Отзыв на первый концерт Jamiroquai за семь лет от человека, ни черта не знающего о Jamiroquai

Канун Дня Brexit, я нахожусь в Париже с тем, чтобы посетить первый концерт Jamiroquai за семь лет – и я понятия не имею, почему я здесь. Ещё несколько часов назад моими единственными ориентирами по Jamiroquai были клип на «Deeper Underground», который регулярно раздражал меня всю юность, когда его, казалось, крутили на MTV2 между всеми остальными песнями, и та сцена в «Наполеоне Динамите», где Наполеон танцует под «Canned Heat» перед аудиторией, состоящей из его ошеломлённых, но при этом также крайне впечатлённых сверстников. В набитом до отказа Salle Pleyel (на одном из его главных концертов, билеты на которые реально раскупили за несколько секунд) я, по сути, сыграла роль всех второстепенных персонажей «Наполеона Динамита», ошеломлённая, но при этом также крайне впечатлённая.

Дело в названии Jamiroquai, на мой взгляд, состоит в том, что, если разбить его на отдельные составляющие, оно кажется совершенно нелогичной. Есть вещи очевидные – название составлено из фразы «jam session» («джем-сешн») и указания на индейское племя ирокезов; в группе восемь лет был музыкант, игравший на диджериду; этот клип, – но давайте на секундочку взглянем на Джей Кея. Джей Кей: центробежная сила и основная составляющая группы, которая мгновенно переносит её из сфер «музыкантов для музыкантов» на передний край мейнстримовой поп-культуры. Его голос, его движения, его очень многочисленные большие шляпы – вот о чём мы думаем, когда думаем о Jamiroquai. Мы на самом деле не думаем о ней как о том, чем она является на бумаге, то бишь как о большой фанковой/эйсид-джазовой группе, порождённой лондонской сценой, которая также состоит из James Taylor Quartet и Brand New Heavies. Можно ли представить себе, чтобы James Taylor Quartet или Brand New Heavies обогнали The O2 по продажам в три раза и довели Интернет до коллективного безумия в 2017 году? Нет, нельзя.

И всё же каким-то образом парень из Стретфорда, чьей визитной карточкой является сочетание вычурных головных уборов с лёгким клёшем ниже колена и спортивной курткой и который максимально расплывчато поёт о вселенной, стал сенсацией, которая выходит за рамки всех привычных социальных групп. Chance The Rapper его обожает, Чернокожая Мадонна его обожает, Интернет его обожает, Кэти Перри была совершенно «готова» к его возвращению, Tyler, The Creator заявляет, что «Джей Кей охренеть как повлиял на мою музыку», Фаррелл – отнюдь не чуждый бухающих басовых партий или, более того, больших шляп – выразил интерес к работе с ним, Мисси Эллиотт сделала сэмпл «Morning Glory» на «Bite Our Style ( Interlude)», а значительная часть всей сольной карьеры Джастина Тимберлейка стала частичным преклонением перед Jamiroquai. Но почему? Что такого в этом человеке, смахивающего на цивилизованного брата Галлагера, вызывает столько шуму? Перефразируя популярный мем: а кто это?

После того, как я – человек не посвящённый, совершенно чистый лист – ни много, ни мало, два часа 15 минут кряду посмотрела, как выступает Jamiroquai, у меня появилась теория: Jamiroquai привлекателен в буквальном смысле для всех. Для вашего папы, который обожает Steely Dan из-за технической мощи, повержен. Ваша мама, фанатка Джорджа Майкла, повержена. Ваш приятель, чья любимая эра творчества Принса так и называется, повержен. Любители Red Hot Chili Peppers повержены. На минуточку, Стиви Уандер повержен и высказывает своё уважение. Потребители всего, от самой мейнстримной попсы до самых редких композиций Radiohead и от британской гаражной музыки до боссановы, а также всего, что между ними – повержены поголовно. Площадка, рассчитанная на 2500 человек, была наполнена столь разнообразной толпой, что я совершенно честно не смогла бы сказать вам, какая возрастная группа в целом была в большинстве, но могу сказать вам, что абсолютно все присутствующие пили (ещё и весьма чинно-благородно, так как напитки в пределах площадки были запрещены). Я видела девушек-подростков, танцевавших среди сидячих мест. Я видела мужчин среднего возраста, снимавших материалы для Instagram. Я видела людей в классических костюмах и людей в шапках Supreme. Такую культурную гармонию я видела лишь однажды – в пабе Wetherspoons, который находится в Хэкни, в субботу.

С самого начала совершенно очевидно, зачем все сюда пришли. Jamiroquai, то есть группа, безупречна. С той минуты, когда участники вылетели на сцену и начали с «Shake it On», перешли к «Little L» и исполнили на бис «Canned Heat», а затем сразу взялись за «Love Foolosophy» (как они посмели?!), весь концерт проходит с точностью и эффективностью космического полёта. Jamiroquai, то есть человек, вжившийся в чуть более непринуждённую роль, уже не тот парень, который бегает кругами по сцене, словно ребёнок, которого накрыло от энергетика.

