В Нью-Йорке пора легализовать танцы

В Нью-Йорке недавно объявили о серьёзных административных и нормативных изменениях в ночной жизни. Мы спросили легендарного диджея Джонатана Тубина, известного по проекту New York Night Train, что эти нововведения могут означать для Большого Яблока.

20 сентября мэр Билл де Блазио подписал законопроект об учреждении первого в истории Нью-Йорка Управления ночной жизни. Как человек, который пару десятилетий был вовлечён в ночную жизнь Нью-Йорка, сначала – как музыкант, а впоследствии – как диджей, я очень рад слышать, что, параллельно с созданием новой должности для человека, в простонародье прозванного «Ночным мэром», к упразднению устаревшего законодательства города в отношении кабаре наконец-то относятся серьёзно.

Эти исторически расистские законодательные нормы появились ещё во времена сухого закона. В 1926 году, во время поколенческих войн на пике эпохи джаза, мэр Джимми Уокер подписал ряд административных норм, призванных не только поспособствовать ограничению незаконной продажи алкоголя в подпольных барах Нью-Йорка, но и предотвращать межрасовые взаимодействия и танцы представителей разных рас, становившиеся всё более распространёнными. Так как танцевали в то время исключительно под живую музыку, законодательство также распространялось на музыкантов. Таким образом, заведениям для живой музыки и/или танцев требовалась лицензия на работу кабаре, а самим музыкантам нужно было носить с собой Нью-йоркские идентификационные карты кабаре. Эти лицензии не только было трудно получить и легко отозвать по определению – в связи с ними от музыкантов, чтобы выступать, требовалось предоставить отпечатки пальцев и пройти собеседование. Разрешения как и у заведений, так и у музыкантов могли отзывать в силу «пункта о морали». У таких национальных сокровищ, как Билли Холидей, Чарли Паркер и Телониус Монк, все из которых попали на федеральные почтовые марки, отозвали карты, и они столкнулись с огромными трудностями, не имея возможности легально выступать в Нью-Йорке.

Идентификационные карты кабаре были упразднены в 1967 году, а к концу 80-х слабеющее законодательство как бы утратило контроль над живой музыкой. Но хотя законы о кабаре и дремали в клубном мире долгое время за девять десятилетий своего царствования, их за это время неоднократно возрождали в качестве оправдания доступу к ночным клубам, нападкам на них и нередко – их закрытия. Неудивительно, что в основном от этих законодательных норм страдали заведения, нацеленные на чернокожих, темнокожих посетителей, ЛГБТК, а также контркультурные заведения. Несмотря на то, насколько отвратительно было законодательство о кабаре с момента своего появления, и на то, что невозможно представить себе существование этого комично архаического законодательства в 21 веке, он и дальше разрушает культуру Нью-Йорка и жизни всех работников, трудящихся для создания мощной местной и туристической экономики.

Представьте себе: обычный воскресный вечер в ночном клубе в центре Нью-Йорка, 11 часов вечера. Посетители сдают верхнюю одежду, разговаривают и заказывают выпивку. Диджей уже играет какую-то музыку, и на танцполе танцует несколько человек. Внезапно загорается свет, музыка прекращается, а двери закрываются. Полицейские, пожарная охрана и санэпидемстанция осматривают помещения и проверяют документы у присутствующих.

Само по себе заведение – местная достопримечательность с оценкой «отлично» от санэпидемстанции, в хороших отношениях с общественным советом и международной репутацией, заработанной более чем за десять лет характерных вечеринок с известными группами и диджеями. Так как зал не переполнен, все «совершеннолетние», а нарушений по санитарной или пожарной части нет, отряд удаляется и переходит к следующей своей цели. К тому времени, когда это заканчивается, зал пустеет, предприятие потеряло деньги, а персонал расходится по домам без гроша в кармане. Дабы подсластить пилюлю, город оставляет маленький подарочек в виде разрешения на танцы без лицензии на работу кабаре. Череда штрафов в диапазоне от 1000 до 50 000 долларов – проблема для любого бизнеса. Но больше всего боятся второй проверки, которая может привести к закрытию. Кроме того, этот образец ещё и не из далёкого прошлого: это случилось в этом году в одном из заведений, с которыми я работаю.

