Эта нелегальная иммигрантка помогает детям достичь американской мечты

Когда женщине, которую я буду называть Ана Родригес, было восемь лет, она была в третьем классе, где учитель сказал ей, что однажды она поступит в университет и «добьётся перемен». Она понятия не имела, о чём он вообще может говорить.

«Я спросила: «А что такое университет?» – Она смеётся и трясёт головой. – Он сказал: «Университет – это место, в котором узнаёшь очень многое, получаешь степень, после чего можно зарабатывать больше денег и помогать людям». Когда она пересказывает историю момента, изменившего ход её жизни (именно тогда она и решила, что поступит в университет), её глаза округляются от восхищения. Ей никогда не приходило в голову, что такой возможности может не быть из-за её иммиграционного статуса.

Родригес родилась в Ирапуато, что в мексиканском штате Гуанахуато, и она так называемая «оторванная», то есть её нелегально привезли в США ребёнком. Если говорить о Родригес, то она эмигрировала в США с родителями в 1999 году, когда ей было пять лет, и выросла в районе Лос-Анжелеса. В то время как двое младших детей в её семье родились в этой стране и являются гражданами США, она и её родители остались нелегалами.

«Статус нелегалки был огромной частью моей жизни, – рассказывает Родригес, которой сейчас 22 года. – Особенно в старшей школе. На моих глазах все мои друзья поступали в универы, и вот она, я – со средним баллом аттестата 4,1, отработавшая 100 часов общественных работ – меня принимали во множество заведений, но я не могла поступить, потому что не имела права на финансовую помощь».

Затем, в 2012 году, администрация Обамы приняла правила, известные как DACA (меры замедленного действия для прибывших в детстве), которая позволила некоторым иммигрантам, приехавшим в США детьми, подавать заявления на разрешение оставаться в стране. DACA не предоставила «оторванным» легальный статус, а это разрешение им необходимо возобновлять каждые два года, но данные правила дают им возможность легально работать и жить без постоянного страха депортации.

Хотя законодательства, не дающего нелегальным иммигрантам посещать университеты, нет ни на федеральном уровне, ни на уровне штатов, студенты-нелегалы, в том числе пользующиеся DACA, не могут получить федеральную помощь для учёбы в университете. Они нередко могут получить финансовую помощь от штата или университета, но большинство, говорит мне Родригес, понятия не имеет об этих вариантах.

Эта политика изменила жизнь Родригес и почти 800 000 нелегальных иммигрантов, которым дала отсрочку DACA. Она получила номер социальной страховки, начала пользоваться кредиткой, и её выбор в плане образования резко расширился.

Тем не менее, когда мы присели поговорить, Родригес попросила меня изменить её имя в этом материале и не показывать её лицо на фотографиях. Она говорит мне, что дело в сочетании ощущения необеспеченности её статуса со времён выборов и страхов перед троллингом в Интернете, если она воспользуется своим настоящим именем. Стоит разговору перейти на текущие события, её тёплая улыбка и естественно бьющая ключом живость резко испаряются. Риторика в последние месяцы не укладывалась в голове.

«Почему люди не хотят, чтобы я здесь была?» – спрашивает она. – Просто потому что я не родилась здесь? Записать меня в эту огромную категорию недолюдей? Я не плохой человек».

На её глазах Америку будто захлестнула риторика ненависти к иммигрантам. 29 июня чиновники из десяти штатов под властью республиканцев написали письмо, в котором просили администрацию Трампа отменить программу DACA к сентябрю. В тот же день Палата представителей приняла два суровых законопроекта об иммиграции, которые поставили бы под угрозу федеральное финансирование так называемых «городов-убежищ», которые не сотрудничают в полной мере с иммиграционными органами, и увеличили бы обязательные минимальные сроки по приговорам для иммигрантов, нелегально возвращающимся в США после депортации. (Сенат за эти законопроекты ещё не голосовал.)

Однако судьбы детей, которых она видит каждый день, насущнее, чем национальная политика. Ей встречались ученики, которые не идут в школу, потому что боятся облав на иммигрантов. У других дома родственник-тиран или алкоголик, а третьи остались без дома после изъятия заложенной под ипотеку недвижимости или потеряли родных и внезапно оказались переданы на патронатное воспитание. Список можно продолжать.

«Если возвращаться в дом, в котором живёт 11 человек, потому что они не могут позволить себе ничего другого, или боясь, как бы с вами не сделал что-нибудь папаша, сконцентрироваться на домашнем задании невозможно», – говорит она.

Родригес способна находить контакт с учениками, которых воспитывает, потому что прошла очень многое из того же: бедность, физическое насилие, алкоголизм.