Теперь он спокойный, обаятельный, забавный. Говорит он немного, но почти всё, что он говорит – это некая вариация на тему «спасибо», перемежающаяся прерывистым смехом в духе не то Уилла Смита, не то Мишель Визаж. В какой-то момент у его шляпы со светодиодами кончился заряд, и он отмечает иронию жизни в гипертехническом мире, где даже Джей Кей не может дойти до конца сета без необходимости подключить шляпу к питанию. Тем не менее, он прохаживается по сцене, с течением времени явно всё больше и больше довольный собой; он ставит ногу на усилитель и нагибается к толпе, которая (очень уважительно) просто вытягивает руки куда-то в его сторону, как будто приветствуя солнце, совершенно не пытаясь его потрогать или схватить. Он показывает пальцем, и Fat Mac проходит, шаркая, всё это время, каким-то образом отмечая каждое движение врождённой грацией и крутизной. Таким мнит себя ваш дядюшка на танцполе на свадьбе, хотя это и вовсе не так. «Идите вы, я ещё не умер! – восклицает он в какой-то момент. – Ха-ха-ха-а-а!» Под конец сета он проходит из одного угла сцены в другой, пожимая руки абсолютно каждому в переднем ряду.

Я была настолько околдована, что, хотя и знала пять песен и не принесла с собой ни капли пива, доставала телефон лишь для того, чтобы запечатлеть отдельные особо классные движения и загуглить его возраст (47 лет!). Теперь я готова согласиться, что он – один из самых ловких перцев среди ныне живущих. Однако это очень понятная разновидность ловкости – он не похож на Майкла Джексона или Фредди Меркьюри, которые вызывают реакцию типа «ПРОСТИТЕ МЕНЯ, НО КАК?!» всякий раз, когда открывают рот или исполняют что-то похожее на танец. Он – скорее кумир в обличье обычного человека, Принс в толстовке на «молнии». Он не переключается между кодами, потому что воплощает два разительно непохожих мира одновременно. Он – тот одинокий рейвер, который садится рядом с вами на The Stone Circle в Гластонбери и начинает рассказывать, что ДМТ – это природное соединение, но это ещё и тот парень, который садится рядом с вами в баре с демократичными ценами (в очках в помещении) и начинает рассказывать в непрошеных подробностях о своей коллекции элитных автомобилей.

Джей Кей всего на мгновение создаёт такое впечатление, словно в нём несложно узнать самого себя и каждый мог бы делать то, что делает он; но это не так, и у вас однозначно не получится. Джей Кей – это отдельная сила. Он движется как маленький ребёнок, пытающийся удержать равновесие в лодке, но это кажется правильным, так как он подаёт эти движения с таким мастерством, которое подразумевает, что он выдумал их в одиночку перед зеркалом под самого себя – ему их не вбивали посредством формального обучения. У него один из лучших голосов его времени как в техническом отношении, так и в том смысле, насколько легко он преобразовывается (на более мягких треках группы, испытавших более сильное влияние лаунжа, вроде «Corner of the Earth» создаётся особенно сильное впечатление, словно это ангел дует вам на лицо). В клипах ему удалось превратить перелезание через кресла в кинотеатре в полноценную хореографию, продемонстрировать костюм, являющийся помесью Маски и Джокера, при этом гоняя беса среди мусорных баков, и посмотреть глубоко в глаза соколу, ни разу не показавшись смехотворным. Такое поведение не должно прощаться никому. И всё же вот он, Джей Кей, поёт о космических девушках и космических ковбоях, а также приводит меня в совершенный, ничем не скованный восторг.

С одной стороны, Jamiroquai – это пощёчина всему пресному и скромному в британской музыке, сексуальные танцы над жёстким холодным шаблоном Британского Мужчины с дико разгульными клипами и странными штанами. С другой стороны, также вполне можно представить себе, как «Little L» играет в ресторане в Мейфере, между тем как горожане ставят колу на свои важные документы. Но независимо от того, считаете ли вы группу тонким балансом технической мощи и мастерского создания поп-песен или «бледным фанк-лайтом, предназначенным исключительно для провинциальных винных баров ранним вечером», ясно одно: Jamiroquai вернулась спустя почти десятилетие, а я теперь потрясена не меньше всех, кто у меня на глазах мочился кипятком от «Automaton» на Facebook в январе. Я отправилась в Париж в поисках ответов – ответов, которые мы искали весь год, даже заставив одного из наших авторов стать Jamiroquai, дабы получить их, – и у меня их на самом деле нет. Вместо этого пережитое начисто, полностью устранило потребность в них. Теперь мне понятно. Вопросов больше не имею.

Следите за сообщениями Эммы на Twitter.

«Automaton» уже вышел.

Автор фотографий – Дэвид Вулфф-Патрик.