На той же неделе уличили в нарушениях условий лицензий на работу кабаре несколько баров в центре города, ввергнув в панику всю ночную экономику Нижнего Ист-Сайда. Меня попросили внести изменения во все свои флаеры и объявления, убрав слова «танцевальная вечеринка». Также нам пришлось смягчить рекламу, чтобы не привлекать слишком много внимания. Хотя я по любым другим меркам проводил настоящую танцевальную вечеринку в узаконенном заведении, я был вынужден действовать за рамками закона и жить в страхе. По сути, законодательство 1926 года, всеми рассматриваемое как нелогичное, несправедливое и откровенно расистское, снова подняло свою старую пыльную голову, мешая предприятиям, криминализуя танцы и заставляя всех нас беспокоиться за свой хлеб.

Проблема не только в абсурдном законе – она ещё и в том, что получить лицензию на работу кабаре практически невозможно. Будь хоть какая-то вероятность это сделать, она была бы у всех. Но по данным исследования 2016 года, проведённого Metro, менее чем 10 процентам нью-йоркских питейных заведений удалось загарпунить этого белого кита из-за того, что активист Грег Миллер, борющийся с законодательством о кабаре, назвал «бюрократическими проволочками», с которыми приходится иметь дело владельцам клубов.

В криминализации танцев в городе, который раньше никогда не спал, есть некая мрачная ирония. Мы живём в месте рождения таких легендарных и исторически значимых заведений, как Roseland, Birdland, Savoy Ballroom и Lenox Lounge; Smalls, Minton's, Cafe Society, Copa, Five Spot, Gaslight и Peppermint Lounge; CBGB's, Studio 54, Paradise Garage, Mudd Club и Max's Kansas City, Disco Fever и Roxy, а также та дискотека в Бей-Ридж из «Лихорадки субботнего вечера», где на полу были сверкающие лайтбоксы. Гордая нью-йоркская культура музыки и ночной жизни изменила мир и до сих пор привлекает посетителей со всего мира, с отсутствующим видом пялящихся на симулякр, известный как Joey Ramone Place, который стоит напротив модных бутиков, дорогих кафе и ресторанов, а также банковских отделений, и думают, куда это всё подевалось.

Мы забываем, что находимся в городе, в котором Чарльз Диккенс видел, как Мастер Джуба изобрёл чечётку в довоенной забегаловке в центре Файв-Пойнтс. Никакой другой город не может предъявить претензии на популяризацию касл-вок, чарльстона, линди-хопа, джиттербага, мятного твиста, сальсы, диско и брейкданса. После чарльстона, который появился и обрёл популярность в 1923 году, каждый из этих танцев обретал известность уже после принятия законодательства о кабаре. Несмотря на то, что танцы, по сути, стали незаконными, Нью-Йорку удалось стать танцевальной столицей мира.

Приехав наивным дурачком из Техаса в конце 1990-х, я расхаживал по центральным улицам, вполне законно заполненными дымом от каннабиса и, проходя мимо точек продажи C & D на углу, оказывался в ночном клубе, где видел таблички с надписью: «НЕ ТАНЦЕВАТЬ». После того, как мэр Руди Джулиани откопал древний указ в 90-х, что совпало со временами его надзора над «разбитыми окнами», некоторые клубы так перепугались, что вышибалы подходили и запрещали посетителям любые движения, похожие на танцы. Я был шокирован, когда узнал, что двум людям танцевать можно, но добавить к ним третьего партнёра значит нарушить закон. Это был не Элмор-сити в Оклахоме, а столица мира на заре 21 века. От этой мелочности мне в самый первый раз стало стыдно за этот город. Я осознал, что Нью-Йорк не так уж прогрессивен, хотя и гордится своей прогрессивностью. Я был достаточно взволнован, чтобы написать рок-н-рольную протестную песню под названием «Illegal to Dance» («Танцевать незаконно»), от которой моя группа была не в восторге (в итоге я положил её на полку после 11 сентября, так как её пророческая последняя строка упоминала о танцах на руинах). Мне остаётся надеяться, что ни одной её записи уже не осталось.