«Мы действительно выросли в жуткой бедности, – говорит она. – Совокупный доход моих родителей составлял 17 000 долларов в год, в доме нас было пятеро, так что приходилось нелегко». Зачётные единицы, которые получила её мать в Мексике, не учли, а её отец доучился только до шестого класса. Она рассказывает мне, что мать унижала её словесно, а её папа был алкоголиком, издевавшимся над её мамой и детьми. Она чувствовала себя бессильной.

«Как же натравить полицию на собственных родителей?» – спрашивает она. В конце концов она всё-таки набрала 911, явились копы, и насилие прекратилось.

То, что она делится этими историями с учениками, с которыми работает, помогает ей выстраивать такие доверительные отношения, благодаря которым многие из учеников возвращаются в программу снова и снова.

«В особенности трудно работать с учащимися-иммигрантами», – говорит Джордж Эрнандес, вице-президент по внешкольным программам EduCare. Многие из них, помимо учёбы, подолгу работают. EduCare также создала утренние программы, чтобы предоставлять детям доступ к компьютеру и помощников для работы над домашним заданием. «Если у них развиваются положительные отношения с таким человеком, как Ана, это играет огромную роль, – добавляет Эрнандес. – Существует определённая ответственность этих учащихся перед нашими сотрудниками. Очень многие из этих детей возвращаются в программу не ради улучшения оценок, а ради связи».

Эта связь, объясняет Эрнандес, может помогать детям – многие из которых в стране недавно, в то время как некоторым перед началом занятий, необходимых для выпуска из школы, необходимо сдать Калифорнийский тест по английскому языку – оставаться в школе.

EduCare, некоммерческая организация, получающая определённое финансирование от штата и на федеральном уровне, также отправляет детей к ресурсам, которые могут поддерживать их вне школы, сотрудничая с другими некоммерческими организациями в Лос-Анжелесе, например, MEND («Удовлетворяя каждую потребность с достоинством»), эанимающейся предоставлением срочно необходимых пищи, одежды и других услуг.

«Просто даём им доступ: например, вы можете пойти в MEND, там вам дадут еды. Выходите оттуда, возвращаетесь домой, и у вашей семьи будет еда, – говорит Эрнандес. – Без нас они бы не знали о существовании этих ресурсов».

Проводя утро в школе в лос-анжелесском районе Силмар, я встречаю совершенно разных учеников: кто-то – нелегал, кто-то приехал недавно, многие родились в США, но по какой-либо причине оказываются в летней школе.

Одна 15-летняя девушка, которую я буду называть Вероникой, приехала в США в прошлом году из Сальвадора и, как и её родные, является нелегалкой. Она готова говорить, но стесняется и немного стыдится себя. На большинство моих вопросов о её опыте учёбы в летней школе и о том, каково ей жить в США, она отвечает коротко.

«Muy feliz («очень счастливо»)», – говорит она, скорее своим туфлям, чем мне. Она говорит мне по-испански, что нервничает из-за того, что находится в стране именно сейчас, потому что у неё нет документов. К английскому языку она ещё не привыкла.

Её социальный куратор, Майра, которая работает вместе с Родригес, рассказывает мне, что за время её работы с Вероникой некоторые из её оценок улучшились с единиц до четвёрок.

Она повторяет сказанное как Родригес, так и Эрнандесом: что ничто из этой работы не может происходить без построения доверительных отношений, а этот процесс может длиться месяцами. (Майра родилась в США, а оба её родителя были иммигрантами с документами.)

«Труднее всего было завоевать это доверие, – говорит она мне. – Я просто пыталась узнать их, но они думали: «Этот случайный человек спрашивает меня, почему я сюда приехал».

Майра помогала своим ученикам найти работу, найти место для ночлега, а также помогала им готовиться к судебным заседаниям в связи с их иммиграционным статусом. По её словам, многие приехали в США, потому что «не были в безопасности в родной стране, если они вернутся, их могут убить, поэтому им приходится рассказывать об этом. Здесь нам не нужно об этом думать».

Для Родригес каждый ученик, с которым она работает и который выпускается из школы, а затем идёт учиться в колледж или университет, является личной победой.

«Я работала с учениками, которые подходили ко мне и говорили: «Я поступил в этот университет благодаря тебе», – и это самое лучшее чувство в мире, – говорит она. – Здесь чудес не бывает, всё дело в стараниях моих учеников». По её мнению, это один из самых верных способов выбраться из бедности. «Я всегда была поборницей образования, – говорит она. – Я никак не могу помочь своей семье или себе самой, оставаясь в том же положении. Я не могу ничего улучшить, зарабатывая минималку. Это совершенно невозможно».

Коул Каздин – автор, живущий в Лос-Анжелесе.