Каково это лететь на самолёте, вынужденном пойти на аварийную посадку

Я не люблю летать. Мне не нравится то, что я не могу вдохнуть свежого воздуха. Мне не нравится, что я не могу пойти в туалет так, чтобы меня не видел весь самолёт. Мне не нравится, что вся моя жизнь находится в руках кого-то, чьего лица я никогда не видела и чьего имени я не знаю. Мне не нравится, что я не могу спросить его, сколько часов он спал прошлой ночью или когда последний раз он выпивал. Не было ли недавно у него какого-нибудь потрясения, которое может отвлечь его от управления 75-тонной машины в небе? И хотя Национальный совет по безопасности считает ваши шансы умереть во время «воздушного и космического транспортного происшествия» как 1 к 8015 (для справки, ваши шансы умереть в автомобильной аварии – 1:112), от этого не легче, потому что вы находитесь в машине весом в несколько десятков тонн, невероятным образом висящем над Землёй. Вся ваша жизнь вами не контролируется, и как только вы поднялись туда, существует лишь один путь спуститься вниз. Единственное что мне нравится в полёте, это безопасное приземление в пункте моего назначения.

В прошлом месяце мои «иррациональные» страхи стали реальностью. Я летела самолётом авиакомпании «UnitedExpress» из Монтерея, Калифорния на встречу с друзьями в Пунта Мита, Мексика. До пункта моего назначения у меня была одна остановка в аэропорту Лос-Анджелеса. Тот полёт стал вот этим. Вот, что пролетало в моей голове:

Это быстрый перелёт длящийся всего один час, поэтому я оставила спасительный «Ксанакс» для перелёта из Лос-Анджелеса в Мексику. Вскоре капитан объявляет, что мы начинаем посадку в аэропорту Лос-Анджелеса. Мы делаем два круга над аэропортом, от чего становится немного не по себе. Я смотрю вокруг в поисках хоть какого-то объяснения от бортпроводника. Ничего. Возможно, из-за того, что мы прилетели из маленького аэропорта, мы ожидаем открытия взлётно-посадочной полосы? Я продолжаю читать.

Капитан делает долгое невнятное объявление. Бортпроводник идёт в конец самолёта. Оказывается, наши шасси ещё не выпущены. Она говорит, что, возможно, это ошибка компьютера, поэтому мы будем пролетать очень низко над башней аэропорта, чтобы проверить, выпущены ли шасси, и система этого просто не видит. В этот момент я чувствую бабочек в животе.

Мужчина сзади меня шутит, обращаясь к своему другу: «Спасибо за расслабляющие выходные». Они оба хихикают. Я не хихикаю. Я начинаю паниковать. Мы пролетаем над башней и снова взмываем в воздух. Шасси нет. Меня начинает трясти. Бортпроводник отвечает на звонок телефона, соединяющего с кабиной лётчика. Она бледнеет, а я решаю, что пора полностью охренеть.

Я лезу за своим спасительным «Ксанаксом». Во рту сухо, и я его жую. Он же так быстрее подействует? Бортпроводник объявляет, что мы совершаем аварийную посадку. Она объясняет, что мы сбросим топливо, чтобы «уменьшить вероятность пожара». Уменьшить. Но не не допустить. Уменьшить.

Мужчина кричит: «Мы можем приземлиться на воде?!». Нет. Она говорит нам: «Если вы увидите дым в салоне, открывайте аварийные выходы и выбирайтесь». Она показывает нам, как «группироваться», зажимая голову между ног.

Появляются представители пожарной и аварийно-спасательной служб, сообщает она. Сказав это, она направляется в переднюю часть самолёта и пристёгивается ремнями к креслу, закрывая глаза. Ситуация мрачная.

Я включаю телефон, на нём одно деление обслуживания. Я начинаю писать текст своему жениху. Что говорят в подобных ситуациях? В окно я вижу вертолёты с репортёрами и начинаю беспокоиться, что он узнает обо всём раньше, чем я успею до него достучаться. Я говорю ему, что я в самолёте и что, возможно, мы будем совершать аварийную посадку. Я говорю, что люблю его и что напишу ему, когда мы приземлимся. Но правда в том, что я не знаю, смогу ли написать ему, когда приземлюсь.

Мы начинаем спускаться, на борту стоит тишина. Я не религиозный человек, но я тихо молюсь. Я упираюсь головой в переднее сидение. Пока мы приближаемся к земле, всё, что я слышу, это как бортпроводник кричит: «Сгруппируйтесь, сгруппируйтесь, сгруппируйтесь, сгруппируйтесь».

Мы касаемся взлётной полосы. Удар громкий, но не такой жёсткий, как я думала. Не дыша, я тихо напеваю: «Пожалуйста, остановись, пожалуйста, остановись, пожалуйста, остановись». Наконец-то самолёт останавливается.

Бортпроводник кричит: «Все в порядке?» Никто не горит. Значит, в порядке.

Мы все приободряемся и хлопаем, но нас обрывают и говорят немедленно выходить. Когда мы выходим из самолёта, я вижу машины пожарных и спасателей, окружающие нас. Лёжа на брюхе, самолёт напоминает кита на берегу. Я беру телефон, чтобы сделать фото, но меня так жёстко трусит, что телефон выпадает из рук.

Дрожа и плача, я звоню своим жениху и сестре. Кажется, что все вокруг в порядке. Я не могу сказать, схожу ли я с ума, потому что мои нервы расшатаны, или все остальные спокойны, потому что они далеки от реальности и не понимают, что могло произойти с нами.

Пожарник приносит мне мои сумочку и ноутбук, и я бегу через два терминала, чтобы успеть на самолёт в Мексику, который улетает через пять минут. Весь полёт я сплю.

Вопрос, который мне задают чаще всего, это заплатила ли авиакомпания компенсацию пассажирам. Отвечаю: пришло дурацкое письмо с извинениями от вице-президента по работе с клиентами, который говорит, что так как реакция на инцидент на земле была «в основном позитивной», окончательным решением для нас было только извинение. [Заметка редактора: Когда VICE обратились в «UnitedExpress», компания прислала следующее заявление: «Мы направили письма всем клиентам, которые пребывали на борту, в котором извинились и заверили их, что безопасность – это всегда наш главный приоритет. В зависимости от путешествия, мы работаем с каждым клиентом индивидуально, принимая во внимание обстоятельства путешествия, и предоставляя дальнейшую помощь в случае необходимости».] Технически, авиакомпания не несёт ответственности за аварию, если только не доказано, что она не предприняла все необходимые меры по предотвращению несчастного случая. И, честно говоря, реакция была «в основном позитивной» только потому, что мы были счастливы остаться в живых.

После того, как я сказала им, что их письмо с извинениями – это полное дерьмо, они прислали мне ваучер для полёта на сумму 150 долларов, который, по очевидным причинам, я не собираюсь использовать.

Следите за сообщениями Лори на Твиттер.