Но несмотря на юридические проблемы, даже в картине мира такого не особенно клубного рок-н-рольщика и помешанного на ночной жизни, как я, танцы были повсюду. Не только в больших клубах, рок-заведениях и маленьких барах, большинство из которых либо имели лицензии, либо в любом случае не парились, но и в заведениях, открывающихся по вечерам, и на складах. Такие люди, как Евгений Гудзь из Gogol Bordello и утончённый мастер Спенсер Суини, то и дело появлялись в нелегальном ночном клубе под названием Ridge Street, в который я часто захаживал. В одной из популярных точек дохипстерского Уильямсбурга (до того, как он стал мейнстримом), Kokies (название в объяснении не нуждается), регулярно выступала вживую сальса-группа, а новых клиентов, которые постепенно джентрифицировались и слушали до посинения жутко избитую музыку 20-х из окошка диджея, можно было увидеть в компании постоянных посетителей, которые (оправданно) смотрели на них одновременно со снисхождением и подозрением. На лофт-вечеринках, в галереях с официальными лицензиями и на складах от Даунтауна до Дамбо, от Уильямсбурга до Бушвика и Лонг-Айленд-Сити, участники подпольной ночной экономики отрывались повсюду под абсолютно любую музыку. Так что, хотя законодательство о кабаре, возможно, и выдавило полноценный бизнес, подпольные танцы и живая музыка процветали в теневой экономике во времена Джулиани.

Немалая часть возникших в Нью-Йорке продуктов культуры, которыми вы наслаждаетесь сейчас, от диско до хип-хопа, существует, потому что родилась и выросла за рамками закона, в нелегальной подпольной субкультурной среде. Мои первые танцевальные вечеринки, начиная с Soul Clap и Dance-Off, проводились в основном в практически незаконных пространствах андеграундного искусства и на стопроцентно нелегальных складах. То же самое можно сказать о большей части музыкальной сцены северного Бруклина 2000-х, где состоялись очень многие из самых известных групп мира среди множества уже давно исчезнувших кустарных заведений и на длинной веренице альтернативных пространств, ненадолго занятых импресарио-самоучкой Тоддом П. Тепер, когда эти заведения в центре, где мы занимались своим делом, разрушены, а на их месте растут многоквартирные дома и офисы, дети отправились дальше кто куда, а экономика наблюдения с каждым годом всё больше усложняет существование подпольных альтернативных заведений, кажется, настал отличный момент для того, чтобы ввести танцы в полноценную экономику.

Так как я видел, как диалог вокруг законодательства о кабаре последние пару десятилетий внезапно появлялся и исчезал с частотой McRib, мой восторг немного притуплён дежа вю, напоминающим мне о неодобрении этого законодательства Блумбергом и его последующей неспособности его убить, а также хныканье, подразумевавшемся в отсутствии у него практических решений для его замены. Хотя я ни разу не слышал разумного аргумента в пользу сохранения этого законодательства, судя по всему, нет недостатка в могущественных заинтересованных сторонах, в том числе общественных советах и лицензированных клубах, желающих, чтобы оно осталось. Но я, несмотря на свой вечный скептицизм, считаю, что на этот раз энтузиазма у общественности побольше, я вижу об этом больше материалов в прессе, и я стал свидетелем как никогда организованного сопротивления со стороны Сети танцевального освобождения и ей подобных. Возможно, здравый смысл наконец-то восторжествует, и этот 90-летний Годзилла будет повержен навсегда.

Что же касается основания нового Управления ночной жизни, то я обеими руками за. На мой взгляд, поскольку ночная жизнь исторически настолько мощно ассоциируется с организованной преступностью, ведётся при продаже алкоголя и существует за пределами нормального рабочего времени, представить её как обычную отрасль было трудно. Но для десятков тысяч нью-йоркцев это – род занятий, а закрытие мест нашей работы и облавы на них, когда на кону оказывается наш хлеб, – это серьёзно. Официальный муниципальный орган не просто придаст полноценности тому, чем мы занимаемся, – он также мог бы действовать в наших интересах, которые часто игнорируются, в качестве официального связующего звена между мирами ночи и дня.

Кроме того, государственная служба могла бы уравновесить непропорционально большую власть заинтересованных и богатых бутик-отелей, коктейльных баров и мегаклубов. Если мы и научились чему-то из собственной истории, то это тому, что мало какой ценный культурный побочный продукт появляется в облицованных мрамором склепах, в которых в итоге оказывается. Ночная жизнь и музыкальная культура движутся снизу вверх. Официальная государственная служба могла бы выискивать альтернативные пространства и новые места, в которых поддерживают качественную музыку и культуру до того, как у них появляется коммерческая ценность. В настоящее время им слишком трудно выживать, и в результате страдает как местная музыка, так и местная ночная жизнь.

Наконец, если говорить о том, кто должен быть первым Ночным мэром города, я бы хотел предложить кандидатуру единственного известного мне нью-йоркца с опытом легализации танцев – Кевина Бэкона. Я лично не знаю, как с ним связаться, но уверен, что у нас у всех есть связи с теми, у кого есть связи…

Следите за сообщениями Джонатана Тубина на вебсайте New York Night Train's и Facebook.