история взросления четырёх тусующихся студентов», – объясняет она. «Это трагедия, поскольку одна из женщин, с которой они связаны отношениями, умирает, но большая часть оперы о небогатых людях, которые тратят время понапрасну. В большом оперном театре, где огромный оркестр и хор, вы теряете этот реализм. Мы подумали, что мы определённо можем внести смелость в этот воистину безобразный паб, где людей тошнит в туалетах [на людей] и где пытаются продать замороженных цыплят, которых украли из супермаркета «Iceland» через дорогу. Что было на самом деле приятно, так это то, что люди приходили и говорили: «Прямо как мой брат со своими друзьями», чего мы собственно и стремились достичь».

Представление выиграло престижную премию Оливье и запустило возрастающую тенденцию проводить оперные представления в местах как можно более удалённых от традиционных, даже если они иногда принимают вид логистических ночных кошмаров. «Вы находите эти потрясающие места, но с ними просто ничего не получается. Есть один действительно атмосферный склеп, который мы хотели использовать, но он был абсолютно не той формы. И где бы мы не разместили публику, они бы видели только 1/5 сцены», – говорит Вильям Марси, режиссёр компании оперной и камерной музыки «Listenpony», который скрепя сердце отбросил возможность постановки спектакля в 150-летней шахте Ротерхит, поскольку оказалось невозможным спустить вниз по ведущей в шахту металической лестнице арфу.

«Многих сбивают с толку странные традиции оперы», – говорит Марси. «Строгое построение музыки, незнание, что именно вам следует делать, когда аплодировать, все эти мелочи, но я считаю, что новые места помогают это преодолеть».

Помимо проведения спектаклей в необычных местах, «Listenpony» хотят привлечь молодую публику путём выбора таких тем, которые обычно встречаются в документальных фильмах Луи Теру. Марси недавно поставил спектакль Кейт Витли под названием Неизвестная позиция, о женщине, влюблённой в свой стул из столовой.

«В то время в новостях много писали о людях, влюбляющихся в странные предметы», – объясняет он. «Я помню, что слышал о женщине, которая вышла замуж за Берлинскую стену».

Но в то время как частью очарования такой экспериментальной оперы является интимность пребывания всего в нескольких футах от сцены, выступление в таких условиях добавило проблем, особенно учитывая нехватку практики выступлений, что является обычной проблемой оперных певцов.

«В небольшом театре, люди могут толком увидеть ваше лицо, жестикуляцию и мимику», – говорит Мод Миллар, сыгравшая роль любовницы в Неизвестной позиции. «В большом оперном театре вам приходится выполнять намного больше сценических движений, чтобы передать харизму, а в экспериментальных местах люди могут прочитать вас в гораздо большей степени, и приходится думать о том, что необходимо одновременно хорошо звучать и плакать или крутиться вокруг стула. Никогда нельзя позволять лицу превращаться в своё собственное, нужно оставаться в образе, даже во время оркестровых интермедий».

Миллер обнаружила, что такие альтернативные представления пробуждают интерес у людей, считавших оперу устаревшей. «До университета я серьёзно не думала, что сейчас опера существует где-нибудь за пределами Италии. Но такие спектакли [Неизвестная позиция], поднимающие вопросы о том, например: «Что такое любовь?» и «Что следует считать социально приемлемым?», заставляют людей думать: _«OK, это интересно»_. После этого они забывают свои прежние взгляды на оперу».

Что касается самих исполнителей, эти смелые новые идеи вдохнули жизнь в индустрию, где возможности сокращались довольно резко. 100 лет назад, многие потенциальные оперные артисты изучали своё ремесло в качестве учеников при гастролирующих труппах, прежде чем подписать контракт.

«Молодым артистам очень сложно где-то зацепиться, поскольку нет обучения, и все работают без контракта», – говорит Миллар. Вы постоянно пытаетесь продать себя разным режиссёрам, и может показаться, что вы зависите от счастливого случая».

Однако, несмотря на то, что многие экспериментальные оперные труппы приобрели оглушительный успех, находить средства для оплаты их постановок становится всё тяжелее и тяжелее. «Продажа билетов компенсирует менее 10% от стоимости постановки новой камерной оперы», – рассказывает Баулер VICE. Большая часть средств оперы поступает из других источников, и даже большие оперные театры полагаются на благотворительные фонды и пожертвования».

«Новая опера не слишком успешна», – утверждает Нортон-Хейл, – «и пока мы твёрдо намеренны сохранять наши цены на билеты настолько доступными, насколько это возможно, нам приходится находить компромисс между сохранением дешёвых билетов и покрытием расходов».

Некоторые режиссёры привлекают средства из необычных источников, подходя творчески к темам своих опер. Доверительный фонд «WellcomeTrust» недавно профинансировал экспериментальную оперу под названием Анатомия меланхолии,изучающую тысячелетнюю потребность человека выражать свои эмоции в песне. В то же время Баулер и сама приобщилась к новому рынку со своим спектаклем Женский бокс. Это опера, которая, по её словам, сближает редкую публику «боксёров, фанатов тренажёрных залов, горячих поклонников новой музыки и любителей современной оперы».

«В конечном итоге главное создать хорошую оперу, но также иметь желание позволить себе художественные вольности и делать что-то новое», – подводит итог Нортон-Хейл. «Некоторые люди видят оперу как музейный экспонат, который нельзя трогать, и люди начинают очень непочтительно к ней относиться. Но люди обтёсывали и изменяли Шекспира на протяжении многих лет, ставя его на Луне или ещё где-то, и никто не переживал. Просто опера настолько живучая».

Следите за сообщениями Дэвида на Twitter.